Фильм «Светская жизнь», где мэтр выступил в двух ипостасях — режиссера и сценариста, — из разряда тех, что смотришь легко, словно пьешь освежающий, слегка пьянящий напиток. Часто улыбаешься, еще чаще смеешься, а ближе к финалу едва сдерживаешь слезы, причина которых — не то восхищение, не то смутная ностальгия по лучшему, что было в твоей жизни.

Главному герою «Светской жизни», нескладному и застенчивому еврейскому парню Бобби Дорфману (Джесси Айзенберг), проживающему в Нью-Йорке, можно сказать, повезло — его молодость приходится на начало золотого века Голливуда, 1930-е годы. Как при таком раскладе удержаться от искушения податься в Лос-Анджелес, стать своим в мире красивых и богатых людей? Тем более что на Фабрике грез трудится, не покладая телефонной трубки, дядя героя — агент кинозвезд Фил Стерн (Стив Каррел).

Бобби и не пытается себя удержать, в Голливуд — и точка. Там его ждет сюрприз: дядя тщательно скрывает такое замечательное качество сынов Израиля как стремление помочь единоверцам и родне и около месяца не принимает племянника (уехал по делам, улетел из страны, ведет переговоры с Джуди Гарланд — мало ли забот у большого человека?)

Но родственники, в конце концов, встретятся. Бобби получит работу из категории «подай-принеси» (дядя Фил все больше укрепляет всех в мысли, что он — не еврей) и теперь уже приятный сюрприз — знакомство с секретаршей дяди, прелестной Вероникой или просто Вонни (Кристен Стюарт). Вонни становится для Бобби экскурсоводом в ослепительном мире — рассказывает ему о местных достопримечательностях, показывает дома кинозвезд, демонстрируя при этом здравомыслие: «Раньше я была очарована этим блеском, а теперь знаю, что в их жизни много пустоты». Безупречная работа оператора Витторио Стораро помогает понять истоки колдовского обольщения — кадры с голливудскими пейзажами и интерьерами выстроены идеально, а с экрана словно струится мягкий золотистый свет. Мастерство художницы по костюмам Сьюзи Бензингер, обращавшейся в ходе работы к наследию великой Габриэль Шанель, заставит сжаться не одно женское сердце — настолько великолепна вестиментарная подача золотой эпохи Голливуда.

Фотография с сайта kinopoisk.ru

1 2

Но вернемся к сюжету. Вспыхнувшая между молодыми людьми любовь, роман, ожидание счастья. Бобби рисует возлюбленной картину их будущего: небольшой домик в предместьях Нью-Йорка, семейная идиллия. Он признается, что устал от голливудской суеты, уже не грезит о светском обществе и отчаянно скучает по родному городу. Вонни понимает его, поскольку с самой первой минуты знакомства угадала его суть: «Ты такой открытый, наивный... Похож на олененка».

Однако когда Бобби постигнет жестокое разочарование в любви, зритель не увидит его страданий. Авторы сразу же перенесут нас в тот период его жизни, где он уже вполне взрослый мужчина, счастливый муж другой красивой Вероники (Блейк Лавли), совладелец элитного нью-йоркского увеселительного заведения, открытого его старшим братом Беном (Кори Столл). У него все отлично. Но этот любимец Фортуны, деловой человек со связями, враз превращается в робкого неловкого паренька, встретив в своем модном клубе ту самую Вонни, с которой он целовался на знойных калифорнийских пляжах...

Казалось бы, никаких Америк не открывает нам старый добрый Вуди. Более того, тут и там мы видим приветы «Капитану Очевидности». Да, бойтесь желаний, они исполняются, и коль уж мечтали о светском блеске, он у вас будет, даже если попытаетесь отменить заказ. Да, старая любовь не ржавеет, а люди со сложившимся характером не меняются. Да, родственные связи — самые прочные. Чего мы раньше из этого не знали? Но как виртуозно жонглирует прописными истинами художник Аллен! Так, что видишь не просто подтекст — глубины смыслов.

Фотография с сайта kinopoisk.ru

1 2

Что касается других ложек дегтя, то кому-то может не понравиться слишком явный акцент на еврейской теме (семейство Дорфманов — это практически самостоятельная сюжетная линия), кого-то раздосадуют узнаваемые алленовские остроты. Однако это ностальгическое обращение режиссера к своим истокам и своему прошлому, да и мастер, не так давно разменявший девятый десяток, может себе позволить фирменные шероховатости.

Кстати, главное, на мой взгляд, послание мэтра идеально рифмуется с российским названием картины (ее родное наименование — Cafe Society, «Клубное общество»). А смысл сообщения в том, что намечтавшись о высшем свете, ты получишь его, отведаешь этих безвкусных пастеризованных «сливок общества», и поймешь, что настоящий высший свет, согревающий тебя всю жизнь, — это сияние тех солнечных дней, когда ты, неловкий и застенчивый, был влюблен и счастлив, дней, которых уже никогда не вернуть (эта мысль усилена финальными кадрами, где за спиной Бобби неспешно сгущается тьма).

Что делать? Жить, проживая каждый день как последний. «В один из дней точно не ошибешься», — шутит режиссер устами одной из героинь, затрагивая еще и тему света в конце тоннеля. И разве поспоришь?