18+
14.02.2017 Тексты / Рецензии

​В мире Dasein

Текст: Сергей Морозов

Обложка предоставлена ИД Corpus

Литературный критик Сергей Морозов о художественном осмыслении философии Мартина Хайдеггера в романе Дона Делилло «Ноль К».

Делилло Д. Ноль К. / Пер. с англ. Л. Трониной. — М.: Издательство АСТ: Corpus, 2017. — 320 с.

«Ноль К» — философский роман, который резко отличается от усредненного формата современной интеллектуальной прозы. Все в нем поначалу кажется странным: какой-то мрачный подземный бункер в районе Челябинска, принадлежащий не то секте, не то корпорации, рефлексирующий главный герой, отвлеченные беседы персонажей. При этом не веришь в то, что «Ноль К» — занудное старческое перебирание избитого научно-фантастического сюжета с криогенными технологиями, где люди впадают в спячку до наступления лучшего будущего. Все становится на свои места во второй части романа, когда натыкаешься на известную цитату из введения к работе «Что такое метафизика?» Мартина Хайдеггера: «Скала существует, но она не экзистирует... Бог существует, но он не экзистирует» * — Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления — М.: Республика, 1993. С. 32. .

«Ноль К» — книга с чисто хайдеггеровской тематикой экзистенции, языка и техники. Присутствие подобного рода проблематики, однако, не означает, что роман представляет собой лишь методическое пособие для изучения основных положений философии Хайдеггера. Текст Делилло — попытка размышления над традиционным для литературы кругом вопросов в логике Dasein. Поэтому без оглядки на идеи немецкого мыслителя многое (сюжет и смысл всего произведения, мотивация персонажей) в «Ноль К» будет непонятно. Сама же книга может показаться пресным повествованием «о новых технологиях и проблеме человеческого выбора». Собственно так последний роман Делилло и подан в большинстве книжных обзоров. Книга оценивается с точки зрения обыденного дофилософского восприятия мира и человеческого существования в нем. А между тем, «Ноль К» следует воспринимать, исходя из совершенно иной системы координат.

Мир, описываемый языком классической физики, действительность непосредственной наглядности

С точки зрения обычного человека, понятие «мир» не представляет особой проблемы. Мир — совокупность окружающих нас объектов, вещей. Человек является пусть и чем-то особым, но в конечном итоге такой же вещью, как и все остальное («мыслящий тростник»). Вещи в сумме образуют мир как целое. Все предметы взаимосвязаны. Существующая связь между предметами зачастую представляется в грубых натуралистических тонах: они намертво схвачены и опутаны мировой паутиной. Это очень одинокий мир, поскольку все объекты в нем существуют в обособлении друг от друга. Мир, описываемый языком классической физики, действительность непосредственной наглядности. Из такой механистической картины вырастает традиционная неглубокая проблематика конфликта между внутренним (исконным, своим) и внешним (наносным, привнесенным) в личности, таинственных взаимоотношений индивида и общества, человека и мира.

«Тем не менее, мир — это не природа и, вообще, — не наличное, так же, как не есть нечто наличное и целокупность окружающих нас вещей... Природа (возьмем ее даже как целостный космос, как то, что в расхожей речи обозначают как вселенную), все это сущее целиком — животные, растения, а также люди — с точки зрения философии не есть мир... Мир не есть нечто, полученное задним числом, нечто такое, что мы вычисляем как результат, суммируя сущее... Мир есть нечто соразмерное Dasein. Мир не наличен, подобно вещам, но он есть вот, подобно тому, как есть-вот и вот-бытие (Dasein), т. е. мы сами. Способ бытия того сущего, которое есть мы сами, т.е. способ бытия Dasein, мы называем экзистенцией. Отсюда получается чисто терминологически: мир не наличен, он экзистирует, т.е. он имеет тот же способ бытия, что и Dasein» * — Хайдеггер М. Основные проблемы феноменологии. — СПб.: НОУ «ВРФШ», 2001. С. 219-221. .

Из сказанного ясно, что мир не есть нечто тождественное понятию физической реальности. Он не выступает как внешняя по отношению к человеку структура, он есть живой, человеческий мир, в котором особым образом раскрывается каждое конкретное «Я». «Предложение „Человек экзистирует“ означает: человек есть то сущее, чье бытие отмечено открытым стоянием внутри непотаенности бытия, отличительно благодаря бытию, отличено в бытии. Экзистенциальное существо человека есть основание того, что человек умеет представить сущее как таковое и иметь сознание о представленном» * — Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления — М.: Республика, 1993. С. 32. .

Что же такое Dasein не как понятийная философская категория, а нечто взятое в своей конкретности, как живое и экзистирующее? Как говорит сам Хайдеггер: «Добраться до бытийного устроения субъекта, или даже только правильно спросить о нем — совсем не простое дело» * — Хайдеггер М. Основные проблемы феноменологии. — СПб.: НОУ «ВРФШ», 2001. С. 205.
.

Слово — ключ к раскрытию сущего

Роман Делилло — пример такого вопрошания, но не в философской, понятийной, а в более доступной художественной форме. Вопросы, которые возникают на страницах книги, «кто я?», «существую ли я как индивидуальность во время заморозки?», суждения вроде «я лишь то, что считают мной», целый эпизод с выдуманной в школе хромотой Джеффри — все это попытки, с одной стороны, обозначить специфику человеческой экзистенции в сравнении с природным измерением бытия, с другой, желание промаркировать границы, существующие между ними. Замысловатые отношения между языком и бытием, именами и вещами, подчеркивают первостепенное значение Dasein, человеческого мира в сравнении с пребыванием природы. Слово — ключ к раскрытию сущего. Отсюда постоянные вопросы Джеффри: Что такое пеленки? Что такое пальто? Кем бы я был, если бы меня звали Саттерсуэйтом? Джеффри начинает чувствовать знакомый вкус пищи только тогда, когда ему называют блюдо. С точки зрения житейского восприятия действительности, все это кажется абсурдом. Но не в мире Dasein, в котором суть вещей лежит не в их природном истоке.

Роман Делилло рассказывает о поиске себя, своего мира Dasein. Своеобразным Вергилием в этом путешествии является главный герой — Джеффри, от лица которого ведется повествование. Он воплощает одну из важнейших особенностей Dasein — направленность на самопознание и рефлексию над бытием. Собственно благодаря своей способности к аналитике и вопрошанию Джеффри поставлен в особое положение по отношению к другим действующим лицам.

Позиция Джеффри в романе двойственна. С одной стороны, он лучше всех воспринимает и схватывает тематику Dasein, подлинно человеческого невещного существования. Именно с этой стороны ему открываются люди. Мы смотрим на персонажей и воспринимаем их в логике хайдеггеровского Dasein благодаря ему. Так обстоит, к примеру, дело с Эммой, его любовницей. Джеффри заходит к ней на работу в колледж и односторонне воспринимаемая им женщина «для отношений» раскрывается перед ним как личность, живущая полноценной жизнью во взаимодействии с учениками и коллегами. Встречи Джеффри с Эммой позволяют Делило запечатлеть еще одну особенность Dasein, сопричастность, включенность личностей в единый мир, отсутствие границ и разделенности: «Я вижу улицы и людей вместе с Эммой на улицах и среди людей. Она не фантом, а только чувство, ощущение. Я вижу не то, что, как мне представляется, видела бы она. Это мое восприятие, но она находится внутри него или равномерно в нем распространилась. Я ощущаю ее, чувствую ее, она, я знаю, занимает во мне ту часть, которая санкционирует все эти моменты, с определенной периодичностью, с людьми и улицами».

Это совершенно другой, отличный, от общепринятого тип восприятия иного человека. Постановка себя на место чужого «Я» ничего не дает, «не помогает проникнуть в саму жизнь». Здесь важно совместное бытие в мире, а не обращение к маскам, воображению, тому театру, которым многочисленные психологи-консультанты предлагают заменить Dasein.

Dasein выражает себя в мире, Джеффри пытается воздержаться от этого

С другой стороны — Джеффри воплощает одну из форм неподлинного, не до конца раскрытого Dasein. И это связано, в первую очередь, с преобладанием теоретической рефлексии. Dasein предполагает рефлексивность. Но последняя представляет собой не форму углубленного и извращенного нарциссического наблюдения, самоанализа, а экзистирование, отображение в вещах, деле, заботе. Этого практического аспекта Джеффри как раз и лишен. Поэтому, несмотря на то, что роль рассказчика доверена ему, в романе он представляет собой фигуру наименее внятную с точки зрения раскрытия собственного «Я». Наше знание о Джеффри, если не брать во внимание его постоянно повторяющееся воспоминание о смерти матери, в основном негативно. У Джеффри нет постоянных привязанностей, он не имеет своей работы, то есть той, где бы он ощущал себя дома, той, что характеризовала бы его также, как характеризует работа Эмму, или его отца — Росса Локхарта. Джеффри — живой пример уклонения от экзистирования, он не представляет в своем существовании сущее. Dasein выражает себя в мире, Джеффри пытается воздержаться от этого. Из того, что свойственно ему, мы можем выделить лишь склонность к анализу, беспокойство и стремление к потаенности.

На первый взгляд полным антиподом Джеффри в позиционировании себя в мире является его отец — состоятельный финансист Росс Локхарт. Весь он — чистой воды проект, начиная с собственного имени, которое взял взамен настоящего, данного ему от рождения. Однако Джеффри чутко подмечает, что отца сделали деньги, и его проективность есть одновременно уступка обстоятельствам. Смена имени и готовность уйти вслед за своей второй женой в криосон, перейдя, таким образом, на новый уровень «человечности», демонстрирует страсть Локхарта к самозабвению, уклонение от собственного Dasein. Здесь проскальзывает не только индивидуальная черта, а некое общее бытийное свойство, характерное для современного делового человека.

На отбрасывании, стремлении к самозабвению построена линия, связанная в романе с техникой и технологией. Вне логики хайдеггеровской интерпретации мира и человека, которую разделяет Делилло, в самом факте чисто технического решения вопроса смерти и совершенствования человеческой личности, кажется, нет ничего порочного. Но Делилло ощущает ложность такого отношения к проблематике жизни и смерти. Сущее тут опять уступает количественному, внешнему. Экзистенциальная полнота проживания каждого момента жизни сменяется арифметикой быстро проматываемых секунд.

Опасность техники состоит в том, что увлечение ею ведет человека дорогой Росса Локхарта к избавлению от своего «Я», провоцирует на подмену непосредственного бытия в нем механическим взаимодействием. Человеческое общество, пленившееся возможностями техники, все больше и больше склоняется к этому дегуманизированному, противоестественному состоянию неподлинного бытия Dasein.

Джеффри, не выразивший себя в мире, не лишает себя такой возможности в будущем

Поэтому истинный смысл финала «Ноль К» отличается от того, что представляется в дофилософской интерпретации. Простому читателю кажется, что Джеффри выбирает между жизнью и смертью последнее (на самом деле, как можно понять из всего сказанного, выбор вообще состоит не в этом). Но дело обстоит наоборот. В отличие от своего отца и мачехи, Джеффри склоняется к продолжению своего существования, к жизни в истинном значении этого слова. Они же обменивают время бытия Dasein на годы существования в виде физического тела, то есть на свое индивидуальное небытие по сути. Джеффри, не выразивший себя в мире, не лишает себя такой возможности в будущем, он продолжает свободное искание, а его отец в очередной раз ставит себя в зависимость от неподлинного. У Джеффри впереди его будущее и его смерть. У Росса Локхарта их нет. Ложась в криокамеру, вверяя себя технике, он в очередной раз упраздняет себя как личность.

Содержание романа Делило, таким образом, оказывается много богаче и глубже того, что представляется на первый взгляд. «Ноль К» следует рассматривать как сознательное воплощение той цели искусства, которую Хайдеггер обозначил в связи с рассуждениями о Рильке: «Поэзия есть не что иное, как элементарное обретение слова, т.е. открытие и удержание в открытости экзистенции как бытия-в-мире. Посредством выговоренного мир впервые становится зримым для других, для тех, кто раньше был незряч» * — Хайдеггер М. Основные проблемы феноменологии. — СПб.: НОУ «ВРФШ», 2001. С. 228. .

Другие материалы автора

Сергей Морозов

​Человек с топором

Сергей Морозов

​За страницами семейного альбома

Сергей Морозов

​Когда поет ямайский хор

Сергей Морозов

​Сага о настоящем человеке