18+
01.12.2016 Тексты / Авторская колонка

​24 плюс

Текст: Фазир Муалим

Фотграфия: Олег Грицаенко

Поэт и театральный критик Фазир Муалим о свободных отношениях в Театре.doc.

В детстве каждое лето мы, как и все внуки во всем мире, приезжали к своей бабушке на каникулы. Наша бабушка жила в селе в горах в двухэтажном доме. Второй этаж был жилой, а первый отводился под хозяйственные нужды. Раньше, когда бабушка была помоложе и дедушка не умер, а дети ещё не разъехались по городам, на первом этаже они держали скотину: в одной комнате корову, в другой овец, в третьей птицу. Речь идет именно о комнатах, потому что первый этаж схематично повторял второй и тоже делился на комнаты. Когда же бабушка осталась одна, то ей было уже трудно держать домашних животных, и она распродала их. Нижние комнаты превратились в мрачное подземелье, куда мы даже боялись заходить в одиночку: там не было света, а проникавшие через крохотные заставленные окна дневные лучи в сговоре с нашим детским воображением создавали устрашающие тени по углам. Но оставалась одна комната, парадная, просторнее, чище и с окном побольше — туда бабушка складировала отслужившие свой век вещи. Чего только там не было: глиняные сосуды, латунные кувшины для воды, медные тазики, деревянные ткацкие инструменты, заржавевшее ружье, разломанный патефон, огромный железный сундук со старыми платьями и поясами, люлька, веретено, даже каменные жернова. В общем, полный реквизит. А в углу тахта. Тогда-то нам и пришло в голову сделать из этой комнаты свой домашний театр со сценой на тахте. Мы как могли написали сценарий и начали репетировать. Бабушка нам помогала с костюмами. На «премьеру» мы пригласили всех соседей. А, вернее, соседок и соседских детей. И, как выяснилось, напрасно. Соседки начали сплетничать — мол, бесстыжие большие девочки по двенадцать-пятнадцать лет вместе с мальчиками играют в театр. Тогда бабушка устроила взбучку языкастым соседкам, а нам строго наказала: пускай мальчики, если хотят, одни играют, а девочки чтоб с этих пор не смели и думать о театре. И мы стали играть тайком не только от соседок, но и от бабушки. А на случай, если всё же бабушка неожиданно объявлялась на нашей «театральной площадке», мы придумали прикрытие — сразу переходить на чтение стихов: мол, дали в школе выучить. «Мороз и солнце. День чудесный! / Ещё ты дремлешь, друг прелестный...»

...я, например, ещё не видел в театре спектакля без мата

Каждый раз, когда я спускаюсь в Театр.doc, я вспоминаю тот наш детский, полутайный театр: с одной стороны, нам хотелось, чтобы о нём говорили, а с другой, мы боялись этого, потому что знали — слишком пристальное внимание до добра не доводит. У Театра.doc в свое время были проблемы с арендой помещения, и теперь он старается лишний раз не провоцировать «доброжелателей». По-моему, это единственный театр, администрация которого просит по окончании спектакля не беспокоить близ живущих ни курением, ни громким обсуждением (театр расположился в подвале жилого дома). А перед представлением, несмотря на то что в афишах заявлено возрастное ограничение, предупреждает ещё раз, чтобы несовершеннолетние или легкоранимые люди, склонные оскорбиться чувствами, покинули зал. Действительно, я, например, ещё не видел в театре спектакля без мата. Не то, чтоб это принципиальный момент, отличительный штрих — нет. Просто Театр.doc, как следует из названия, документальный театр. Не только сюжеты «жизненны» (на основе дневников, интервью, реальных событий), но и игру актёров не отличить от не-игры (техника вербатим, глубокая импровизация). Смотришь и поначалу не понимаешь, что происходит: такое ощущение, что ты пришел на какой-то квартирник, где все должны рассказывать свои истории, и сейчас тебя тоже вовлекут в общую игру признаний.

Два спектакля я посмотрел я на этой неделе — «24 плюс» и «Однушка в Измайлово». Можно даже сказать по-другому: в двух спектаклях я поучаствовал. Потому что границы размыты не только между актерами и их героями, но и между тобой и актёрами, с одной стороны, между тобой и героями сценария, с другой.

Спектакль «Однушка» взволновал меня не сильно, поэтому расскажу только о «24 плюс».

Если спектакль вытянуть в сюжетную линию, то можно сказать, что это история обычной тройственной любви: муж, жена, любовник. Но его создатели (сценарист Михаил Угаров, режиссер Алексей Жиряков) анонсируют: «Классический любовный треугольник превращается в эксперимент по созданию нового мирового порядка». Я не только соглашусь с этим определением, но если бы оно не прозвучало, я бы сам его сформулировал именно таким образом. Бунт против иерархии! За множественность! За равность!

И вдруг в середине пьесы Жена подходит к тахте, застеленной одеялом, и начинает раздеваться

Итак, что происходит на сцене? В глубине — что-то вроде тахты, по краям на ней сидят две молодые женщины: бывшая девушка Мужа (актриса Марина Ганах) и бывшая девушка Любовника (актриса Дарья Башкирова). Они в спектакле только фоном. Обеим есть что рассказать, но основная линия сюжета строится на других историях. Перед тахтой в ряд три стула — сидят: Муж (актер Антон Ильин), Жена (актриса Анастасия Слонина) и Любовник (актер Николай Мулаков). Каждый по очереди читает свои монологи-признания, которые складываются в единый сюжет. Действия на сцене почти не происходит, если не считать того, что актеры периодически меняют место своей дислокации: то встанут, то сядут, то подойдут к стене. И вдруг в середине пьесы Жена подходит к тахте, застеленной одеялом, и начинает раздеваться. Догола. Зритель, который до сих пор всё время смеялся, тут, растерявшись, замолкает. Я напрягаюсь, потому что обычно не люблю такие неожиданности, если они не несут художественной ценности. Но Жена настолько «целомудренно» оголяется, что я даже шока не испытываю. Она скидывает с себя все одежды и ложится под одеяло. К тахте подходит Любовник. Начинает раздеваться. Догола. И тоже — под одеяло. Зритель молчит. Боится своих предположений. К тахте подходит Муж. Всё то же самое: догола — и под одеяло. Зритель смирился, думает: в конце концов, если даже что-то произойдёт — нас предупреждали. Бывшая девушка Мужа берет стул и садится в изножье постели. Одетая. Бывшая девушка Любовника берет стул и садится, одетая, в изголовье. И начинается... философия.

Один говорит: «В жизни так не бывает: альфа, бетта. Это всё придумали работодатели, чтобы лошадки побольше потели». Другой отвечает: «Аутсайдер, лидер, главный, первый — на этих словах держится цивилизация. Все войны на этом держатся. Но тот самый номер первый проливает слишком много крови, которой всё это г... не стоит».

Согласитесь, не самые привычные разговоры для тех, кто лежит голышом в постели. Это прелюдия. Философия — это прелюдия. Потом поэзия, экстаз. Любовник читает стихи Пушкина «Зимнее утро»: «Мороз и солнце. День чудесный! / Ещё ты дремлешь, друг прелестный».

Читает прерывисто и в нарастающем ритме. И вдруг, достигнув какой-то экстатической точки ритма, обрывается.

Гаснет свет, и через некоторое время снова зажигается: все актеры, уже в одеждах, по разным углам сцены. Любовник в самом дальнем углу. Ему звонят — он недоступен: он уехал. И снова небольшие монологи от каждого, и в конце Любовник опять читает «Зимнее утро». Также обрывисто, но уже не в экстатическом воодушевлении, а с трагическим надломом.

И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.

Другие материалы автора

Фазир Муалим

Театральная обочина

Фазир Муалим

​Дым славы

Фазир Муалим

​Дуэнья

Фазир Муалим

​Живые картины