18+
20.12.2017 Тексты / Интервью

​«Получилась полуигра-полусоревнование»

Беседовала Мария Мельникова

Фотография из архива Олега Лекманова

Олег Лекманов, комментатор «Приключений капитана Врунгеля», рассказал Rara Avis о работе над книгой.

— В детстве «Приключения капитана Врунгеля» были для вас просто одной из множества книг или чем-то особенным?

— Я очень хорошо помню первые впечатления от этой книги. Я гостил у своей тети (ныне покойной), а у ее мужа была очень хорошая библиотека, и я любил в ней рыться. Думаю, мне было лет двенадцать, когда я наткнулся на «Приключения капитана Врунгеля». Книга ко всему прочему была с дарственной надписью художника Константина Ротова. Именно поэтому муж тети — строгий человек — не хотел мне ее давать, но я все же выпросил книгу и за два дня с восторгом «проглотил». Потом не раз перечитывал. По этой причине мне не очень нравится мультфильм — так всегда бывает, когда экранизируют твое любимое. К режиссеру Давиду Черкасскому, снявшему потом «Остров сокровищ» и «Айболита», я неплохо отношусь. Но в «Приключениях капитана Врунгеля» зачем-то изменили сюжет, и к тому же в мультфильме чувствуется какой-то позднесоветский декаданс — все эти намеки, шуточки... Но с другой стороны, именно благодаря мультфильму само имя капитана Врунгеля до сих пор известно зрителям и читателям.

— Читая эту книгу, я много думала о том, как же сильно мне не хватало таких изданий в детстве. Пространство, в котором разворачивалось действие «Кондуита и Швамбрании», «Республики ШКИД» и того же «Врунгеля», было для школьницы начала 90-х таинственной параллельной вселенной с причудливой экономикой, непонятной политикой и странными шутками...

— Кстати, «Кондуит» и «Швамбрания» (Кассиль сначала две отдельные повести написал) с моим послесловием в Издательском проекте «А и Б» тоже вышли. Илья Бернштейн делает замечательное дело — берет хорошие книги и делает их понятными современному читателю. И я в детстве с наслаждением прочел бы книгу такого типа — с комментариями, с пояснениями. Я ведь жил не в 30-е и не в 40-е, и многие реалии мне были уже недоступны — что за Коминтерн, почему Врунгеля называют агентом Москвы, почему полицейских называют «фараонами»? Да и морские шутки про зенит и надир тоже казались непонятными.

— Комментарии подчас просто поражают своим разнообразием. Обстоятельные экскурсы в международную политику ХХ века соседствуют со статьями, разъясняющими читателю, что такое монокль, может ли кашалот чихать и как можно заключить, что вместо оленя Врунгелю подсунули не просто корову, но недавно отелившуюся корову. Кто же он — адресат столь необычного текста?

— Конечно, когда авторский коллектив собирается что-то писать или комментировать, то либо издательство ставит перед авторами задачу, либо они сами садятся и с умным видом спрашивают друг друга: «Давайте представим себе нашего читателя». Но на самом деле все это — от лукавого. Идеальным читателем наших комментариев может быть и взрослый, и ребенок. Дети бывают разные — есть такие, которые активно интересуются всем тем, о чем мы пишем. А кому-то это и во взрослом возрасте совершенно не нужно. Мы заранее решили, что это не будет слишком строгий комментарий. Поэтому мы веселимся, иногда позволяем себе какие-то шутки.

...я откомментировал довольно много книг, и для меня это всегда было одним из самых любимых занятий

— Особенно впечатлил комментарий, напоминавший «самым юным читателям», что герои книги, увы, не могли сделать селфи с раздувшейся анакондой, остроумно обезвреженной Христофором Бонифатьевичем при помощи огнетушителя!

— Отчасти нам позволял делать подобное сам некрасовский слог. Ведь что-то из того, о чем рассказывает Врунгель — правдиво, многое — очевидное вранье, а из раннего, журнального варианта повести становится понятно, что, рассказывая свою историю, капитан находится еще и под градусом — на иллюстрации в его комнате ясно видна бутылка, и он объясняет пришедшему студенту, что врачи велели принимать для поправки здоровья. Комментировать такое всерьез довольно странно. И мы придумали такой ход — стать немножко «врунгелями от комментариев». Хотя традиционные, «академические» пояснения там тоже есть, конечно.

— О сложных и порой драматичных отношениях автора и переводчика, автора и редактора, сказано немало. А каковы отношения автора и комментатора?

— В жизни я откомментировал довольно много книг, и для меня это всегда было одним из самых любимых занятий. Трудно начать, трудно найти верный тон, «ключ» к тому или иному автору, но если найдешь — погружаешься в поток и с наслаждением плывешь в нем. Что касается самого рабочего процесса, могу открыть маленький секрет. Роман Лейбов живет в Тарту, мы с Ильей Бернштейном (а его роль именно в комментировании была очень большой) — москвичи, поэтому во время работы над книгой мы сделали себе Google-диск, куда вывешивали фрагменты комментариев — и дополняли друг друга. Получилась полуигра-полусоревнование — у кого выйдет смешнее, ярче, интереснее? Один комментирует кусочек текста, другой читает его, что-то подправляет, что-то добавляет. Иногда бывало даже так, что я захожу, а Роман уже там пишет комментарий — а я начинаю впереди него забегать и писать что-то свое. Веселая пузырящаяся фантазия Некрасова побуждала к этому. Мы писали этот комментарий с наслаждением.

Иллюстрация Константина Ротова

— Трудно ли снова проживать любимую детскую книгу, будучи уже взрослым, да еще и исследователем? Не чревато ли такое возвращение разочарованиями?

— Мне давно интересно придумывать проекты — собирать команду и что-нибудь комментировать. Но у меня есть и свой личный проект — отдавания долгов книжкам, которые я обожал в детстве. Моим любимым жанром была повесть-сказка. Туве Янссон, «Хоббит», позднее «Ветер в ивах», «Приключения Васи Куролесова»... среди этих книг — во многом меня сформировавших — был и Врунгель. Мне хочется писать о них, вложиться в то, что в детстве так меня восхищало. И эта потребность перевешивает все остальное. Никаких разочарований и трудностей с Врунгелем я не испытывал. Зато, когда писал разбор «Мастера и Маргариты» — были некоторые проблемы. Раньше у меня была традиция раз в 4-5 лет перечитывать этот роман, но сейчас уже лет 10 не брался, только куски — «объелся» текстом. А с Врунгелем все было легко.

— Какую картину некрасовского мира в конечном итоге увидит читатель комментариев? Будет ли это некий «аутентичный Врунгель», такой, каким его видели школьники 30-х годов, или все же «новый Врунгель», осмысленный XXI веком?

— Разумеется, часть комментариев пишется, чтобы воссоздать «аутентичного Врунгеля». Дети 30-х годов, особенно в советской политизированной ситуации, прекрасно понимали шутки про итальянских фашистов, испанских франкистов, «руку Москвы» и японских шпионов. Мы восстанавливаем утерянные для современников знания, чтобы в 2017 году книгу можно было адекватно воспринимать. Но комментарий — опасная штука. Бывает так, что автор лишь намекнет на что-то — а тут приходит комментатор и начинает разъяснять. И в какой-то мере разрушает магию текста. Выход очень простой — сначала прочесть текст без комментария, чему-то удивиться, что-то не понять, а потом читать комментарий как самостоятельную книгу. Получится два отдельных удовольствия, и первое впечатление не будет испорчено.

— Труд комментатора — благодарный труд?

— Конечно. Во-первых, потому что, когда ты комментируешь, ты сам испытываешь интеллектуальную радость — ты, как Шерлок Холмс, все время решаешь какие-то загадки. Во-вторых, существует довольно большая группа читателей, которые обожают комментарии. Кто-то следит за цитатной стратегией автора, кто-то рассматривает картинки, кому-то интересно все. Чистая филология — разбор текстов — иногда бывает занятием неблагодарным. А биографии и комментарии чаще всего «выстреливают».

— Что бы вы посоветовали безутешному родителю, который обнаружил, что ребенок не хочет читать те самые книги, от которых сам родитель в его возрасте приходил в восторг? Стоит ли выяснять, «что делать, и кто виноват», или это естественное явление?

— Это абсолютно нормальное явление, и всякая попытка родителей — ну, «всякая» слово слишком страшное, может, какая-то попытка и удастся — скажем так, 90% попыток навязать чтение кончается плохо. Я знаю случаи, когда мать давала ребенку книги — одну, вторую третью — и он с наслаждением их прочитывал, а потом ррраз — и отказывался читать что-либо вообще. Навязывая любую — даже самую прекрасную книгу, можно навсегда отбить желание к чтению. Но мне кажется, за последние 10 лет ситуация радикально изменилась в лучшую сторону, потому что появился Гарри Поттер. Мне известны примеры, когда через поттериану у ребенка вырабатывалась привычка получать удовольствие от чтения. А дальше уже можно пытаться подсовывать «Винни-Пуха», книги о муми-троллях, Гайдара. Пойдет — хорошо, не пойдет — ничего страшного.

Иллюстрация Константина Ротова

— Современному ребенку можно успешно подсунуть Гайдара?

— Мне не хотелось бы обобщать. «Военная тайна» — это одна книга, «Чук и Гек» — другая, «Голубая чашка» — третья. Насчет «Военной тайны» не знаю, она может вызвать и отторжение, а вот «Чук и Гек»... дети едут в поезде, что может быть интереснее? Мы, кстати, сейчас с Ильей Бернштейном и Романом Лейбовым нацелились сделать комментированную книгу избранного Гайдара.

— А как вы оцениваете будущее капитана Врунгеля?

— Я люблю эту книгу, но... Вот скажем, Гулливер. Все знают это имя, но много ли тех, кто читал неадаптированного Свифта? Как имя, как персонаж Врунгель останется надолго, но книга о нем все-таки сильно привязана к своему времени. Может быть, она запомнится как экзотическая повесть из истории советской детской литературы. Однако она интересна и занятна хотя бы потому, что Некрасов создал ее в 37-м году. Вокруг люди тысячами исчезают, а он пишет такую вот веселую ерунду...

...мне в «Приключениях капитана Врунгеля» нравится мюнгхаузеновская бессмыслица

— Кстати, немного порасспрашивав знакомых о том, какими им запомнились «Приключения капитана Врунгеля», я получила довольно разнообразные ответы — кто-то вообще начисто забыл, что в книге была политическая составляющая, а кто-то уже в тот момент, когда от слова «ПОБЕДА» отвалились две буквы, почувствовал «некую фронду».

— Никакой фронды там нету и в помине. Если она и отыскивается, то лишь в том, что все, абсолютно все в этой книге становится поводом для легкомысленного веселья. Морские байки, романтические штампы, и точно так же — политическая сатира. Когда она уравнивается с враньем и пересмеиванием Джека Лондона, то становится в общий ряд смехового, бессмысленного. И это, как нам кажется, было своеобразной терапией, спасением от страшного окружающего мира.

— Значит, спасительная легкость?

— Спасительная, веселая легкость, которая, кажется, еще жива. Посмотрим, что скажут дети. Нашлось очень много людей, которых я очень уважаю, и которые говорили: «Зачем вы это комментировали — это же советская агитка!», и в их словах отчасти был резон. Ну, а мне в «Приключениях капитана Врунгеля» нравится мюнгхаузеновская бессмыслица.

— А меня после перечитывания книги мучает довольно серьезный вопрос: почему все-таки Врунгель держал свое капитанство и свои приключения в тайне?

— Вот это хороший, правильный вопрос. Это во-многом было обусловлено эпохой, в которую жил Некрасов. Врунгель ведь скрывает не только свое капитанство — в нем все время ненавязчиво проступают приметы дореволюционного прошлого. Он носит пенсе, говорит «да-с». И вот он, человек с явно богатым дореволюционным опытом, рассказывает про себя как про этакого стопроцентного советского патриота. То есть Некрасов описывает здесь типовую советскую ситуацию. Но мне кажется, это не сознательный ход, не «фига в кармане» — так получилось. Так бывает.

— А в самой истории капитана Врунгеля после завершения работы над книгой остались еще какие-нибудь «белые пятна»?

— Неясности — и крупные, и мелкие — остались. Например, эпизод, в котором герои делают ледяную лупу. Они наставляют ее на чайник — и солнце светит «как в редьку». Мы очень долго пытались понять, что же значит «как в редьку», но объяснения получились лишь приблизительные.

— Будут ли проводиться дальнейшие исследования похождений Христофора Бонифатьевича?

— Нет, «Приключения капитана Врунгеля» — законченный проект, и сейчас мы думаем над следующим.

Другие материалы автора

Мария Мельникова

​Девица Бунина в Китае небывалом

Мария Мельникова

​Джонатан Коу и гигантские пауки

Мария Мельникова

​Александр Панчин: «Все организмы — мутанты»

Мария Мельникова

​Рыбаки ловят облако