Шолом-Алейхем и раннее еврейское кино
Записала Жаннат Идрисова
Фотография: предоставлена проектом «Эшколот» / Николай Бусыгин
25 сентября, в рамках образовательной программы проекта «Эшколот», осуществляемой при поддержке фонда «Генезис», в Государственном институте искусствознания профессор литературоведения Бер Котлерман рассказал о том, что такое инсайдерское еврейское кино и какие фильмы хотел снимать писатель Шолом-Алейхем.
О раннем еврейском кино на сегодня написано и сказано немало. Бер Котлерман
*
— профессор литературоведения, академический директор Центра по изучению идиша им. Рены Косты при Бар-Иланском университете (Израиль).
в своем сообщении сделал акцент, во-первых, на том, как в идишских картинах начала XX века за короткий период усовершенствовалась работа с пространством. Во-вторых, он рассмотрел связь с кинематографом классика еврейской литературы, писателя и драматурга Шолом-Алейхема.
Какое кино можно считать идишским?
Есть некоторая сложность в определении раннего идишского кино. Если речь идет о немом кино, как оно может быть идишским? Вопрос этот поднят киноисследователями. Часть их придерживались точки зрения, что идишский кинематограф сформирован занятыми в нем евреями, говорившими на идиш. На самом деле, никто не дал точного определения, о чем же все-таки идет речь. Были попытки сформулировать это так: немые фильмы, появившиеся примерно в 1910 году, связанные с евреями, говорящими на идиш, это и есть идишские ленты. Другие исследователи предлагали конкретизировать: если эти фильмы сняты идишеязычными режиссерами, в них играли идишеязычные актеры, тема была связана с культурным комплексом и языком идиш, и их аудитория была соответственной, то это и есть идишское кино.
Здесь и возникает проблема, потому что мы знаем из истории: были фильмы, созданные при участии еврейских кинематографистов и актеров, не знающих идиш. Куда отнести их? Когда я занялся этой темой, я искал определение, что же собственно меня интересует. И пришел к выводу, что мне близко мнение Джея Хобермана, американского кинокритика и киноведа, исследователя раннего еврейского кино. Он, говоря о творчестве одного из американских режиссеров еврейского происхождения, назвал его фильмы инсайдерскими.
Фотография предоставлена проектом «Эшколот».
Что он имел в виду, что значит инсайдерское кино? В талмудических дискуссиях часто используется прием «На что это похоже?» И когда мы хотим понять незнакомое нам явление, мы думаем, на что это похоже.
Я подобное объясняю так: вы попадаете в синагогу, а там происходит какое-то действо. Люди заходят, выходят, разворачивают свитки и так далее. В тот момент, когда вы понимаете, что там происходит (я имею в виду весь комплекс, а не отдельные действия), вы инсайдер.
В какой-то момент я осознал, что меня интересуют фильмы, снятые на еврейскую тему с теми самыми инсайдерскими моментами. Когда фильм снят человеком, понимающим, что он хочет снять, знающим, о каких особенных сторонах еврейской жизни идет речь, и рассчитывающим на аудиторию, которая поймет, что он хочет сказать.
Еврейская жизнь — это понятие очень широкое. Естественно, что затрагивается ее церемониальный аспект, циклы, праздники, костюм, символы и атрибуты — все то, чем живет еврейское общество или то, чем оно жило.
«Ласточка» еврейского кино
Первой картиной еврейского кинематографа считается лента «Лехаим», снятая в 1910 году Московским отделением французской кинокомпании Pathe братьев Шарля и Эмиля Пате.
Драматический этюд из жизни захолустного еврейского городка, выполненный, как указано в титрах, на тему популярной еврейской песенки «Лехаим». Но, насколько я знаю, непонятно, о какой песне идет речь. Зажиточный еврей Матес сватает красавицу Рохеле, влюбленную в молодого красивого Шлеме. Свадьба состоится, и Рохель будет несчастна до тех пор, пока не сбежит от мужа к возлюбленному.
Фотография: ejwiki.org / кадр из к/ф «Лехаим».
Если смотреть по кадрам. Когда Матес просит отца девушки, чтобы тот устроил ему так называемый шидух — сватовство, это происходит на фоне синагоги, или того, что должно ею быть. Как зритель должен это понять? На дверях нарисованы звезды Давида. Тут все бутафорское, включая здание синагоги.
Затем показана зажиточная квартира отца невесты, накрыт стол, и здесь должно произойти подписание брачного договора, кноима. Приводят невесту, и в этот момент мы чувствуем, что задумка фильма довольно критичная. Брак по принуждению. Мать девушки убеждает ее, что все будет хорошо, волноваться ни к чему.
Фотография: ejwiki.org / кадр из к/ф «Лехаим».
Некий религиозный деятель произносит молитву на вино и возводит глаза куда-то к небу, словно у него прямой диалог со Всевышним, как и у некоторых других персонажей этого фильма. Вот, мол, у евреев такая прямая связь, как бы говорят авторы. Они всегда апеллируют к Богу.
Еще одна забавная сцена — бракосочетание под хупой, свадебным балдахином. Зритель видит не всю хупу, а лишь шесты, на которых она держится. Эти шесты аутентичны, однако действие, которое происходит под хупой, направлено на зрителя, оно слишком постановочное.
Фотография: ejwiki.org / кадр из к/ф «Лехаим»
Далее — пассы персонажа, похожего на религиозного деятеля, не совсем связанные с церемонией свадьбы, его театральное обращение к небесам, радость гостей, выражающаяся активными взмахами рук, пафосное страдание Шлеме. Все на камеру — показно, соответственно, не вполне естественно.
К слову, в титрах не обозначен российский театральный критик, сценарист и кинорежиссёр Александр Аркатов, благодаря стараниям которого «Лехаим» появился на свет. Дело в том, что Аркатов в то время проживал в Москве нелегально, поэтому не мог указать свое имя в списке производителей картины.
Год 1913 — прорывный
Этот год интересен как будто синхронизированным всплеском активности, связанной именно с тем явлением на еврейской улице, которое я называю инсайдерское кино.
Прежде всего отмечу: возникают в идишской среде этакие черные пророки, которые говорят, что кино угрожает театру, оно его убьет. В то же время появляются люди изнутри, не ассимилированные, которые пытаются так или иначе использовать новое искусство для своих целей.
В Нью-Йорке выходит в свет первый номер красочного журнала Theater moving pictures («Театр «Двигающиеся картинки»). Издает его выходец из Румынии Израиль Фридман. Он называет себя янки, настоящим американцем, но в авторской колонке, поясняя причины возникновения журнала, пишет: «Мы не дадим в обиду евреев, не дадим издеваться над ними в фильмах, которые начали снимать».
Напомню, что 1913 год — это доголливудская эпоха, нет еще Голливуда, есть отдельные компании — «Филадельфия», «Нью-Джерси». Американское кино еще во многом уступает французскому, тем не менее производство американских фильмов растет и ширится. Один кинопроизводитель в США выпускает в среднем 500 фильмов год. И, если в них кто-то затрагивает еврейскую тему, то янки Фридман чувствует, что он должен встать на защиту своих соплеменников.
Появляются похожие печатные издания в Париже, Москве. Правда, московский журнал «Синефония» нельзя полностью назвать еврейским, но издатели уделяют большое внимание иудейской теме.
В Одессе создается кинематографическое товарищество «Мизрах», его основатели заявляют, что намерены показать жизнь евреев и для этого поедут туда, где они живут — в Израиль, Румынию, Западную Европу, Америку. В Иерусалиме организуют кинокомпанию под названием «Менора» — для создания фильмов об Израиле.
Новая забава для Шолом-Алейхема
Как кинематограф присутствовал в это время в жизни Шолома Алейхема? Подробности я изложу попозже, а пока — как зарисовка. Писатель в декабрьские предрождественские дни 1913 года находится в Париже, а там, на бульварах некие агенты приглашают людей в кинозалы, где показывают фильмы протяженностью 8-10 минут. Люди идут не на конкретную картину, а на любую, поскольку кино — новый способ проведения времени.
Фотография: Wikipedia.
И вот Шолом-Алейхем в одном из писем зятю Берковичу рассказывает о том, что была скука, которую развеял просмотр фильмов. Приписка для пятилетней внучки писателя: «Ты обязательно должна приехать в Париж, и я тебя возьму в кино. Мы будем смеяться до коликов в животе». Он не указывает, какая картина, о чем. Просто сообщает о новом явлении, которое увлекательно и смешно.
«Горе Сары» — долгожданный инсайд
В том же 1913 году происходит то, что историк раннего кинематографа Жорж Садуль называет интеллектуализацией кино.
Все больше писателей интересуются новым видом искусства, кинокомпании в разных странах приглашают известных литераторов возглавить художественные отделы по выбору сценариев. В России это становится тенденцией. Скажем, на 1913 год есть около 20 компаний, и каждая пытается заполучить себе какого-то литератора. Московский филиал Pathe подписывает договор с писателем Анатолием Каменским, кинопроизводитель Александр Ханжонков приглашает из Германии некоего Людвига Черни, которого он представляет как ассистента режиссера и актера Макса Рейнхардта (Гольдмана), гуру тогдашнего театра.
Фотфия: Wikipedia / на фото А. Ханжонков /
Именно в 1913 году Александр Аркатов снимает «Горе Сары», фильм принципиально другого качественного уровня нежели «Лехаим». Его уже можно назвать инсайдерским, он снят как бы изнутри и для тех, кто понимает, о чем идет речь.
По сюжету супруги Исаак и Сара бездетны. Проходит десять лет с тех пор, как они обвенчаны, а детей все нет. Родители Исаака и еврейские старшины решают, что им необходимо развестись. Исаак любит жену, но под давлением старшин и семьи подписывает акт о разводе.
Фотография: Wikipedia
Необходимо, чтобы Сара взяла документ в руки в присутствии трех свидетелей — тогда, по еврейским законам, развод считается состоявшимся. Один из старшин переодевается нищим и подходит к Саре, когда она сидит на крыльце, ожидая мужа. Получая от доброй женщины милостыню, он роняет бумагу на землю. Сара поднимает ее, разворачивает и все понимает. Она теперь должна покинуть мужнин дом, Исаак для нее отныне посторонний мужчина. Бедная женщина в горе, бывший муж не выдерживает этого и накладывает на себя руки. Сара, оплакивая супруга, чувствует себя больной и окончательно разбитой. Однако визит к врачу оборачивается потрясением — она беременна! Прежний диагноз доктора о бесплодии оказался ошибочным.
В журнале «Синефония» я нашел заметку, связанную с этим фильмом, цитирую: «В субботу, 7 сентября, в театре „Континенталь“ был закрытый сеанс для прессы и публики. Демонстрировалась картина АО „А. Ханжонков и Ко“ „Горе Сары“. Присутствовавшая на сеансе еврейская публика указывала на то, что трактуемый в прессе принудительный развод в настоящее время не имеет места среди евреев. Ленту иллюстрировал оркестр под управлением господина Николаевского. Иллюстрация прошла блестяще».
Также отмечается, что в драме показана будничная жизнь еврейской семьи, страдания двух людей. Вдумчивая постановка изобличает в режиссере тонкое знание еврейского быта; пьеса вместе с прекрасным исполнением создает глубокое настроение.
Менахем Мендл влюбляется в кино
Успех драмы «Горе Сары» сподвигает Александра Аркатова писать Шолом-Алейхему о перспективах совместного кинопроекта. Режиссер и раньше обращался к классику, но удачный фильм вдохновил его на более настойчивые просьбы. Однако сотрудничество не сложилось.
Надо сказать, писатель и сам постепенно проникается идеей кино. Созданному им литературному персонажу Менахему-Мендлу жена Шейна в письмах сообщает про такую забаву как «люзион». «С тех пор, как он открыл там люзион, у него все время полным-полно там. Кроме субботы. Я не в силах описать тебе всего, что мы там насмотрелись. Прежде всего, было до ужаса темно. Хоть глаз выколи. А темнота была — удавиться можно. Чуть не задавили одну дамочку на 9-ом месяце. Потом на стене появился человек и еще много людей — на конях и без коней. И все живые, все машут руками. Те кони скачут один через другого с таким напором, что я даже не знаю, как они не сломали себе голову. Единственное — не слышно, как они говорят. А то было можно взаправду подумать, что эти люди — люди, а кони — кони».
Сыграл свою роль фильм «Жизнь евреев в Палестине», снятый опять же в 1913-ом общества «Мизрах». Товарищество тогда поставило себе целью «собирать кинематографические снимки из жизни евреев во всех странах».
Премьера фильма состоялась на 11-ом сионистском конгрессе в Вене. Все были в большом восторге, и Шолом-Алейхем устами Менахема-Мендла писал следующее: «Делегатов конгресса развлекали нашим собственным еврейским кинематографом. Все как живое и парит перед глазами <...> Не зря говорит мне мой товарищ как обычно на святом языке, что приедь мы в Вену только из-за этого, нам было бы достаточно».
Фотография предоставлена проектом «Эшколот» / Николай Бусыгин.
Осенью 1913 года у Шолом-Алейхема очень оживленная переписка со всевозможными деятелями кино и театра, которые тянут его в разные стороны и предлагают сотрудничество. Есть воспоминания зятя Ицхака Берковича, который рассказывает, что в октябре 1913 года писатель приезжает в Берлин и связывается с актером Рудольфом Шильдкраутом.
Шильдкраут был ведущим актером театра под управлением Макса Рейнгардта, потом они поругались, после чего Шильдкраут уехал в Америку. В США карьера его не задалась, он вернулся в Европу. В 1913 году Шильдкраут снялся в немецком фильме «Шейлок из Кракова», который имел большой успех.
Речь в картине идет о некоем еврее-ростовщике из Кракова по имени Ицхак Алеби. У него есть две дочери, Рахель и Мириам. Первая влюблена в польского аристократа, который живет во дворце и просаживает средства в карты (к слову, деньги он постоянно занимает у Ицхака). В какой-то момент игрок говорит Рахели, что он собирается покончить с собой, потому что деньги закончились. Тогда девушка крадет у отца украшения покойной матери и отдает их любимому. Отец, обнаружив пропажу, обо всем догадывается, бежит во дворец, требует вернуть украшения. Аристократ зовет своих слуг и приказывает им выгнать ростовщика. Дома Ицхак совершает по Рахели шиву (религиозный обряд, который исполнялся, когда ребенок переходил в христианство) и решает полностью порвать с дочкой.
Критика приняла фильм благосклонно. Писали об убедительной игре Шильдкраута и о том, что вся иконография этого фильма построена на живописи Германа Штрука, Белиховского и других еврейских живописцев.
Именно этот фильм, снятый в еврейских кварталах Кракова и Бердичева, привлекает Шолом-Алейхема, он кажется ему наиболее органичным, удавшимся. В итоге писатель встречается с Шильдкраутом и предлагает уже готовый сценарий.
Основано на реальных событиях
Сценарий, который автор сто лет назад показал Шильдкрауту, я обнаружил в в архиве Шолом-Алейхема. Он называется «Кровавая шутка». Это знаменитый роман писателя, пародия на громкое дело Бейлиса — судебный процесс по обвинению еврея Менахема Менделя Бейлиса в ритуальном убийстве 12-летнего ученика Киево-Софийского духовного училища Андрея Ющинского. Бейлис был оправдан. Исследователи считают, что истинными убийцами были уголовники, однако этот вопрос так и остался до конца неразрешённым.
Герои романа — выпускники, еврей Гершка Рабинович, сын мещанина из Шклова и сын дворянина Гришка Попов. Гершка жалуется своему русскому другу на тяготы жизни, связанные с национальностью. Гришка не верит ему и предлагает в шутку поменяться местами на год. В присутствии товарищей они заключают сделку, требуя сохранения тайны.
Они меняются документами: Попов становится Рабиновичем, а Рабинович — Поповым. И вскоре бывший Попов обвиняется в том, что он собирался использовать христианскую кровь на Пасху. Таким образом, Шолом-Алейхем показывал абсурд подобных обвинений, встречающихся и в жизни.
Сценарий действительно очень интересный. Жандарм находит у Попова картинку, на которой Авраам собирается принести в жертву своего сына Ицхака, и радуется этой находке. Она служит, на его взгляд, доказательством того, что евреи и кровь как-то связаны. И вообще вся эта пасхальная история подозрительна. Попова забирают в тюрьму. Увы, этот сценарий не был напечатан.
Из всех произведений, подготовленных писателем для кино, опубликован лишь небольшой сценарий, называющийся «Синемафантазия на Хануку». Это даже и не совсем сценарий, некое описание того, что автор хотел бы увидеть.
Фотография предоставлена проектом «Эшколот». / Николай Бусыгин
Сначала в декорациях зажиточного дома стародавнего образца хозяин реб Авремеле Вейрах готовится произнести благословение на ханукальные свечи. «В старинном стеклянном шкафу виднеются золотые и серебряные приборы, среди них — старинный кубок, засохшая миртовая веточка. Прямо перед дверью — большой серебряный ханукальный светильник филигранной работы с двумя львами снизу и с неестественно отвернувшими головы птицами снизу. Все готово для благословения ханукальных свечей», — мы видим дом, где соблюдаются еврейские законы, пространство с атрибутами праздника. Рядом с ребом — его жена-красавица Нехайма, сын Ицикл, которому лет 7-8, меламед — наставник мальчика, который обучает его всяким премудростям, слуги.
Во второй картине показано, что Ицикл, несмотря на учение меламеда, вырастает человеком ассимилированным. Он все меняет в доме, меняются даже его гости. Ханукальные свечи зажигаются, но делается это лишь ради отца.
В третьей картине Яшеньку, сына Ицикла, не пускают в зал, где благословляют ханукальные свечи, — ребенок, по мнению матери Клеопатры Давыдовны, не должен этого видеть.
Последняя картина называется «Во всем виноват Бейлис». А в чем? А в том, что Яшенька, несмотря на то, что его в детстве забавляли елкой и не пускали к ханукальным свечам, став студентом, в Хануку приходит со своими друзьями-студентами, зажигает свечи и благословляет их. Родители смущены, даже обеспокоены. И не в том дело, что они постарели лет на 15, а в том, что есть дело Бейлиса в подтексте.
Дело Бейлиса стоит за кулисами всего сценария. История, которая изменила настроение в обществе и заставила молодежь вернуться на дорогу дедов. И вот они, внуки, уже чтят старые традиции. И писатель, противопоставляя подготовку рождественской елки и зажигание ханукальных свечей, — два действа, которые обычно происходят примерно в одно и то же время, говорит о том пути, который выбрала эта молодежь.
Отказ, отказ, опять отказ
Повторю, Шолом-Алейхем вел активную и обширную переписку в надежде реализовать свой талант и в кино. Так, он общался с Менделем Воркелем, театральным деятелем из Риги, который уже снялся в нескольких кинофильмах «Первой прибалтийской прокатной конторы» С. Минтуса, через Воркеля пытался воздействовать на самого Минтуса. Параллельно писал в другие европейские кинофирмы, в частности, в варшавский «Космофильм», предлагая экранизировать своего «Тевье-молочника».
Не забывал и про Америку: через знакомого обращался к одному из крупнейших тогда в Штатах кинопромышленников Зигмунду Любину, который делал 500 фильмов в год — не меньше. Партнерству Шолом-Алейхема с Любиным перешел дорогу тогдашний король нью-йоркской сцены Яков Адлер, который лично встретился с киномагнатом и в результате появился «Мишель Строгов» по роману Жюля Верна с Адлером в главной роли.
Шолом-Алейхем обиделся на Адлера, ведь он посылал ему пьесу о Тевье- молочнике, убеждая, что там есть роль и для самого Якова, и для членов его семьи. Но Адлер не принял это, не сыграл. Много лет спустя его внучка объяснила, что пьеса не подошла к его амплуа, что он романтичный актер, а пьеса драматична.
Как луч света было для литератора письмо из отделения фирмы Pathe в Варшаве с предложением принять участие в съемках о художественной галерее. Варшавский филиал занимался кинохроникой, новостями, интервью со знаменитыми людьми. Они пригласили Шолом-Алейхема, тот встретился с представителем компании, но его это разочаровало. Он собирался все-таки снять свой фильм.
В конце июля 1914 года писатель уезжает в Германию, где вся его семья собирается на курорте. Через некоторое время начинается Первая мировая война, и он вынужден бежать в Копенгаген, оттуда — в Нью-Йорк.
В Америке Шолом-Алейхем не оставляет кинематографических задумок, ведет обширнейшую переписку с такими легендами мирового кино, как, например, Уильям Фокс. Всего его отвергают один за другим — видимо, чтобы потом об этом пожалеть.
Классик еврейской литературы умирает в 1916 году, так и не добившись успеха в своих контактах с миром кинематографа. Но почти сразу после его смерти его произведения начинают экранизироваться. Уже в 1917 году, то есть спустя год после смерти Алейхема, снимается фильм по мотивам «Тевье-молочника».
Одна из самых известных картин по произведениям Шолом-Алейхема была снята уже в Советской России, в 1925 году. Этот фильм примечательный, его можно смотреть множество раз, каждый раз обнаруживая еще какие-то интересные элементы. Он называется «Еврейское счастье».