— В одном из интервью вы говорили, будто ваши комиксы больше похожи на диаграммы сюжетов. Что вы имели в виду?

— Цель комикса — рассказать историю. И тут важны не только слова и картинки, но и то, как вы размещаете их на странице. И в каком-то смысле эта организация текста и рисунков напоминает инфографику.

— А как вы сами определяете свой стиль рисования?

— Я стараюсь никак не определять, но люди часто относят мои комиксы к минимализму. Конечно, я стремлюсь к максимальной простоте, но в то же время не хочу, чтобы мой стиль был слишком схематичен.

— Мне кажется, для минимализма ваши комиксы довольно эмоциональны...

— Я не пытаюсь создать идеальный стиль, мне хочется, чтобы он выглядел, как нечто, сделанное руками, чтобы у него были свои недостатки и виделась его человечность.

— А вы когда-нибудь рисовали в другом стиле?

— Когда учился в университете, я пробовал многие стили. Пытался быть экспрессивным и экспансивным, но начав делать собственные комиксы, сконцентрировался на рассказывании истории, поэтому лишнее отпало само. Разумеется, иногда я добавляю в свои рисунки новые небольшие элементы, но не могу представить, что сильно изменю свою манеру.

— Вы никогда не думали, написать роман или короткую новеллу без картинок?

— Картинки приходят легко, а вот написание текста — тяжелая работа. И это, конечно, интересная идея, она мне нравится, и может быть... но нет, нет (смеется).

Прежде чем прочесть первую книгу Джейн Остин, я нарисовал два комикса о ней

— Еще в том же интервью вы говорите о рамках, которые ставите себе в работе. Что это за рамки?

— Эти границы — мое решение, они меняются в зависимости от проекта. Что касается «Лунного копа», то я выбрал всего два цвета и в основном держался шестипанельной сетки. А еще в этом комиксе ракурс почти всегда такой, будто вы смотрите на сцену. Но главное, как только появляются подобные ограничения, я пытаюсь рассказать историю более интересным способом.

— А для чего у вас исчезают диалоговые пузыри и пропадает покадровая разбивка?

— В коротких комиксах, как в сборнике «Вы просто завидуете моему реактивному ранцу», я делаю это ради интереса. Вообще здорово, когда еженедельно у тебя есть фиксированное место в газете. Всегда можно придумать что-то новое, заинтересовать читателя.

— А как вы рисуете эти стрипы? Вам присылают задание?

— Да, каждый вторник издатель отправляет мне новую тему для комикса, и она может быть достаточно расплывчатой. Например, Джейн Остин или таинственные убийства. И дальше у меня есть примерно полтора дня для того, чтобы нарисовать комикс. Порой я строго следую теме, а иногда отклоняюсь, чтобы развернуть идею иначе. И мне нравится эта работа, потому что она заставляет меня заниматься вещами, которые я обычно не замечаю. Прежде чем прочесть первую книгу Джейн Остин, я нарисовал два комикса о ней.

— Хотела сказать, что, судя по этим стрипам, у вас невероятный культурный бэкграунд...

— Люди часто так думают, но это не совсем правда (смеется). Многие комиксы были вдохновлены чтением Википедии.

— Есть ли для вас разница между рисованием короткого стрипа и более объёмного комикса?

— Рисуется и то, и другое одинаково, но концепт отличается. В коротком комиксе не должно быть сложной идеи. Это маленькая развлекательная картинка, и если она не понравится читателям, то на следующей неделе будет другая. С длинным комиксом все куда сложнее. Особенно трудно убедить себя в том, что это вообще стоит делать. Чтобы нарисовать стрип, мне нужно всего полдня. А в случае с «Голиафом» и «Лунным копом» это были три года тревог и переживаний.

В «Лунном копе» я пытался нарисовать звезды хотя бы так, чтобы они были в более или менее правильном положении

— Расскажите о том, как появился ваш «Голиаф». Почему вы обратились к библейской теме?

— Я пытался найти стоящую идею для графического романа. А когда сделал очень короткий комикс о Ноевом ковчеге, подумал, что неплохо было бы взять еще одну библейскую легенду и посмотреть, как я смогу ее интерпретировать. К тому же мне хотелось нарисовать комикс про гиганта. Когда эти две мысли совместились, я открыл Библию и нашел историю про Голиафа. Мне показалось любопытным еще и то, что она не рассказывается с точки зрения персонажа. Голиаф тут даже не отрицательный герой, он просто кто-то большой и очень плохой. И я решил представить, как будут выглядеть события, рассказывай я их с позиции Голиафа, но не меняя деталей.

— А, как вы думаете, Голиаф глупый?

— Нет, он просто очень большой и не любит конфликты. Мне кажется, в определенный момент Голиафу следовало сказать нет, но он продолжал надеяться, что все обойдется. В этом мы с ним похожи. Я тоже не люблю конфликтовать, и предпочитаю затаиться и держать пальцы скрещенными, чтобы все получилось.

— Моя самая любимая книжка из вами нарисованных — «Лунный коп». Расскажите, как вам пришла идея поселить одинокого человека на постепенно пустеющей Луне?

— Она выросла из оптимизма, с которым говорили о будущем в 1960-1970 годах. Собственно, этот оптимизм и стал комиксом. Даже в 80-е, когда я был ребенком, оставалось это ощущение, будто технологии сделают жизнь лучше, и, возможно, когда-нибудь люди смогут проводить отпуск на Луне. А сейчас наши отношения к технологиям не такие уж позитивные, мы запутались в негативе.

— То есть вы не верите в то, что мы долетим до Марса и организуем там колонию?

— Забавно, когда я писал «Лунного копа», то у меня появилось чувство, что темы космоса и исследования галактических пространств возвращаются. Но подход к ним сегодня капиталистический и более рациональный. Больше нет той высокой утопической жажды исследования, о какой люди мечтали несколько десятилетий назад.

— Вы увлекаетесь астрономией или вас просто привлекает научная фантастика?

— Мне нравится научная фантастика. И больше всего ее визуальная часть. А об астрономии я ничего не знаю. В «Лунном копе» я пытался нарисовать звезды хотя бы так, чтобы они были в более или менее правильном положении. Но это слишком сложно (смеется).

— Я прочла «Лунного копа» как романтическую и очень человечную историю, и мне показалось, что эти ребята на Луне явно грустят по земной жизни. Да и вы изображаете нашу планету такой прекрасной, особенно когда герой смотрит на нее каждый вечер в окно...

— Очень здорово, что вы ее так прочитали. Я старался, чтобы финал этого комикса не был таким печальным, как в книжке о «Голиафе». Мне хотелось, чтобы у лунного копа с девушкой из закусочной не было этого пошлого момента, когда они целуются и говорят, что любят друг друга. Но я стремился придумать что-то позитивное, сигналящее читателю — жизнь налаживается...

— А как давно вы рисуете комиксы?

— Я рисую с очень маленького возраста. И рисование всегда доставляло мне огромное удовольствие. В основном это были забавные истории с картинками, смешившие моих друзей. Но, когда я задумался о своей карьере, мне показалось, что я не смогу быть художником комиксов, и нужно думать об иллюстрациях для других авторов. Но со временем я понял, хоть мне и нравится рисовать книжные обложки и картинки для газетных статей, но еще больше я люблю рассказывать собственные истории.

— Кого из комиксистов, писателей, художников вы считаете своим учителем?

— Есть такой американский карикатурист (он умер в 2000 году) Эдвард Гори, он писал странные комиксы, больше похожие на книжки-картинки для взрослых. И когда я открыл для себя его работы, то совершенно влюбился. Мне нравится и визуальная часть, и тексты, и дизайн, и некоторая эксцентричность историй. Что же касается написания текстов и способов повествования, мне интересны многие писатели. Один из них Курт Воннегут.

— А есть ли какие-то персонажи у современных комиксистов, которые вам настолько симпатичны, что вы думаете, ну почему не я его нарисовал?

— На самом деле таких персонажей нет. Потому что все чужие комиксы, которые меня восхищают, стали неотъемлемой частью личности своих авторов. Конечно, когда я был моложе и еще только учился рисовать, я копировал многих комиксистов. Но ничего дельного из этого не получалось, потому что всегда нужно делать что-то свое.

— Простота в рассказывании истории — для ваших комиксов момент основополагающий, а как быть со сложными вещами? Обо всем ли можно говорить в вашем стиле?

— Я уверен, есть множество историй, которые я бы не смог рассказать. Но набор моих достаточно простых инструментов позволяет хорошо передать некоторые сюжеты. Однако рисовать по чужому сценарию мне сложно, потому что я не применяю свои силы в полной мере.

— Что делает комикс смешным?

— Если бы я точно знал ответ на этот вопрос, моя работа была бы намного проще. Всякий раз рисуя стрип для The Guardian, я сижу и думаю: «Я делал это 400 раз, почему же опять так сложно». Просто иногда мне приходит в голову что-то интересное, и я стараюсь преподнести это в смешной форме.

— Почему вас не привлекает черный юмор?

— Он мне не интересен. Мне нравятся вещи, которые с одной стороны смотрятся смешными, а с другой — грустными.

— Что такое хороший комикс? Как вы для себя решаете, перед вами — стоящая работа или нет?

— Я не знаю. Однако самое сложное, понять, хорош или плох твой собственный комикс. Я, например, отправляя «Лунного копа» издателю, считал, что роман ужасен. И в этом незнании есть какая-то магия.

Автор благодарит Анастасию Кувшинову за помощь в переводе интервью.