18+
05.02.2018 Тексты / Авторская колонка

​Пощечина

Текст: Владимир Березин

Фотография из архива автора

Писатель-пешеход Владимир Березин о неработающих ритуалах прошлого.

Шесть лет тому назад я получил пощечину, и враг мой еще жив.

Александр Пушкин, «Выстрел».

Драки красивы только в кино.

Настоящие драки малозрелищны и далеки от эстетики.

Кажется, только этим человечество и спасается.

Разновидностей у драки множество — драки массовые, как ритуальные кулачные бои, драки одиночек в трамвае, коллективное убийство изгоя, детская возня за школой — и тому подобное.

Но отдельное развлечение публики — это публичная драка в прямом эфире.

Вот, только что, в январе 2018 года подрались журналисты Николай Сванидзе и Максим Шевченко.

В связи с этим всплеском светской жизни в радиоэфире, я вспомнил совсем другое: истории эти, начались, кажется, с того, что в июне 1995 года Жириновский плеснул апельсиновый сок в лицо Немцову.

И пошло-поехало. Политика Борового побили в прямом эфире в 2007-м. Потом эта мода коснулась не только политиков: в 2017 году писатель Веллер кидался кружкой в ведущую радиопередачи, где он выступал. (Ясно, что мимо нас прошло множество других потасовок).

Уже довольно давно, семь лет назад, состоялся в прямом эфире матч Лебедев-Полонский.

Мне тогда стал интересен механизм последействия. То есть репутации живут по своим законам.

Тогда, в 2011 году, обсуждали, что происходит с репутацией побитого. Говорили, что народ не простит побитому глупых пафосных речей. Мне кажется, что это был чересчур оптимистический взгляд на вещи (и на народ). Народ не прощает ни лицемерия, а потери лица. Смешному клоуну-лицемеру он ещё и хлопать будет, а вот несчастного Полонского с порванными штанами не простит ни за что. И не за то именно, что этот самый Полонский велел этому народу убираться в <...>, а за то, что его побили в эфире и что он именно так растерялся. А, может, всё и замылится — не те времена.

Многим кажется, что пощёчина — это исключительно символический жест унижения

Теперь в этом плане радиоэфир мало отличается от телевизионного, и на размножившихся фильмах ты многократно наблюдаешь, как один человек подбегает к другому и... Мы не слышим мокрого звука пощёчины, меж тем он есть.

Русская литература содержит множество описаний разных битв, среди которых особое место занимают поединки, и уж совсем непростая роль у пощёчин.

Итак, о мокром звуке удара, наносимого по лицу открытой ладонью. Многим кажется, что пощёчина — это исключительно символический жест унижения. Так-то это так, но грамотно поставленная пощёчина может свалить с ног, вызывает сотрясение мозга, разрыв барабанной перепонки и прочие тяжкие последствия.

Герои Достоевского то и дело лупят друг друга. Один из героев вовсе замечает: «Я, может быть, еще сам-то жалею, что в мою жизнь мало роздал пощечин. Но довольно, ни слова больше об этой чрезвычайно для вас интересной теме» * — Достоевский Ф. Записки из подполья // Полное собрание сочинений в 30 т. Т. 5. — Л.: Наука, 1973. С. 123. .

Есть знаменитая сцена в романе «Идиот», когда Ганя начинает кричать: «Да вечно, что ли, ты мне дорогу переступать будешь! — заревел Ганя, бросив руку Вари, и освободившеюся рукой, в последней степени бешенства, со всего размаха дал князю пощечину.

Ах! — всплеснул руками Коля, — ах, Боже мой!» * — Достоевский Ф. Идиот // Полное собрание сочинений в 30 т. Т. 8. — Л.: Наука, 1973. С. 99.

Но самая знаменитая пощёчина случается в романе «Бесы»: «...вдруг Шатов размахнулся своею длинною, тяжелою рукою и изо всей силы ударил его по щеке. Николай Всеволодович сильно качнулся на месте. Шатов и ударил-то по-особенному, вовсе не так, как обыкновенно принято давать пощечины (если только можно так выразиться), не ладонью, а всем кулаком, а кулак у него был большой, веский, костлявый, с рыжим пухом и с веснушками. Если б удар пришелся по носу, то раздробил бы нос. Но пришелся он по щеке, задев левый край губы и верхних зубов, из которых тотчас же потекла кровь.

Кажется, раздался мгновенный крик, может быть, вскрикнула Варвара Петровна — этого не припомню, потому что всё тотчас же опять как бы замерло. Впрочем, вся сцена продолжалась не более каких-нибудь десяти секунд. Тем не менее в эти десять секунд произошло ужасно много. <...>

Едва только он выпрямился после того, как так позорно качнулся набок, чуть не на целую половину роста, от полученной пощечины, и не затих еще, казалось, в комнате подлый, как бы мокрый какой-то звук от удара кулака по лицу, как тотчас же он схватил Шатова обеими руками за плечи...» * — Достоевский Ф. Бесы // Полное собрание сочинений в 30 т. Т. 10. — Л.: Наука, 1974. С. 166.

Пощёчина — это особый жест, который не предусматривает симметричного ответа

Много лет спустя, когда случается последняя литературная дуэль царской России, снова вспоминают Достоевского. Тогда дуэль состоялась между поэтами Волошиным и Гумилёвым, причём в каком-то смысле она была пародией на пушкинскую дуэль. Рассказ Волошина в изложении Шанько звучит так: «В огромной мастерской на полу были разостланы декорации к „Орфею“. Все были уже в сборе. Гумилев стоял с Блоком на другом конце залы. Шаляпин внизу запел „Заклинание цветов“. Я решил дать ему кончить. Когда он кончил, я подошел к Гумилеву, который разговаривал с Толстым, и дал ему пощечину. В первый момент я сам ужасно опешил, а когда опомнился, услышал голос И. Ф. Анненского: „Достоевский прав, звук пощечины — действительно мокрый“. Гумилев отшатнулся от меня и сказал: „Ты мне за это ответишь“. (Мы с ним не были на „ты“.) Мне хотелось сказать: „Николай Степанович, это не брудершафт“. Но тут же сообразил, что это не вязалось с правилами дуэльного искусства, и у меня внезапно вырвался вопрос: „Вы поняли?“ (То есть: поняли ли — за что?) Он ответил: „Понял“» * — Волошин М. Рассказ о Черубине де Габриак // «Новый мир». № 12, 1988, С. 153.
.

Кстати, у писателя Тендрякова в его романе о художниках «Свидание с Нефертити» есть место, где один из героев даёт пощёчину: «Вячеслав дернулся, никто не успел сообразить, — раздался мокрый звук пощечины. У Слободко на помидорно-спелом лице льдисто плавились выкаченные глаза. Вячеслав с брезгливостью вытирал о грудь пиджака ладонь» * — Тендряков В. Свидание с Нефертити. — М. Советский писатель, 1970. С. 262. .

Надо сказать, что пощёчина — это крайний ход. Так-то в лицо бросали колкие слова или, уж если совсем невмоготу, перчатки. Пощёчина — это особый жест, который не предусматривает симметричного ответа. Нет, иногда пощёчины давали как раз, когда дуэль была нежелательна одной из сторон, но после такого оскорбления — неотвратима.

Дуэльный кодекс Дурасова разделял оскорбления на три степени, причём третья, самая тяжёлая, была связана именно с «оскорблением действием», причём «При оскорблении действием прикосновение равносильно удару. Степень тяжести оскорбления не зависит от силы удара».

И «Бросание предмета в оскорбленное лицо равносильно оскорблению действием, независимо от результатов, если была фактическая возможность оскорбителю попасть в оскорбляемое лицо», «Устное заявление о нанесении оскорбления действием, заменяющее фактическое, есть оскорбление третьей степени», «Если в ответ на оскорбление действием оскорбленный нанесет также оскорбителю оскорбление действием, то это отнюдь не может считаться удовлетворением и оскорбленным остается получивший оскорбление первым» * — Дурасов В. Дуэльный кодекс. — СПб.: Типография «Сириус», 1912. С. 17.
.

Дуэль между не-дворянами невозможна, точно так же, как она невозможна между неравными — между подчинённым и начальником, генералом и лейтенантом, между барином и кучером. Люди, воспитанные внутри дворянских сословных правил, с некоторой оторопью смотрели на мещанскую волну подражания. В том числе и дуэлям. Никакой идеи чести у подлых сословий быть не могло, потому что у них не было чести. С некоторой натяжкой можно говорить о военнослужащих — отказавшихся драться вынуждали уйти из полка. Отсутствие чести делало невыполнимым массу обрядов вплоть до выражения «Честь имею». В Советской армии суды чести продержались куда дольше, чем их штатские аналоги, возникшие во время борьбы с космополитизмом.

Самое интересное началось потом, и тут мы снова возвращаемся к пощёчинам.

Точно так же, как ритуал отдания чести, возник ритуал отдания пощёчины. Но если раньше это было стартом совершенно других, дуэльных отношений, то теперь пощёчиной всё заканчивалось.

Во-первых, страна была разоружена, и было довольно затруднительно найти не только огнестрельное оружие для поединка, но и какую-нибудь шашку. Люди, даже державшие оружие в руках интуитивно понимали, что современная пощёчина похожа на диплодока, которому откусили голову, но он пока не знает об этом и продолжает двигаться, как ни в чём не бывало — за счёт работы спинного мозга.

Кстати, набухающую, как гроза драку, хорошо описал Михаил Анчаров в повести "Теория невероятности:

«— Ещё два таких разговора... — сказал Митя.

— Ну и что? — спросил я. — Мне надоело.

— Будьте покойником, — сказал он и стиснул челюсти. — В самом прямом смысле.

Все притихли. Всё-таки метр девяносто.

— Ба!... — сказал я и хлопнул себя по лбу. — Теперь я догадался! Когда я шёл сюда, я видел десятки трупов! Значит, это ваша работа? Убитые валяются там и сям...

Он ничего не ответил, только закурил многозначительно и, многозначительно сощурившись, стал многозначительно пускать кольца к потолку.

Я стал его передразнивать, повторяя его действия. Все глядели на него с испугом, но я стал повторять его действия. Мне надоел этот Митя. Мне надоело, что его команда молчит. Он всегда подбирал себе каких-то бессловесных.

— ...Н-ну?... — сказал он, пуская колечки. — Итак?... Что вы обо мне думаете?... Скажите прямо.

— Я думаю, — сказал я, пуская колечки, — что многозначительность — это стартовая площадка кретина.

Не глядя на меня, он стал гасить сигарету.

— Вы закончили ваше последнее слово? — спросил он.

— Кстати, — сказал я. — Уточним детали. Вы с детства росли на высокооплачиваемых кормах. Я не так одарен физически, поэтому прибегаю к тяжелым предметам.

— Это всё?... — спросил он и медленно встал. — Уберите женщин.

Его команда, наконец, загалдела.

— Не все, — сказал я. — Я презираю салонный мордобой.

Он двинулся ко мне. Панфилов взял две пустые бутылки и о край стола отбил донышки.

— Дуэли не будет, — сказал Панфилов. — Уцелевших арестуют.

К Мите, наконец, кинулась Вика, стала хватать его за руки, а он делал вид, что сопротивляется ей.

— ...Митя, идемте... Митя, сейчас же идем... Я думала, вы интеллигентный человек, — сказала она Панфилову.

— Он не интеллигентный человек, — сказал я. — Это Митя интеллигентный человек, а он простой советский десантник.

— Так его! — восторженно вскричала Анюта. — Так его, орясину!

Вика надевала на Митю плащ и застегивала пуговицы.

— Воротник поднимите, — сказал я. — Надо уходить в ночь с поднятым воротником. Так красивше» * — Анчаров М. Теория невероятности. — М.: Молодая гвардия1966. С. 31. .

Современная пощёчина — что-то вроде разговения на Пасху, только без Поста

В этой истории хорошо всё — и динамика, и мелкие обстоятельства, и то, что в повести Анчарова друг напротив друга стоят научные сотрудники.

Во-вторых, общество металось между двумя крайностями — желанием возмездия и тем, что тот самый мальчик Коля мудро говорит Мышкину: «А знаете, я терпеть не могу этих разных мнений. Какой-нибудь сумасшедший, или дурак, или злодей в сумасшедшем виде даст пощёчину, и вот уж человек на всю жизнь обесчещен, и смыть не может иначе как кровью, или чтоб у него там на коленках прощенья просили. По-моему, это нелепо и деспотизм. На этом Лермонтова драма „Маскарад“ основана, и — глупо, по-моему. То есть, я хочу сказать, ненатурально» * — Достоевский Ф. Идиот // Полное собрание сочинений в 30 т. Т. 17. — Л.: Наука, 1973. С. 100. . Хочется красоты, мужской гордости за выигранный поединок, а не хочется скучных милиционеров, собственного поражения, смерти и увечий, наконец. Современная пощёчина — что-то вроде разговения на Пасху, только без Поста.

В-третьих, пощёчина стала во многом женским оружием. Понятно, что непубличная пощёчина в тот момент, когда начальство, преподаватель, просто надоедливый ухажёр распускает руки или между супругами происходит сцена — это одно, но вот публичная пощёчина от женщины вовсе не предполагает какого-то ответа. Мало кто решится публично ударить женщину. Ну и о дуэли речь не идёт — кстати, в прежние времена оскорбление, нанесённое женщиной, вовсе не оставалось безнаказанным. Просто диалог переходил к её родственникам. Всё тот же кодекс Дурасова сообщал, что «Ответственность при нанесении оскорбления женщиной падает на её ближайшего дееспособного родственника, до троюродных степеней родства включительно, наличность которого освобождает всех остальных от ответственности», «Если женщина нанёсет оскорбление в то время, когда её сопровождает лицо, с которым она находится в далекой степени родства или вовсе не находится в родстве, то оскорблённый имеет право требовать удовлетворения или от её ближайшего дееспособного родственника или от сопровождающего её лица» * — Дурасов В. Дуэльный кодекс. — СПб.: Типография «Сириус», 1912. С. 31. . Правда, эти оскорбления считались «ниже качеством», слабее, чем нанесённые мужчинами, хоть это и не отменяло дуэли.

Что из всего этого следует? То, что общество всегда тяготеет к внесудебным способам восстановления справедливости (как кто её понимает). Честнее всего в этом смысле дети, с их правилами драк до первой крови и омертой. А вот отягощённые мифологией взрослые норовят представить себя дворянами, а не крестьянским сословием, придумать пощёчине новую жизнь. Но нет — драка есть драка, мужская или женская, бьются ли монтировками шоферы, сверкает ли нож в руке новой Кармен на табачной фабрике — всё едино. К чести это не имеет никакого отношения.

Другие материалы автора

Владимир Березин

​Монтажный цех Ильи Кукулина

Владимир Березин

​Прозёванный гений

Владимир Березин

​Есть на Волге утес

Владимир Березин

​На луне как на луне