Я — чайка
Текст: Фазир Муалим
Фотография: из архива автора
Поэт и театральный критик Фазир Муалим о чайках-актерах и громкой постановке Ричарда Баха в Москве.
Чудеса начали случаться ещё по дороге.
Я опаздывал в театр.
Знаете ли вы, что расстояние сжимается, если заполнить его мыслями? А время, наоборот, увеличивается настолько, насколько вам необходимо. Я это давно заметил. И поэтому, чтобы сократить путь и успеть к спектаклю (а шёл я на «Чайку по имени Джонатан Ливингстон» в Московском Молодёжном театре), стал думать. Когда-то я читал эту книжку Ричарда Баха, но позабыл её. Я считаю, что забывать — это естественная реакция здорового сердца. То, что забыто — переварено и пережито. Наоборот, подозрительно, если вы и спустя годы всё детально помните. Это похоже на ситуацию, когда в одной из школ духовных практик учитель спрашивает ученика: «Что ты ел сегодня за завтраком, насколько ты изменился?» А тот достаёт из кармана апельсин и протягивает его на ладони: «Вот — ровно на этот апельсин». То есть — разъясняю — он не съел апельсин, не познал его вкуса, не обогатился им.
То же с книгой: если вы, прочитав, не изменили книгу (не только книга — вас, но и вы книгу меняете: своим толкованием, своей эмоцией), если вы не пропустили книгу через сердце, как апельсин через желудок, значит вы её не читали.
Так как в своё время я хорошо усвоил этот урок с апельсинами, то, впустив в себя знание о Джонатане, чайке, «которая живёт в каждом из нас», подробности легенды тут же позабыл. Поэтому в день спектакля пришлось перечитать книгу, благо она небольшая.
И я тоже, как тот председатель профкома, начинал думать: «Может, и вправду, спектакля не надо?»
И теперь я шёл и думал. Перебирал разные варианты вероятных своих размышлений, которые появятся, когда буду смотреть спектакль. Там, где мысли моему воображению будут даваться туго, я поднесу бинокль к глазам и выужу их из мимики актёров.
Ай! Да я же забыл бинокль! Придётся вернуться. Плохая примета, но без бинокля в театре никак...
«Предрассудок! он обломок / Древней правды. Храм упал; / А руин его потомок / Языка не разгадал», — шевелят мои губы строки Баратынского, пока бегу за биноклем.
Первое чудо — я не опоздал; «древняя правда» встала на мою сторону. Изгнанная вера, она живёт исключениями. То есть, это надо так понимать, что возвращаться — плохая примета, но не в каждом случае.
Эта «древняя правда» с нами всегда говорит — только надо её услышать. Когда же я стоял в очереди за билетом, подошла женщина.
— Вы, — говорит, — будете покупать билет или стоите за пригласительным?
— Да, — отвечаю, — покупаю.
— Пойдёмте я вас пропущу: у меня лишний билет.
Я бы не стал называть этот эпизод моего похода в театр чудом, если бы позже не выяснилось, что деньги-то я забыл положить в карман, когда заторопился из дома.
Итак, я сижу уже в зале. Жду следующего чуда — представления. Голос с небес, который обычно предупреждает о том, чтобы зрители выключили свои телефоны, на этот раз объявляет: «С вами будет говорить художественный руководитель театра народный артист России Вячеслав Спесивцев». Ну, думаю, в зале много детей, школьников — хотят, наверное, чтобы запомнили имя главного чародея. Ан нет — он собственной персоной из зрительного зала поднимается на сцену.
«Знаете, почему мы сегодня собрались? Мы будем совершать чудеса. Мы сегодня полетаем вместе с чайкой по имени Джонатан. Его играет актёр театра Семён Спесивцев. Видите, вот свисает с потолка огромная сетка. Во время спектакля каждый желающий может взобраться на неё и полетать. Смеётесь, не верите? Вы не умеете летать? Давайте мы вас научим. Вот девочка — как тебя зовут? Саша? Выходи на сцену. Все остальные вместе с Сашей поднимаем правую руку, делаем волну. Молодцы. Теперь то же самое левой рукой. Всё получается — главное начать».
Потом Спесивцев рассказывал о том, как однажды они давали спектакль в МАИ. И на предложение взобраться на сетку, полетать («А там же все лётчики и космонавты»), зрители каким-то образом действительно взобрались, и целых полтора часа пришлось потратить на то, чтобы угомонить летунов. Потом вышел председатель профкома и говорит: «Вячеслав Семёнович, это такое удивительное состояние! Может, не будем играть спектакль? Мы насладились».
Ближе к концу, когда по сюжету чайки возносятся в сферы, действие перемещается на потолок
И много чего ещё интересного и весёлого рассказывал Спесивцев, вовлекая с каждой историей всё больше зрителей. И я тоже, как тот председатель профкома, начинал думать: «Может, и вправду, спектакля не надо?»
Но спектакль начался. «Друзья мои, смотрите, — подытожил. — Смотреть — значит понимать. Осознай то, что уже знаешь, и научишься летать», — закончил он словами чайки по имени Джонатан Ливингстон.
Постановка, признаться, меня не очень впечатлила — гораздо лучше был выход самого постановщика. Слишком шумное музыкальное шоу с агрессивными (для моего уха) композициями рок-группы «Ария». Чересчур однозначная трактовка книги Ричарда Баха — юношеский протест и романтические устремления ввысь. Хотя, с другой стороны, возможна ли какая-нибудь ещё трактовка? А если аудитория, на которую рассчитан спектакль, — юношество, то интерпретация самая верная и разумная.
Слишком громко говорят актёры на сцене, часто переходя на выкрики. Но и у этого «недостатка» может быть объяснение: мы знаем, как противно кричат и хохочут чайки, а тут перед нами целая стая.
Визуальный ряд выдержан в чёрно-белом цвете, а точнее, даже в чёрно-серебристом. Спецэффекты. Спецконструкции, позволяющие изобразить одновременно за одними небесами следующие. Полёты — не только техникой (волны руками), но и почти на самом деле. Ближе к концу, когда по сюжету чайки возносятся в сферы, действие перемещается на потолок. Да-да, в прямом смысле. Та самая сетка, о которой мы уже говорили, натягивается под потолком, и по ней начинают ползти чайки-актёры. У зрителей внизу создаётся ощущение, что над их головами действительно летают.
Но всё это ерунда по сравнению с главным чудом — актёры-дети (студийцы). Они так полно отдаются действу, что стоит у них учиться преданному и ревностному отношению к профессии. В любой профессии — у любых детей.
И тогда чудеса будут происходить не от случая к случаю, когда просыпается в нас интуитивное знание, древняя правда — а будут происходить ежедневно, каждый миг.