18+
23.02.2018 Тексты / Авторская колонка

​Цветы запоздалые

Текст: Фазир Муалим

Фотография из архива автора

Поэт и театральный критик Фазир Муалим о странном докторе в постановке Светланы Мизери.

В одной доброй и светлой, как всегда у Гайдая, кинокомедии («Жених с того света», 1958 год), есть такой эпизод. На собрании коллектива «оздоровительно-отдыхательного» учреждения КУКУ обсуждают, как лучше организовать проводы только что погибшего, как они предполагают, шефа. Новый исполняющий обязанности руководителя (его играет Георгий Вицин — так будет смешнее представить) даёт поручения редактору стенгазеты:

« — Могли бы, например, написать об оперативности покойника. Несколько мыслей, несколько фактов.

— Мысли-то у меня есть, а вот фактов... Помер человек — и фактов не осталось.

— Вера Анатольевна, а по-моему, вы владеете стихом. Вот и отразили бы в стихах, скажем, чуткость товарища Петухова. Чуткость, товарищи — разве это плохая тема, а?

— Замечательная тема! Но если бы на каком-нибудь другом примере, более ярком...»

Вот и я попал почти в такую же ситуацию после вчерашнего спектакля в театре «Сопричастность». Мысли-то у меня есть, а вот эмоций, обязательный итог любого искусства — ни положительных, ни отрицательных — ну, совершенно никаких. Даже злость усыпили сотрудники театра еще на входе, с улыбкой на лице предложив: «Вы не против, если мы вас пересадим поближе?»

Кстати, меня очень умиляет и радует гуманность сотрудников и руководства (наверняка от него исходят эти правила) многих театров в нашей стране. Особенно в провинции. О, это отдельная песня благодарности за доброту и чуткость провинциальных театров к своему зрителю! Мой немецкий друг Йонас недавно был в театре «Глобус» в Лондоне, в том самом, связанном своей историей с Шекспиром. Так вот, он рассказывал, что на представление можно попасть даже за 5 фунтов, но тебе дадут стоячие места во дворе. Без крыши над головой; это так задумано. И тебе не позволят зайти под навес, чтоб присесть, если даже хлещет ливень, а сидячие места в амфитеатре свободны. Купил билет на 5 фунтов — на эти 5 фунтов и получай удовольствие.

«Я не знаю, как там в Лондоне, я не была», а у нас совершенно другой расклад: тебе не просто разрешат, но иногда сами будут просить пересесть поближе. Вероятно, чтобы играть легко, актерам необходима концентрированная, а не рассредоточенная по всем балконам и галеркам, энергия.

Итак, из самого последнего ряда небольшого, правда, зала театра «Сопричастность», меня пересадили в первый. Я сразу заподозрил что-то неладное. Значит, думаю, спектакль не аховый, раз столько свободных мест.

Другой дурной знак, который был мне предпослан — в ожидании начала вечера все зрители так или иначе почему-то говорили о еде. Две дамы позади спорили, какой суп лучше — грибной или овощной, пюре или стандартный. Сошлись на том, что рыбный. Девочка рядом по телефону обсуждала с невидимым собеседником, где заказать пиццу, чтоб привезли свежую и на 50 рублей дешевле. Мне было не с кем поделиться своими кулинарными предпочтениями, поэтому я сидел и мечтал про себя о своем любимом блюде — дагестанском чуду с ажурным кервелем, крапивой и пастушьей сумкой. Это действительно вкусно, попробуйте когда-нибудь, его обожают даже самые ярые и закоренелые мясоеды.

Скучные актеры монотонно играли унылую жизнь

Есть мнение, что хороший актер чувствует, видит внутренним зрением, если зритель перед спектаклем плотно поел — и его игра расстраивается. А тут мы не то чтоб поели перед спектаклем, а сидим в храме искусств, громко рассуждаем и беззастенчиво мечтаем о низменном.

По этой причине или по какой другой, но постановка режиссера Светланы Мизери повести Чехова «Цветы запоздалые» (в инсценировке Ю. Олеши) в этот вечер шла не на высоте. Скучные актеры монотонно играли унылую жизнь. Сначала я было обрадовался, когда открылся занавес и увидел декорации в классической манере (художник — Елена Качелаева): значит, думаю, потирая руки, можно настроиться на традиционную игру без выкрутасов. Очень уж соскучился по классическим слезам и смеху. Но, увы, радость моя была недолгой. Ни смеха до колик, ни сердца к горлу — ничего этого не будет, быстро сообразил я. Вероятно, в театре, как, кстати, и в поэзии, гораздо сложнее успешно следовать по проторенной дороге, чем ступить на путь новаторства. Так как будучи новатором, ещё и обладающим долей творческой наглости, любую промашку ты можешь оправдать идеальной формулой «я так вижу, так задумано». Традиционная же манера игры или письма настолько прозрачна, что зритель (читатель) сразу просечет малейшую фальшь — и уже не отвертишься никакими формулами. Потому что «не верю» — и всё тут.

У меня с собой была книжка, сборник этюдов и тренингов Станиславского — чтоб потом не забыть свое основное впечатление, я так и написал на пустой странице для заметок: «Не верю!».

Молодая девушка, княжна Маруся Приклонская (актриса с потрясающей улыбкой Александра Солянкина), влюбляется в излечившего ее и брата Егорушку (актер Александр Батрак) доктора Топоркова (Владимир Баландин), приписав ему все благородные черты, о которых она прочитала в романах. Но Топоркову нужны только деньги: «пятерочки — к пятерочкам, десяточки — к десяточкам». Он готов жениться на Приклонской, если за ней дадут 60 тысяч. С подобным же предложением он посылает сваху к другим потенциальным кандидаткам в городе. У Приклонских нет таких денег, но доктор находит богатую девушку с подходящей суммой и женится. Мать Маруси умирает, брат Егорушка спивается, а сама она заболевает чахоткой. Однажды на очередном приеме у доктора, княжна признается ему, что влюблена в него. Доктор вдруг преображается. Он знает, что ей осталось жить всего несколько дней, но увозит ее в Южную Францию, где она умирает, не прожив и трех дней...

Этот сюжет, в общем-то, и разворачивается на сцене. Я специально перечитал повесть: Чехову — верю, Мизери и её актерам (кроме разве что Юлии Киршиной, исполнившей роль жены доктора) — нет. Как-то это у них всё неестественно выходит, схематично. Даже в карты режутся неправильно (мелочь, а заметно): по очереди выкидывают справа налево все карты, словно они так идеально легли в руки, что одна другую покрывает и следующая просится. Зря они меня посадили в первый ряд: оттуда слишком хорошо видно вплоть до мастей.

Актеры будто играют эпизоды, друг с другом не связанные. И поэтому вырисовывается не цельный характер персонажа, а настроение отдельной сцены. Совершенно непонятно, скажем, отчего вдруг доктор преобразился и словно по мановению волшебной палочки стал другим человеком, сменил маску скупого рыцаря на маску влюбленного романтика. А ведь в книге он не изменился, хотя и вел себя иначе в отношении княжны в ее последние дни. Вот только один пример, а их полно в каждой сценке. Но мне все-таки кажется, что это не актерские, а режиссерские промахи. Такое ощущение, что актеры слушают команды в наушники и не знают, какая именно в следующий момент будет подана — вот в какие жесткие рамки они загнаны.

Одним словом, никогда я не уходил из театра такой пустой и безразличный. Зато дамы, сошедшиеся на рыбном супе, сели за стол в фойе писать благодарность в специальную книгу отзывов. И это хорошо. В конце концов, на вкус и цвет...

А я вернулся домой, включил комедию — герой Вицина и говорит: «Маловато, маловато откликов, товарищи!». Вот я и решил написать ещё один.

Другие материалы автора

Фазир Муалим

​Персия и Новруз

Фазир Муалим

​Театр эпохи авангарда

Фазир Муалим

​Самоубийца

Фазир Муалим

​Над пропастью во ржи