На прошлой неделе не стало Ульфа Старка. Швеция потеряла любимого детского писателя, а мир обеднел на одного хорошего сказочника. Его книги находили отклик не только на родине, но и далеко за ее пределами. И я думаю, однажды оглянувшись назад, мы увидим, что для наших детей он сделал не меньше, чем его предшественница Астрид Линдгрен.

Имя Линдгрен не может не всплыть в разговоре об Ульфе Старке — слишком сильно переплетаются их тропинки. Она на своих книгах вырастила поколение детей вне дидактики, вне идеологии, но с живым воображением и чувством собственного достоинства. Ее тексты стали глотком свежего смоландского воздуха. А Старк показал ценность и радость тех малых величин, из которых складывается человеческая жизнь, каждый ее миг. Его книги были шагом к разговору о чем-то глубоко личном.

Печально, что мы не воспользовались возможностью по-настоящему познакомиться со Старком еще в далеком 1981 году. В СССР издали его дебютные детские повести «Петтер и красная птица» и «Петтер и поросята-бунтари» («Детская литература»). В первой истории Петтер убегает из дома, думая, что родители разлюбили его, когда те просто нервничали из-за неприятностей на работе. Во второй вместе с другом Стаффаном берется дрессировать поросенка по кличке Последний-из-Могикан для участия в выставке собак. Сегодня, когда мы уже знакомы с более поздними книгами писателя, очевидно, что Петтер и Стаффан были его типичными героями.

Сложные характеры, искренние намерения маленьких персонажей и их эпические фиаско, любовь и дружба как связующая сила между взрослыми и детьми — это все Старк. С этого взвешенного и одновременно наивного взгляда мудрого ребенка на взрослую жизнь и начался феномен Старка: «Ведь сейчас как всё устроено: всерьёз принимаются только взрослые, а пока ты не взрослый — ты вообще не в счёт. Просто что-то такое, что надо воспитывать и кормить. Что-то такое, что когда-нибудь вырастет, станет взрослым и тогда уж себя оправдает» («Петтер и поросята-бунтари», «Детская литература», 1981).

Но любопытство советских издателей вызвало не умение Ульфа Старка описывать метущиеся детские души, а скорее присутствующие в книге идеи о правах рабочих и поиске социальной справедливости. Поэтому вышедшие в Швеции всего тремя годами позже «Чудаки и зануды», в которых если и была борьба, то отнюдь не классовая, а скорее психологическая, уже никого не заинтересовали.

Его тексты одинаково глубоко говорят с читателями любого возраста

О Старке забыли. На два десятка лет. Его имя снова прозвучало лишь в двухтысячных. И это была уже совсем другая история. Вторая встреча с ним повлияла на отношение читателей ко всей современной детской литературе. Во многом потому что первыми его прочитали взрослые. Тут еще раз можно вспомнить Астрид Линдгрен. Ей повезло оказаться по эту сторону границы в благоприятное время: гигантские тиражи и укомплектованные союзные библиотеки сделали ее книги доступными для всех детей. А Ульф Старк появился совсем в иных условиях. Малые издательства, камерные тиражи и просевшая система распространения изменили траекторию движения книг от авторов к читателям. Путь к сердцу ребенка теперь лежал через взрослого.

И в этом была доля удачи, потому что в России тогда пробудился интерес к детству как времени особой родительской ответственности. Считалось правильным вникать во все, что касалось детей. В том числе и в детские книги. Поэтому с Ульфом Старком для начала познакомились читающие родители. И его книги с большим достоинством выдержали испытание взрослыми. Я знаю, я была таким взрослым.

Его тексты одинаково глубоко говорят с читателями любого возраста, доверительная авторская интонация легко настраивает на новую историю. Когда Ульф Старк обнажает любое движение души своего персонажа, за этим невозможно наблюдать с холодной отстраненностью. Как, например, в лирическом рассказе «Моя сестренка — ангел» («Нарния», 2007), в котором мальчик Уффе ищет собственный способ общения с душой своей не родившейся старшей сестры. Эта история крайне важна для самого Старка, потому что она автобиографическая, умершая еще до рождения сестра была у него самого. Возможно, поэтому ему удалось тонко описать ощущение пустоты и желание ее заполнить: «Иногда, когда мы по вечерам пьем шоколад, я замечаю, как мама смотрит в окно. Она глядит на сосны и словно ждет, что вот-вот в дверь с веранды войдет девочка» («Моя сестренка — ангел», «Нарния», 2007).

Ульф Старк действительно разбирался в причудливой механике взросления

Искренность Старка не навязчивая. Он не поучает и не проповедует, но спокойно рассказывает обо всех детских чувствах и ощущениях. Ему важно говорить о поступках, но оценивает он их не по результату, а по намерению, поэтому и разговор у него почти всегда о сокровенном. Он слишком хорошо понимал, насколько непредсказуемыми могут быть последствия, как любят «демоны» вмешиваться в земные дела и спутывать все карты. Разве сама Симона решила разыграть роль мальчишки перед одноклассниками в новой школе? Нет, она всего лишь хотела избежать одной неловкой ситуации, но в результате навлекла на себя много новых неприятностей. «Понимаешь, если действительно кто-то и создал эту удивительную Вселенную с солнцами и улитками, цветами и людьми, то явно не зануда. Скорее, божественный чудак, небесный чудик, гораздый на всякие выдумки, фантазии и причуды» («Чудаки и зануды», «Самокат», 2008), — это если в двух предложениях.

Ульф Старк хорошо представлял, как волны случайностей набегают на всякое разумное решение. Ему отлично удавалось передать сверхъестественную способность обстоятельств брать верх над планами людей. И он с пониманием относился к тому, что стихия незапланированного особенно чувствительно бьет по подросткам. Они ведут борьбу сразу на два фронта. Упорядочивают хаос вокруг себя и прислушиваются к происходящему внутри. На это порой уходит много времени и требуется совершение ни одной ошибки. Лассе из «Пусть танцуют белые медведи» нелегко далось решение вернуться жить к нескладному отцу после развода родителей. «Просто я могу быть только таким, какой я есть. А каким — я должен понять сам» («Пусть танцуют белые медведи», «Самокат», 2014).

Разобравшись с корнями, он не забывает и о крыльях.

Ульф Старк действительно разбирался в причудливой механике взросления, он хорошо понимал те непредсказуемые законы, которые превращают ребенка во взрослого человека. Многочисленные коллизии приводят к недоразумениям, и ты становишься чудаком в глазах других. Но кто ты есть на самом деле разобраться еще только предстоит.

И куда ни посмотри — все странные, простых людей нет. У Ульфа Старка не встретишь персонажей-статистов. Потому что, если хорошенько рассудить, то в жизни главных героев не существует. Человек существует не в вакууме, он неразрывно связан с другими людьми. Старк показывает, с какой неизбежностью дети впитывают мир, в котором растут. Они здраво оцениваю чудачества близких, но и любят за них же сильнее. Колесо времени не прекращает свой бег. Подростки присматриваются к родителям и прислушиваются к старикам, восхищаются и прощаются с ними, ощущая, что духовная связь не разорвется никогда. Наше прошлое живет в нас.

Поэтому Ульфа Старка интересует в первую очередь семья. Его занимают герои в повседневных декорациях. Это всегда дом, всегда населяющие его яркие и заметные личности. Точнее, это автор делает их заметными, потому что при такой увеличительной оптике, как у Старка, по-другому и быть не может.

Разобравшись с корнями, он не забывает и о крыльях. Вне стен дома вотчина друзей, первых влюбленностей, авантюр и сумасбродства. «Да вы просто гениальные балбесы! — сказал он. Это была лучшая похвала на свете» («Мой друг Перси, Буффало Билл и я», «Самокат», 2016). Романтика, иногда переходящая в абсурд, юмор с оттенками сарказма. Старк отпускает своих героев в самые смелые приключения: спуститься с крыши по водосточной трубе, уплыть на автомобильной камере в открытое море, окунуться в ледяное озеро, затащить обитателя дома престарелых на дерево, организовать папе свидание вслепую.

Таков порядок вещей. Спокойствие не свойственно нашему миру. «И вот случилось [божественному чудаку] в спешке создать такое небесное царство, где всё чисто и гладко, без сучка без задоринки, где всё по полочкам разложено раз и навсегда. От этакой чинности он быстро скис, и его потянуло на приключения. Вот он и придумал маленьких озорных демонов, которые только и делают, что проказничают да ставят всё на земле с ног на голову, чтобы нам, людям, веселее жилось у нас внизу и чтобы Создателю было о чём судачить у себя на небесах» («Чудаки и зануды» — «Самокат», 2008).

Вот почему вокруг нас все шатко. Но Старк восхищается этим, он благодарен за то, что у человека есть возможность не жить жизнью зануд. И об этом тоже говорится в его книгах не раз. Еще в них задается верная траектория, ведущая через зыбкие житейские пески — «Слушай свое сердце» («Георгий и дракон», «Белая ворона», 2017). Эти слова стали последним наставлением Ульфа Старка.

О том, что в издательстве «Белая ворона» выходит новая книга писателя, стало известно почти одновременно с сообщением о его кончине. Грустное совпадение помогает рассмотреть еще более глубокий символизм в без того аллегорическом сюжете. Сказка-притча «Георгий и дракон» выросла из жития великомученика Георгия Победоносца. Старк существенно переработал легенду, в его руках она превратилась сказку про юношу Георгия, покинувшего отчий дом в поисках судьбы.

В пути Георгий трижды повстречал людей в нужде и всякий раз, слушая свое сердце, помогал им в ущерб себе. Все так же по зову судьбы он сражается с кошмарным драконом, защищая красивейшую из принцесс. Но главную победу Георгий одерживает, когда ставит счастье возлюбленной выше собственной любви. Он благородно отказывается от полагающейся победителю руки королевской дочери и половины королевства в пользу бедного скульптора, которого красавица любит больше жизни. Прислушиваться к советам своего сердца порой горько, но что поделать, оно единственный верный советчик.

Хорошее напутствие от большого писателя. И приход его к нам не случаен. А вот то, что рядом с именем Ульфа Старка теперь приходится ставить глаголы в прошедшем времени, кажется нелепой ошибкой. И небольшое утешение можно найти лишь в богатой библиографии писателя. Многие книги еще ждут русского перевода, а мудрые места — зачитывания до дыр...