18+
06.03.2017 Тексты / Рецензии

​Патерсон. Право не быть поэтом

Текст: Максим Алпатов

Фотография: с сайта kinopoisk.ru

Обозреватель Rara Avis Максим Алпатов о дистиллированном образе поэзии в новом фильме Джармуша.

«Патерсон» вышел в российский прокат в прошлом месяце под стройный хор позитивных откликов киноэкспертов и обозревателей. Притчу о скромном водителе автобуса Патерсоне (в исполнении Адама Драйвера), который на досуге пишет стихи, называют «лучшим фильмом Джима Джармуша в новом столетии». Природа таких отзывов понятна. Визуальные рифмы, повторы и скрытые цитаты в фильме явно обращены к публике, которая в артхаусном кино разбирается лучше, чем в литературе. «Патерсон» больше рассказывает о критериях поэтичного у режиссёра, чем о героях и их мотивах, а само явление поэзии — всего лишь декорация.

Фильм выстроен так, как Джармуш представляет себе структуру стихотворения. Семь глав-строф (по дням недели) — каждая начинается с застывшего кадра пробуждения Патерсона и его жены Лоры. Когда всё идёт как обычно, они просыпаются одновременно, лицом друг к другу, симметрично как строчки. Когда рутина прерывается какими-нибудь неожиданными событиями, супруги пробуждаются в разное время — между ними пропало созвучие (но в конце оно, конечно же, вернётся). Манера съёмки созерцательна и нетороплива — долгие планы под едва слышную музыку, никаких резких монтажных склеек (в конце каждой главы экран медленно темнеет). Дорогу Патерсона из дома на работу и обратно можно выучить по кадрам. Будто наслаждаешься видом из окна туристического автобуса. Главный герой мечтательно смотрит поверх одних и тех же гаражей — камера медленно и послушно следует за его взглядом. Такова стихотворность по Джармушу — безобидная рефлексия, лишённая вредных переживаний, дистиллированная вода. Самый доступный вид поэзии, которым легко привлечь широкий круг интеллектуалов.

Ритмика фильма построена на повторах и совпадениях. Стоит жене рассказать Патерсону сон о том, как у них родились близнецы — и близнецы начинают попадаться ему на каждом шагу. Вселенная постоянно посылает знаки, которых он не понимает. Лора упрашивает сделать копии стихов, чтобы не пропали и можно было кому-то показать — Патерсон обещает, но не делает. Джармуш подсаживает к нему в автобус двух флегматичных растяп — каждый хвастается, как с ним флиртовала девушка, но парни не решились ответить взаимностью и, возможно, упустили шанс всей жизни. Вселенная не стесняется повторить дважды: «Скопируй!». Но даже после этого Патерсон не может сдержать слово. И дело здесь не в упрямстве или застенчивости — просто есть люди, которые не слышат поэзию жизни. Что, впрочем, не мешает им сочинять стихи.

Фотография с сайта kinopoisk.ru
1 3

Это не история о гении, который в конце фильма придёт к успеху — какая бы вышла пошлость. Но Джармуш всё-таки видит в Патерсоне талант, иначе не стал бы вкладывать в его уста стихотворения Рона Паджетта, одного из своих любимых поэтов. Дар водителя автобуса, впрочем, вызывает сомнения, а диссонанс между тем, каким герой задумывался и каким получился, поразителен.

У Патерсона нет воображения. Он смеётся над преувеличенно драматичными страданиями друга, которого бросила девушка, потому что не способен примерить их на себя. И только когда приятель достаёт ствол, Патерсона пронзает мысль: «Я тоже когда-нибудь могу потерять Лору». Пронзает явно впервые за все те годы, что они живут вместе, и от силы впечатления рождаются строки: «Если ты когда-нибудь меня бросишь / я вырву себе сердце / и не вставлю обратно» — мягко говоря, не лучшие на планете Земля. Зачем Джармуш убеждает нас, что можно писать без воображения, кому в это приятно верить, кроме графоманов?

Жизнь в микрокосме фильма необычна, но водитель автобуса смотрит на неё невидящим взглядом. Вокруг множество метафор: пара школьников-анархистов, что боятся опоздать на урок, хозяин бара, мечтающий выиграть шахматный турнир, банда дружелюбных гопников («береги свою собаку, её ведь украсть могут»). А Патерсон долбит не глядя про разметавшиеся по подушке волосы жены и тому подобное. Даже удивительные встречи с другими поэтами не влияют на его стихи. Рэпер импровизирует в прачечной под бит стиральных машин, и Патерсон восхищается им — но это одноразовый восторг. Ни насыщенная звукопись хип-хопа, ни гротескный образ исполнителя (мирный, приветливый чувак с читкой: «меня зовут Пол, йо / у меня в кармане ствол, йо») не оставляют в блокнотных «озарениях» главного героя никакого следа. Попытки «поймать бит» в баре (под щелчки шахматных часов, бубнёж посетителей, перелистывание пластинок) тоже ни к чему не приводят. Незнакомая девочка делится с Патерсоном своим стишком — наивным, но запоминающимся, полным визуальных метафор. Дома водитель пытается пересказать его жене... и не может — перевирает, теряет игру слов. Магия улетучивается. Похоже, у Патерсона большие проблемы с восприятием любого творчества, кроме собственного.

Фотография с сайта kinopoisk.ru
1 3

Тем забавнее смотреть, как Джармуш навязывает герою запутанный поэтический бэкграунд — не сразу разберёшься, где вкусы режиссёра, где — Паджетта, и что Патерсону позволено добавить от себя. Камера подолгу задерживается на книжных полках, позволяет рассмотреть их содержимое: тут и модернисты (Уоллас Стивенс, Эми Лоуэлл, Уильям Карлос Уильямс), и поэты Нью-Йоркской школы (Фрэнк О'Хара, Кеннет Кох, тот же Рон Паджетт). Патерсон объявляет Уильямса своим любимым поэтом — ход нарочито искусственный, связанный только с маниакальной любовью Джармуша к «совпадениям» (в городе Патерсон пишет стихи человек по имени Патерсон, который фанатеет от автора, написавшего поэму «Патерсон» — ну вы поняли). Главному герою не близка поэтическая оптика Уильяма Карлоса Уильямса, которая отчётливо видна, например, в стихотворении «Песнь любви»:

Лежу и думаю о тебе:

— отсвет любви
разлит по миру!
Желтая, желтая, желтая,
она въедается в листья,
окрашивает шафраном
рогоподобные сучья,
тяжело клонящиеся к земле
на фоне однотонного фиолетового неба.
Вокруг темно,
лишь пятно теплого рассеянного света
скользит с листа на лист,
с ветки на ветку,
поглощая все краски мира

Стремление рассмотреть в каждом миге жизни вселенную образов и ассоциаций, избыточность визуальных метафор характерны как для раннего имажистского периода Уильямса, так и для поздних авангардных произведений (вроде той же поэмы «Патерсон»). Сравните со скупыми откровениями Рона Паджетта в шкуре водителя автобуса:

В детстве
узнаёшь
про три измерения:
Высота, ширина и длина.
Как в коробке из-под обуви.
Дальше
слышишь
про чётвертое измерение:
время.
Хмм.
Дальше кто-то говорит:
Их может быть пять, шесть или семь...
После работы
я выпиваю пива в баре,
смотрю на дно стакана,
и я счастлив.


Сплошные абстракции, никаких образов. Художественное высказывание изложено прямым текстом, а счастье лирического героя просто предъявлено как ультиматум. Объяснение тут простое, и оно уже приводилось выше: у Патерсона плохо с воображением, ему надо попроще. Что-нибудь прозрачное, как дистиллят. Персонажу Драйвера ближе редкие эксперименты Уильяма Карлоса Уильямса в области found poetry — отсюда и выбор героем единственной прозвучавшей в фильме цитаты из Уильямса (в ответ на которую Лора говорит мужу, что его стихи «не хуже»):

Я съел
сливы
что лежали
в холодильнике

ты их
наверное
хотела оставить
на завтрак

Прости меня
они были восхитительны
такие сладкие
и такие холодные

Другой поэт с полки Патерсона — Кеннет Кох — откликнулся на стихотворение Уильямса пародией: «Я подарил все деньги, на которые ты собиралась жить следующие десять лет, / какому-то жалкому нищему, / и порывистый мартовский ветер на крыльце был так свеж и прохладен».

Фотография с сайта kinopoisk.ru


Кеннет Кох много лет преподавал поэзию в Колумбийском университете и в непередаваемой юмористической манере предостерегал учащихся от чрезмерного увлечения «прозрачностью» стихов, любования бытовыми пустяками или — наоборот — слишком сложными метафорами. И Рон Паджетт, и Джим Джармуш посещали курсы Коха — но, видимо, слушали невнимательно.

Когда Джон Гербер в 1950 году спросил у Уильяма Карлоса Уильямса, что делает его текст про сливы поэзией, тот ответил: «он выглядит как стихотворение». Видимо, Патерсон — поэт, потому что выглядит как поэт. Или, если точнее, шаблонный стихотворец — замкнутый чудик с тайным блокнотом. Игра стереотипов подавляет игру смыслов. «Патерсон» иногда слишком уж притворяется фильмом о поэзии, спекулирует на интеллектуальном гедонизме своего зрителя. Хотя задумывался режиссёр явно о другом: обаянии простых вещей, случайных встреч, в городке, застывшем в прошлом веке, ни один житель которого, кажется, не способен на бесчестный поступок. Поэтому фильм по содержанию рифмуется с поэмой Уильямса и резонирует с текстами Паджетта. Уильямс понимал, что каждому нужен смысл существования — маленький, но свой, без обязательной философской подоплёки. Патерсон имеет право сочинять и не быть поэтом. Джармуш мог снять замечательное кино об этом, если бы не начитался поэзии и не запутался в реминисценциях.

Другие материалы автора

Максим Алпатов

​Катехизис словоблудия

Максим Алпатов

​Сломать, чтобы работало

Максим Алпатов

​Eye candy

Максим Алпатов

​Найти и перепрятать