18+
05.05.2017 Тексты / Статьи

​Автоматизм чуда

Текст: Максим Алпатов

Фотография: Hakon Sataoen/ unsplash.com

Обозреватель Rara Avis Максим Алпатов о том, как Инга Кузнецова преодолевает инерционность поэзии.

Магия поэтического слова сильно переоценена. Уровень владения техникой у современных авторов впечатляет, но часто не компенсирует уязвимость содержания, несформулированность высказываний. Поэту бывает крайне тяжело отклониться от привычного набора приёмов. Когда стихи приближаются к прочным цепочкам упражнений (пусть даже и требующим высокого мастерства), возникает инерционная поэзия.

Забавная терминологическая путаница процветает вокруг неё. Например, в декларации о намерениях журнала «Воздух» «Вместо манифеста» Дмитрий Кузьмин описывает инерционную поэзию как «присягающую классическим образцам», а инерционные тексты — как «не сообщающие ничего нового и важного, а просто выкроенные по известным заранее, многажды использованным образцам». Хотя очевидно, что Кузьмин скорее говорит об имитационной поэзии, искусстве подражания. Схожую подмену понятий практикует Инна Булкина, упоминая в одном из обзоров «инерционные стихи малокровных клонов Кушнера» * — Журнальное чтиво: выпуск двадцатый. Русский Журнал, 2000. . Сергей Арутюнов противопоставляет «великую» поэзию «номинативно инерционной», не приводя чёткого определения ни того, ни другого * — Сергей Арутюнов. Немыслимость поэзии. День и ночь № 5, 2016.
.

В итоге термин «инерционная поэзия» стал использоваться как звучное эстетическое клеймо или даже ругательство. Но по сути это стадия развития поэтической речи, изучение которой куда продуктивнее, чем вялая перебранка между критиками. О чём-то подобном писал Евгений Абдуллаев в «Поэзии действительности»: «Вначале — пафос. Потом — инерция, банальность. Потом — отрицание, ирония. В конце — молчание». Получается, состоявший автор — тот, кто уже замолчал. А тот, кто ещё говорит — непрерывно меняется. Как, например, Инга Кузнецова:

день прибывает как поезд день прибивает
к острову тела бутылкой стеклянной с посланьем
день открывается в чаще внезапной поляной
день до поры в скорлупе темноты пребывает
и вылупляется день как вода прибывает
день ото дня наводнение дня так бывает
день расцветает как белая лилия лета
день от бутона рассвета живет до заката
вечером свернутый день прошивает цикада
катышек дня зацепился за краешек платья
как он не хочет теряться упасть откатиться
взмахами крыльев сбивают вечерние птицы
дня лепестки лоскутки отголоски остатки
день погибает погиб значит только в зачатке
в черной своей скорлупе а проснешься увидишь
день вылупляется издалека прибывает

В стихотворении «День прибывает» * — И. Кузнецова. Воздухоплавания. — М.: Воймега, 2012.
можно выделить несколько видов поэтической инерции:

  • Паронимическая: ряды созвучий ведут от образа к образу, которые автор будто бы перебирает в поисках наиболее удачного: «прибывает—прибивает—пребывает», «белая лилия лета», «катышек — за краешек». Звук становится не свойством текста, а средством перехода от метафоры к метафоре.
  • Ассоциативная: раз «прибивает», значит, к берегу (или пусть будет к острову). Что может прибить к берегу? Конечно, бутылку с посланием. А уж если «прибывает», то, разумеется, как поезд. «Скорлупа—яйцо—птицы» — из той же оперы. Наряду с примитивными ассоциациями, есть и чуть более сложные («белая лилия лета — бутон рассвета»), но всё равно кажется, что большую часть образов можно легко додумать самостоятельно.
  • Инерция перечислений: самый лёгкий способ построения стихотворного текста. Можно комбинировать с предыдущими видами — перечислять созвучные («лепестки лоскутки отголоски остатки») либо связанные по значению слова («теряться упасть откатиться»). В отличие от прозы, где множественные перечисления режут слух, в стихе они звучат вполне естественно и создают внутреннюю ритмику. Впрочем, искушённый читатель быстро понимает, что мысль топчется на месте.

Инерционное письмо может на первых порах вызывать восторг, но недолгий. Такой словесный код быстро просчитывается читателем и уже не кажется ему чудом. Стихотворение «День прибывает» не разбито на строфы, рисунок рифмовки расшатан, что подчёркивает рыхлую монотонность текста и не позволяет как следует расставить акценты. Получился каталог метафор, многие из которых упоминаются только однажды и не связаны между собой («поезд дня», «бутылка тела»). В итоге потенциально интересные находки («день открывается в чаще внезапной поляной», «наводнение дня», «скорлупа темноты») тонут в созвучиях, ассоциациях и перечислениях и кажутся случайными.

Инерционное письмо можно сравнить с чрезмерным увлечением секвенцией * — В технике музыкальной композиции — приём, который сводится к последовательному повторению мелодической фразы или гармонического оборота на другой высоте.
в музыке. Чередуя тривиальные мелодические фразы, можно сочинить что-нибудь простенькое, но рано или поздно музыканту становится тесно в предсказуемых секвенционных ходах. Поэтическая инерция, по выражению Шкловского, «работает переработкой», а не «обнажает, вскрывает жизнь» * — Шкловский В. Поиски оптимизма. — М.: Федерация, 1931. . Извлечение чуда из череды приёмов входит в привычку, и стихи пишутся автоматически.

Преодолевая инерционное письмо, автор уже не «объясняет неизвестное через известное», а говорит о вещах, не имеющих пока словесного измерения. В той же книге Инги Кузнецовой «Воздухоплавания» есть тексты иного уровня, иллюстрирующие эту метаморфозу:

птицы с шумом падающей штукатурки
сыплются с неба их зябкие фигурки
крошки хлеба высматривающие в сугробах
мешают дворникам в рыжих робах

на короткий скребок жестяной лопаты
наваливается звук резкий и виноватый
перед выстуженной тишиной дворовой
правильной и суровой

вот и январь без оттепелей послаблений
поскользнуться но распрямив колени
свет вдохнуть и нежный огонь затеплить
в плавком теле

этот снег останется на перчатке
этот свет останется на сетчатке
эта музыка в подъязычье
набело запишется следами птичьими

Как и в предыдущем примере, отдельное впечатление разворачивается в детализованный стихотворный сюжет. Но здесь вместо предсказуемого перечисления метафор происходит погружение в образ, изучение его с разных ракурсов. Если «День прибывает» можно сравнить с навязчивой циклической мелодией, то «Птицы...» — с пейзажем, при разглядывании которого раз за разом включаются новые уровни восприятия.

Первая строфа описывает визуальные координаты стихотворения, его «верхи» и «низы» («птицы сыплются с неба», «крошки хлеба в сугробах»). Вторая — создаёт фонетическое измерение («звук резкий и виноватый / перед выстуженной тишиной дворовой»). Возникает едва уловимое ощущение неуместности, неловкости вторжения человека в жизнь, словно он опаздывает к ней (звук «наваливается на скребок», т.е. догоняет жест).

Впечатление размытое, нуждающееся в раскрытии и уточнении. Инерция всё ещё присутствует: финальные строфы скатываются к объяснению метафор, нарочито литературным эпитетам («нежный огонь», «плавкое тело») и уютным повторам («этот свет — этот снег — эта музыка»). Однако, «обнажение жизни» вытесняет автоматические чудеса.

В следующей книге Инги Кузнецовой «Откровенность деревьев» (2016 г.) хоть инерционные фрагменты всё ещё встречаются («пока выходит стрелочник из будки / пока выходит парусник из бухты / пока из почек прорастают буквы»), но стремление к точности, обособленности высказывания очевидно. Стихи становятся сжатыми, ёмкими, метафоры — непредсказуемыми, звук подчиняется смыслу, а не наоборот:

я по ту сторону рассудка
пятном из-под воды
гляжу на всё легко и жутко
а ты так не гляди
а ты в квадратных скобках нормы
в известных рамках дня
тяжёлый и огнеупорный
беспомощней меня

Если в поэзии и есть какая-то магия, то она прячется в переходных, неустойчивых состояниях, постоянных метаморфозах оптики. Изменчивость поэтического языка Инги Кузнецовой — признак естественного развития. И — одновременно — немалый риск, потому как читателю тоже придётся эволюционировать в представлениях о стихах, преодолевать собственную инерцию. Конечно, можно выглядеть успешным поэтом, не выходя за рамки автоматического письма. Но по гамбургскому счёту такие авторы просто не существуют.

Другие материалы автора

Максим Алпатов

​Катехизис словоблудия

Максим Алпатов

​Eye candy

Максим Алпатов

​Патерсон. Право не быть поэтом

Алена Бондарева

​Документ vs. вымысел. Будущее литературы