Страдалец Сёльви
Текст: Алена Бондарева
Обложка: предоставлена ИД «Самокат»
О бунте юного Сёльви в дебютном young adult романе Маура Арнгримсона пишет главред Rara Avis Алена Бондарева.
Арнгримсон А. М. Сага о юном Сёльви. / Пер. с исл. Б. Жарова; пер. стихов А. Олейников [под ред. О Дергачевой, О. Патрушевой]. — М.: Самокат, 2020. — 304 с. — (Недетские книжки)
Пятнадцатилетний Сёльви ненавидит все, до чего только можно дотянуться — тупых учителей, доставучую мамашу, которая лезет в его дела и предлагает «открыться», занудного отца, называющего сына лентяем и криворуким; сверстников, с которыми нет и не может быть точек соприкосновения; скучные книжки, папашин старперский джаз... Короче, весь этот большой и разнообразный мир, который что не день, так во всяком случае думает Сёльви, стремится проехаться асфальтоукладочным катком по уязвленному самолюбию мальчика.
Себя же он называет неудачником. Да и зачем стараться, если вокруг одно болото? Проще не учиться, зависать часами в интернете, где есть порнушка (разговорам о сексе в книге отведено немало места, согласно возрасту героя), GTA и Фейсбук с несуществующими лайками «друзей»... Думаю, вы уже догадались, что учитель исландского Арнар Маур Арнгримсон в своем дебютном романе приглашает нас в мир подросткового сарказма, сомнений и тлена. Тут день и ночь бунтарская душа бьется в праведном гневе, спорит со взрослым укладом, ищет ответы и жаждет инициации. Автор безошибочно попал в типаж непонятого и оттого обозленного на весь свет подростка. И на первый взгляд, в этой книге все на своих местах. Она, кажется, готова встать в ряд с «Над пропастью во ржи» Сэлинджера и «Заводным апельсином» Берджеса. Но, увы, не дотягивает.
Конфликт понятен. Родители, устав вдалбливать в голову сына прописные истины, решают устроить ему перезагрузку и отправляют на хутор к «старой швабре» (матери отца, в прошлом приличной выпивохе). Новость, разумеется, расценивается Сёльви, как отстой из отстоев. Но процесс инициации запущен.
В книге возникает немало забавных стычек с бабушкой, которая слишком стара для всей этой современной лирики с долгим поиском педагогического подхода. Ей нужна конкретная помощь по хозяйству — красить комнаты, убираться в сарае, возить ее на машине в город. И вначале мальчик, который и постель-то себе постелить не очень умеет, сбит с толку ее равнодушным ворчанием: «Давай, не канителься, парень».
Но, естественно, трудотерапия и пасторальная жизнь постепенно дают плоды. Симпатию Сёльви вызывает Карин, девушка, помогающая бабушке убирать дом. Появляется подружка Арндис, завязываются отношения с Томасом, соседом-стариканом, который вначале принимает Сёльви очень по-отечески и дает работу без скидок на возраст. Каждый день — открытие. Например, парень узнает, что не такой уж он и безрукий, может отлично помогать по хозяйству. «О, да ты больше не иждивенец. Мастеровой-коротышка, ездишь по хуторам, работаешь, засучив рукава, подсобляешь людям», — подтрунивает над ним бабушка.
Да, Сёльви открывает в себе другого человека, но сил поддержать находку у него нет
Читая отцовские книги и слушая его коллекцию винила, парень начинает лучше понимать родителя и постепенно превращается в человека. И все, кажется, идет как надо, но финал ставит в тупик. Дело не в том, что автор сводит на нет почти все важные линии: так и не выстраиваются отношения с матерью; в последней встрече с Карин, девушка уже и не является для Сёльви предметом восхищения, больше детского сумбура, чем какой-то логики; рушатся отношения с Арндис (мысль о том, что не любовь движет этим миром вполне жизнеспособна, но в тексте хотелось бы и других аргументов); необоснованна и сухая отстраненности Томаса. По сути, автору удаются только два момента: бабушка оказывается не такой уж «нацисткой», да и отец способен к пониманию. Но проблема глубже — мальчик не только не берет на себя ответственность, которую от него ждут окружающие, но и не взрослеет по-настоящему. Он будто застревает на пике инициации. Да, Сёльви открывает в себе другого человека, но сил поддержать находку у него нет. Поэтому все, что он делает в финале (уход из школы на год, пьяное и опять же какое-то ускользающее объяснение с городским другом, желание жить отдельно) не взросло и носит временный характер. Конечно, чтобы превратить мальчика в мужчину, порой требуется более длительный срок, чем одно лето. Но годится ли такое оправдание для писателя?
Смущает и то, как Арнгримсон обходится в своей романе с литературой, кино и музыкой. С одной стороны, он насыщает книгу отсылками к разным фильмам, трэкам и текстам (в финале составляет только музыкальный список — мудрый ход хорошего учителя), но с другой — начитанность окружающих — бабушки и Томаса, который в свое время тоже прилично закладывал за воротник, — выглядит несколько нарочитой. Для жителей глухой сельской местности, проводящих дни в работе, они слишком много говорят об исландском эпосе, поэзии и прозе. Но литературность простительна. В конце концов автору необходимо надежное связующее звено с подростком-читателем. Ведь и сам Сёльви любит рэп — музыку отверженных, а в трудные минуты пишет в блокнот неплохие «телеги» (их, к слову сказать, перевел детский писатель и автор рэп-комикса «Соня из 7 Буээ» Алексей Олейников). Протестная, но не всегда гладкая поэзия (как и малопонятные вначале разговоры взрослых о книгах), становится той ниточкой, которая связывает мальчика и большую жизнь. От слова он переходит к ритму, от ритма — к хорошей музыке, а благодаря ей — к размышлениям о себе и своем месте.