За витриной магазина
Текст: Вера Бройде
Иллюстрация: из книги Л. К. Коррейа «Мурочка»
О нарциссизме, котах и любви в книге Луиша Кармелу Коррейа пишет обозреватель Rara Avis Вера Бройде.
Коррейа, Л. К. Мурочка / Пер. с португал. Э. Зайцевой; ил. Мариакьяры Ди Джорджо. — Самокат, 2019. — 32 с.
Всё будет страшно хорошо. Всё непременно сложится прекрасно. Как в сказке. Про мурлыкающих кошек. Имеющих возможность ошибиться, по крайней мере, девять раз. И по-другому быть не может! Ну, то есть... не должно. Ведь эта сказка — о любви... Любви к прекрасному... Прекрасному себе... А так как нет, без всякого сомнения, на целом свете никого, кто был бы в данной роли настолько убедителен, настолько органичен, как взрослый серый кот, то именно Нарцисс (его так правда звали) стал выразителем такой неромантической, почти что всеми осуждаемой — и в тоже время тайно разделяемой, вполне обыденной любви. Быть может, вам не нравится ваш облик: кривые маленькие ножки, пузатая фигура и нос, похожий на картошку. А вот ему, то есть коту — сеньору со второго этажа, живущему как раз над магазином женских штучек, — своя наружность нравилась так искренне и беззаветно, что, глядя, как он смотрит на себя, повязывая галстук, причёсывая брови и усы, — и вправду верится в любовь. И надо полагать, что этот самый кот, точнее, его фото — большой цветной портрет, написанный с комическим усердием двумя не самыми серьёзными, но крайне беспристрастными и очень остроумными людьми, — живая иллюстрация любви. Её обоснование. А может... опознание? Или, скорее, осмеяние? И даже развенчание? А может... может быть, спокойное, улыбчиво-печальное признание её, то есть любви, нехватки, опоздания, отлучки, пустоты?
Иллюстрация из книги Л. К. Коррейа «Мурочка»
Да-нет, ну что вы, это так... так страшно и печально — а значит, безусловно, невозможно! И всё же так, а не иначе, наверно бы, и было — когда бы не одна пушистая красотка, специально приглашённая сюда, чтоб не играть с любовью в шутки, а слушаться её, как слушаются маму, учительницу в школе, директора конторы, врача и остальных (стоящих хоть и выше, но тоже, между прочим, способных оступиться и с этой лестницы — общественной, семейной, карьерной или ржавой — со стыдным грохотом свалиться). И если господин Нарцисс казался столь же безупречным, как тот подарок, что кладут под праздничную ёлку в витрине магазина (внутри там, очевидно, лишь мятая бумага, но яркая коробочка украшена орнаментом, а бантик так изящен, что глаз не отвести), то эта сеньорита была, скорей, похожа на шарик «Раффаэлло»: снаружи он ужасно хрупкий, такой рассыпчатый и нежный, что, думаешь, растает, оставив только стружки да вафельные крошки... Но вы же помните, что там, под всеми этими слоями из нежности и сладостной тоски, скрывается орех, который, может быть, окажется покрепче, чем чьи-нибудь клыки. А Мурочка была как раз такой: обворожительной, невинной и чувствительной, ранимой и мечтательной, доверчивой и скромной, как Женевьева Эмери из фильма «Шербургские зонтики». К тому же эта беленькая кошка, подобно героине прелестной оперы Деми, сидела за прилавком магазина, где продавались... да, зонты! А также фетровые шляпки, ажурные перчатки, горчично-жёлтые чулки, балетки с шёлковыми лентами, флакончики с духа́ми, серебряные брошки, накидки и боа, браслеты, веера и прочие вещицы для самых милых дам. И уж, конечно, никакой истории любви не вышло бы без чудо-магазина, точнее — без его витрины, широкой и высокой, как зеркало в примерочной кабинке, сияющей на солнце, почти как леденец, манящей покупательниц и одного кота. Какого именно кота? Естественно, Нарцисса, застывшего однажды утром напротив той витрины на долгих пять минут. Хотя, вы знаете, коты, как правило, вот так вот застывают, увидев зазевавшихся мышей или беспечных голубей. Но этот кот застыл, как громом поражённый, завидев, уж конечно, не лакомый обед, не шейные платочки и пуговички в виде кораблей, и даже не сидящую за кассой, задумчиво склонившись над кроссвордом, подпёрши лапкой щёчку, скучающую Мурочку в простой, но ослепительной матроске. Его внимание привлёк совсем другой субъект: такой, вы знаете, красивый, такой изысканный и в то же время милый, загадочный и стильный, как граф из Аргентины, английский джентльмен, Джеймс Бонд или Брандо... А может, Хамфри Богарт? А может, Кэри Грант? Ну, нет! Конечно, нет! Куда им до Нарцисса, чей стройный силуэт, что отражается в витрине магазина, так выгодно подчеркивает трость, которую он держит в левой лапе, тогда как правой, оскалив в ласковой улыбке свой мужественный рот, приподнимает над макушкой шляпу. И сердце Мурочки, смотрящей на него оттуда — из недр магазина, трепещет, словно глупый мотылёк, которого поймали простым складным сачком. И самая банальная история любви (хотя, наверно, все истории любви, по существу, довольно заурядны) внезапно разветвляется, как старая заросшая дорога в желтеющем лесу, которой много лет назад шёл славный Роберт Фрост. Он, помнится, решил тогда свернуть направо, предчувствуя, однако, как будет, двигаясь вперёд, всё время возвращаться мыслями назад, к оставленной им слева нехоженой тропе. И не узнает никогда, какая же из них была его дорогой... И может быть, такого рода неизбежность, раздвоенность любви, сознания и жизни, такого рода иллюзорность, обманчивость и тайна восприятия воссозданы и тут, Коррейей и ди Джорджо? В изящно выстроенном городе для кошек и котов, похожих на людей примерно в той же мере, в какой на них похожи мы...
Иллюстрация из книги Л. К. Коррейа «Мурочка»
Трёхцветная сеньора идёт вдоль тротуара, задрав повыше хвост. Котята носятся по этой тихой улице, точь-в-точь как второклашки — по школьным коридорам. Какой-то рыжий кот в рабочей униформе везёт перед собой огромную тележку, наполненную рыбой. Другой бредёт домой с пакетом молока. Нарцисс любуется собой. А Мурочка любуется той парой, которая ей видится сквозь чистую, бликующую солнечными зайцами витрину магазина; сквозь кучевые облака, которыми она, как белым одеялом, привычно укрывается во сне; сквозь время, отделяющее миг, когда она увидела Нарцисса (пославшего ей тот бесцеремонный, почти что наглый и неловкий, но, боже мой, какой же жаркий, какой желанный поцелуй), и скорый день, когда он наконец-то приоткроет дверь и встанет на пороге магазина с коробкой «Раффаэлло» в правой лапке, с весенними цветами в левой и с нежными словами на устах...
Иллюстрация из книги Л. К. Коррейа «Мурочка»
Жизнь очень любит шутки. Особенно над нами: над серыми котами и беленькими кошками. Как будто у неё и нет иных забот, как только всё запутывать, затягивать, подстраивать. Ведь это, кроме шуток, её во всём вина! Она всех обманула, а вовсе не они: живущие вот здесь, внутри своей истории, коты. И что бы вы ни думали о нём — о господине со второго этажа, и что бы ни подумали о ней — наивной продавщице магазина, не стоит забывать простой и честный факт: никто из них друг друга не обманывал, однако ж всё равно — ужасно пострадал. Что лучше — выбирайте: удар по морде или в сердце? Любовь, конечно, существует. Она витает или снится. Течёт или играет. Она живёт. Сомнений нет. Большой вопрос лишь в том, бывает ли она, то есть любовь, счастливой?