18+
01.12.2017 Тексты / Авторская колонка

​Рубиновый вторник

Текст: Фазир Муалим

Фотография: из архива автора

Поэт и театральный критик Фазир Муалим о кроликах, Кене Кизи и сумасшествии на сцене Театра Луны.

«Рубиновый вторник» — на афише Театра Луны. У меня из подсознания, когда слышу свой голос, произносящий это словосочетание, выползают и скачут перед глазами кролики. Неужели с ума схожу? Нет. Ум и логика — категории сознательного, а в подсознании нет ума; значит, и сойти с него невозможно.

Но всё же откуда кролики в «рубиновом вторнике»? Во-первых, легко вывести из созвучий. Во-вторых, вот какая ситуация — и это глубже, темнее и алогичнее. В самом спектакле присутствуют... зайцы. Вернее, они всплывают в диалоге. «Друг мой, я заяц... И все мы тут зайцы, — говорит Хардинг, один из персонажей, — прыгаем-скачем по нашему кукольному мирку!».

Так вот, когда мы читаем с афиши название, то весь спектакль у нас уже откладывается в подсознание. Это как со сновидением: за долю секунды видим весь сон, а потом медленно разворачиваем его в действие. Что там было? Рубиновый вторник? Ах, да — кровавый кролик...

Все-таки вы думаете, что я схожу с ума? Нет. Я настраиваюсь на волну. Ведь спектакль — об обитателях психиатрической больницы. Он поставлен по пьесе Дейла Вассермана «А этот выпал из гнезда», которая, в свою очередь, является инсценировкой романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки». Сценическая версия и постановка режиссера Павла Урсула.

Я думаю, сюжет всем известен: если кто и не читал книгу Кизи, то фильм Милоша Формана с одноименным названием, наверняка смотрел. Но в любом случае освежим в памяти драму в одной психиатрической клинике. Прежде всего, разберемся с названием спектакля. «Рубиновый вторник». Откуда, почему? Конечно же, из песен The Rolling Stones. В одном из интервью Павел Урсул, занимавшийся не только режиссурой, но и музыкой спектакля, так объяснил выбор названия: все музыкальное оформление выстроено песнями легендарной группы, потому что как Кизи — культовый автор эпохи хиппи, так и The Rolling Stones — знаковая группа для неё. И второй момент: «Чтобы поисковик в интернете выводил зрителя именно на наш спектакль», — шутит режиссер.

В стенах психиатрической клиники течет обычная размеренная сумасшедшая жизнь

Декорации (художник Константин Розанов) доведены до необходимого минимума. Галерея картин и рисунков по стенам — выполненных, кстати, самими актерами, которые рисовали фантазии своих героев. Вместо задника в глубине сцены — сетка, разделенная на секторы: это кровати. На каждой по два круга. Чтобы достать до круга, нужно поднять руки. Когда руки на кругах — это означает, больные спят. Но больше похоже на шмон в тюрьме, потому что стоят они лицом к стене, спиной к зрителю, с поднятыми руками. Конечно, это не мои вольные ассоциации, а так и задумано. Над «картинной галереей» по центру — большущий светящийся глаз, символизирующий не то всевидящее око извне, не то внутреннюю болезненную манию. А, может, и то, и другое вместе. С потолка свисает... круглое окно с изображением на створках черно-белого знака совершенства. Окно иногда открывается, но до него не добраться: слишком высоко. И самый главный символ в спектакле — огромный, в полтонны весом, сундук, который, если призадуматься, может означать жизнь человека на земле. Не зря ведь в ходе драмы Макмэрфи, главный герой, пытается сдвинуть его с места, а в конце истории Вождь Вэтла, особенный герой, назовем его так, убив Макмэрфи, выбрасывает сундук из окна.

Однако всё по порядку и с именами артистов, занятых в постановке.

В стенах психиатрической клиники течет обычная размеренная сумасшедшая жизнь. Время от времени старшая медсестра Крысчед устраивает своим пациентам собеседования, на которых обсуждается личная жизнь и даже подсознательные желания больного. Никто этому не сопротивляется, разумеется. Сестра Крысчед завела у себя в заведении строжайшие правила. Кстати, актриса Людмила Светлова играет роль так хорошо и убедительно, что в какой-то момент мне и самому захотелось броситься на сцену, чтобы задушить её. Хорошо, что сидел не в первом ряду.

И вот в этот замкнутый психиатрический рай с жесточайшим распорядком направляется из тюрьмы на экспертизу свободолюбивый бунтарь (иначе б его не заперли) Рэндл Макмэрфи (актер Владимир Майсурадзе). Он пытается призвать «коллег» к разуму и взбунтоваться, но тех устраивает сложившийся образ жизни.

«Мисс Крысчед семь дней в неделю трудится на благо всех нас», — заявляет псих Хардинг. Актер Владимир Бегма играет благоразумного сумасшедшего, аккуратного, седого интеллигента с подстриженной бородкой.
«Верно вы сказали», — соглашается с ним псих Билли. В исполнении Александра Пескова этот образ получается чрезмерно комическим, на мой взгляд. Капризный, шаловливый, немного противный ребенок. А ведь это тот самый парень, который в финале совершит самоубийство, перерезав себе горло. Значит, трагическое в нем изначально должно присутствовать.
«Да устройте тарарам, — настаивает Макмэрфи. — Пошлите ее к черту!»
«А ты попробуй, приятель, — с издевкой говорит псих Чезвик. — Они тебя быстро переправят наверх, к буйным». Герой Дениса Светличного, явно, сам побывал наверху. Здоровый, крепкий парень, он часто взрывается, но сразу же, как будто о чем-то вспомнив, берет себя в руки и успокаивается.
«Или вниз — в шоковую сборочную-разборочную», — не без удовольствия добавляет псих Скэнлон, молодой профессор, который вот уже восемь лет «работает» над созданием бомбы, чтобы взорвать весь мир. Именно образ такого безобидного маньяка, издерганного, раздражительного, и выстраивает Дмитрий Воронин.

Макмэрфи удаётся в конце концов заразить больное сообщество идеей свободы

Но Макмэрфи всё же пробует. Если даже не перевернуть весь этот сложившийся уклад, то расшевелить его. Одна из ключевых фраз пьесы: «Я хотя бы попробовал». Так говорит Макмэрфи, когда он взялся на спор поднять черный сундук, но не получилось даже сдвинуть с места.

Макмэрфи удаётся в конце концов заразить больное сообщество идеей свободы. Правда, как часто случается, за это ему приходится заплатить собственной жизнью. Уже не в силах сопротивляться бунтарскому духу, грозящему распространиться на всё отделение, сестра Крысчед решает подвергнуть Макмэрфи лоботомии, хирургическому вмешательству по отуплению человека, удалив ему одну из долей мозга. Когда в финале бессознательного Макмэрфи вывозят в инвалидной коляске, мы уже понимаем, что комедия закончилась. Зал вдруг замирает с широко открытым от удивления ртом, пристыженный, вопрошает себя: а чего же мы смеялись?!

Тут на передний план выходит другой герой — тот, кого я выше назвал не главным, а особенным — Вождь Вэтла (актер Михаил Полосухин). Он всё время как бы находился в тени. В начале спектакля на него даже не обращаешь внимания, почти не замечаешь, хотя он и огромных размеров. А в конце именно он и оказывается тем персонажем, которому предстоит совершить главный символический поступок пьесы. Вождь Вэтла тяжелым медленным шагом подходит к черному сундуку в углу, отрывает его от пола, поднимает над головой и бросает в сторону черно-белого знака совершенства...

Вот какую грустную комедию посмотрел я в этот вторник. И, наверное, слегка заразился шизофренией, свободолюбием, и еще чем-то, чего еще не осознал. Ведь заразиться — это значит задуматься.
И мы всегда заражаемся только тем, что в нас уже есть, глубоко спрятано в подсознании.

«Прощай, „Рубиновый вторник“... Буду я скучать по тебе... Still I'm gonna miss you», — мы, зрители, как будто говорим из зала своими аплодисментами после спектакля.

«Мы хотя бы попробовали», — как будто отвечают актеры поклоном со сцены.

Другие материалы автора

Жаннат Идрисова

​Бедная Луиза

Фазир Муалим

​Театр эпохи авангарда

Фазир Муалим

​Кристиан Люпа. «Площадь героев» Бернхарда

Фазир Муалим

​Тартюф