Энциклопедия Зазеркалья
Текст: Александра Львова
Фотография: предоставлена А.С. Щербаковым
О жизни советского человека в новом трехтомнике Галины Щербаковой.
Проза Галины Щербаковой хорошо известна любителям русской литературы, ее книги издавались и издаются большими тиражами. И самую популярную ее повесть о первой любви «Вам и не снилось», по которой снят знаменитый фильм, включают в хрестоматии. Ее творчество высоко оценено многими известными критиками и литературоведами. Некоторые отдают ей должное как писателю о любви (А. Немзер), другие — как мастеру подростковых историй (Д. Быков), иные высоко ставят гражданскую остроту ее сочинений (Л. Аннинский), а есть и такие, что оценивают ее мастерство в описании «быта и секса современного маргинала» (В. Розин). Мне же они напоминают слепцов, ощупывающих слона — «слон — это труба», говорит один, держась за хобот; «слон — это столб», — говорит тот, у кого под рукой оказалась нога; да нет же, возражает третий, держась за хвост: «слон — это веревка». Я, конечно, не литературный критик, а всего лишь безвестный литератор, подрабатывающий менеджментом, но... иногда какой-то вопрос требует свежего взгляда. Со стороны.
В этом году вышел новый трехтомник «Избранное», где собраны лучшие художественные произведения Галины Николаевны. Четвертый, дополнительный, том включает наиболее значительные публицистические высказывания писателя. Издание подготовлено к печати Александром Щербаковым, и именно его критерий «лучшего» и «значительного» здесь взят за основу. И я хочу двумя руками поддержать этот выбор.
Чем дальше уходит в прошлое эпоха, в которой жила и работала Галина Николаевна, чем меньше остается в живых людей, знавших и понимавших быт и чаяния ее современников, общественную атмосферу тех лет, тем больше мы будем встречать ностальгической лакировки и откровенного вранья о жизни «простых советских людей». И это в придачу к несметному числу публикаций мастеров соцреализма, описывавших, «как хорошо в стране советской жить» (даже несмотря на отдельно взятые недостатки и сложности). Да, были писатели, которые не приняли большевизм и не согласились. Мы благодарно помним и Замятина, и Зощенко, и Платонова. И отдаем должное таланту и гражданскому мужеству Солженицына. Список хороших, честных авторов, говоривших правду о Стране Советов, можно продолжать.
Но проза Галины Щербаковой стоит особняком от всех «советских» писателей-современников. Ей нет аналогов. Галина Николаевна родилась и выросла внутри жесткой матрицы советской идеологии. Поразительно, что она сумела ее преодолеть, своим талантом и наблюдательностью.
Про поэму Пушкина «Евгений Онегин» Белинский сказал, что это — энциклопедия русской жизни. Но есть ли энциклопедия жизни «советской»? Галина Щербакова — находка для любого читателя, который через сто-двести лет, когда никого из нас уже не останется в живых, заинтересуется частной жизнью людей при Советской власти и сразу после ее крушения. Каждая деталь, каждая подробность будет вскрывать для него — этого гипотетического читателя — целый архетипический культурный пласт. В куче литературного мусора «советской» и «пост-советской» русской литературы останется этот голос — писателя, не поддавшегося греху самоцензуры, с острым глазом и точным языком живой исторической правды.
Галина Щербакова не принадлежит какому-то слою или части общества, например, «деревенщикам», сугубо «городским» или «военным» писателям, или кругу «московской и питерской культурной интеллигенции». Она — реально народна и пишет о народе, целиком, без изъятия. И у нее есть эта непредвзятая безоценочная честность — она не обличает, не лакирует, а бытописует. Все ее герои — не грешники и праведники, но заложники обстоятельств. Плохи ли, хороши, а заслуживают сочувствия. И получают по вере своей, по заслугам. Новый трехтомник удивительно точно собрал эту ее «энциклопедичность» — от саги о Луганских, охватывающих четыре поколения одной семьи, до «Яшкиных детей» и романов о любви.
Галина Щербакова: Избранное в трех томах. Четвертый том (дополнительный). — М.: Изд. Секвачев, 2019. — 168 с.
Этот ее удивительный язык — образный, яркий, точный, то с ласковыми, то с нарочито хлёсткими украинизмами. Ее характеры — живые и выпуклые, про них сам Станиславский сказал бы «верю», пусть даже они появляются и развиваются подчас в самых вычурных, удивительных, иногда даже и полумистических обстоятельствах. Но главное достоинство всех без исключения романов, повестей и рассказов ее — это необыкновенная историческая и сущностная, человеческая правдивость.
А правда-то в том, что катастрофу русской жизни и нравственности, обусловленную страшной историей «века-волкодава» — XX века в России — или, если сказать точнее, на землях бывшей Российской Империи, до сих пор никому не удалось ни осознать, ни описать. Мясорубка войны мировой, потом гражданской, потом репрессий, потом снова мировой, да и бессчетных локальных конфликтов, перемолола столько людей, что выжившие, в массе своей, или потеряли совесть или потеряли голос. Но они же жили — эти миллионы людей. Рождались, вопреки обстоятельствам, влюблялись, страдали, жертвовали и мстили. И умирали.
Как я уже говорила, есть определенное клише, что Галина Щербакова — писатель о любви. И это сложно отрицать. Потому что любой настоящий писатель — он о любви. Любовь, стержень всей человеческой жизни, которая придает смысл этому постоянно возобновляющемуся существованию белковых тел. Но правда в том, что и сама любовь в то странное, искаженное время, в ту, загубленную идеологией эпоху, была подвигом. Особенно любовь чувственная, страстная, жертвенная. Любить полагалось Родину, а не эти ваши фигли-мигли. Но любовь все равно жила, возникала и «не переставала», как написано в одной непопулярной в советское время древней книге. И любовь единственное, что как-то спасало человечность, ибо совсем ее извести, к счастью, не получилось. Но, как мы знаем, они всегда ходят парой — Эрос и Танатос, Любовь и Смерть. И в книгах Галины Щербаковой много смерти — случайной, нелепой, лютой. Она показывает эту территорию смерти отнюдь не героической и отнюдь не умиротворенной. Смерти, к которой никто, в общем-то, не стремится и не готов, но жизнь вокруг настолько разрушительна, что смерть — она повсюду, даже там, где ее и не ждешь совсем.
Как ей удавалось обо всем — о любви, и о жизни, и о смерти писать с такой легкостью, юмором, иронией и глубиной, я до сих пор не понимаю. Потому что нет в этих книгах ни пафоса, ни нравоучительности. Только правда. Чистое зеркало, в котором отражается мир зазеркалья. И да — это — энциклопедия: там крестьяне, рабочие, партработники, учителя, врачи и самый разночинный люд, и бомжи, и зеки. Какие есть. Какие уж получились.
Галина Николаевна прожила достаточно долго, чтобы увидеть конец этого безумного Зазеркалья — падение советской власти. За ним наступил распад Советского Союза — очередной развал и передел, новые войны и конфликты. И своей писательской прозорливостью она заглянула дальше отпущенных ей лет жизни. Она видела, что история «брат на брата» — нет, не закончилась с переменой красного флага на триколор. Она понимала, что битва «добра и зла» — это просто поле смерти. И в него еще ляжет много жертв. В том числе и невинных.
Мне повезло в жизни — я хоть и кратко, но пообщалась с Галиной Щербаковой, и сейчас понимаю, как мало. Теперь у меня еще больше вопросов, которые я бы хотела ей задать. Но нет, увы, это невозможно. Однако ж, перечитывая ее тексты, вошедшие в новое собрание, я то и дело нахожу какие-то важные ответы, заготовленные между строк как будто специально для меня. И, надеюсь, что другие читатели тоже их обнаружат.
А то, что Галина Николаевна не дожила до новой, кровопролитной войны на ее родной Донецкой земле, может, и к лучшему? — часто задаюсь этим вопросом. Но ответа не нахожу.