18+
14.12.2017 Тексты / Рецензии

​И снова прощай

Текст: Вера Бройде

Обложка предоставлена ИД «Белая ворона»

Обозреватель Rara Avis Вера Бройде о похищении розового кролика, Гитлере, эмиграции и детстве маленькой девочки, про которих написала Джудит Керр.

Керр Дж. Как Гитлер украл розового кролика / Пер. с англ. М. Аромштам. — М.: Белая ворона, 2017. — 264 с.

Только было уже слишком поздно: и вернуться назад невозможно, и поправить хоть что-то нельзя, — оставалось лишь тихо вздыхать, шмыгать носом, упрямо молчать, утирать рукавом эти стыдные слезы и смотреть, как мелькает пейзаж за окном. Поезд мчался туда, где когда-нибудь, может, наступит весна, но пока он еще не доехал — в этот долгий, затянутый временем миг — Анна с ужасом вдруг поняла, что она совершила ошибку: ведь она же взяла, вместо кролика, псину. И теперь, боже мой, даже страшно подумать, что случится с ее обожаемым другом. Он сидит там один, на сломанном стуле, в их пустом, конфискованном Гитлером доме, — и, наверное, фюрер его найдет, и, наверное, схватит бедняжку за длинные уши, и, наверное, будет его теребить за пушистые мягкие лапы, и, наверное, будет шептать, как он счастлив, как рад, как доволен, что игрушечный кролик достался ему... Так и будет. Ну что ж. А ее ожидает тяжелое детство. Только, может быть, это не так уж и страшно? Ведь тогда, может быть, она в будущем станет такой же известной, как папа, потому что в той книге, которую ей подарили зимой тридцать третьего года, говорилось о том, что у каждого гения было чудовищно трудное детство. Может быть, она станет поэтом, иллюстратором или гимнасткой. Может быть, она станет такой же, как папа, — хоть и сложно прославиться, если в семье уже есть знаменитый писатель.

Джудит Керр родилась в тот же год, что и девочка Анна. Как и Анна, она прожила девять лет в той стране, из которой потом вместе с папой и мамой бежала. Эту книгу она написала от имени Анны, посвятив ее тем, кто старался, как мог, чтобы детство их дочери не было «трудным». И когда все вокруг то и дело твердят, что быть беженцем — худшая доля, Джудит Керр вспоминает о том, как порой они счастливо жили.

Им придется так жить и справляться всем вместе с уроками страшной истории

Оказавшись в швейцарской деревне, Анна стала объектом любви: там ее в первый раз забросали камнями. Так уж принято было у местных мальчишек, что, признаться, ее поначалу смутило, а потом... а потом она просто привыкла. Это очень полезная штука — привыкать ко всему, что теперь происходит в жизни: и к тому, что отныне им с Максом нельзя покупать то, что хочется в эту минуту, и к тому, что нельзя разговаривать с теми детьми, чьим родителям нравится Гитлер. Только как же он может им нравиться? Такой мрачный, такой некрасивый... А еще вот присвоил себе ее дом, ее улицу, город и кролика! И велел побросать в полыхавший костер столько умных и радостных книг — среди них, между прочим, ведь были и те, что написаны папой! Как же может такое кому-нибудь нравиться?! Неужели и к этому тоже ей надо привыкнуть? Вот когда фрау Цвирн зажигает в саду фонари, и они освещают малиновым цветом накрытые к ужину столики и сидящих за ними людей, и по глади огромного синего озера в это позднее время скользят пароходы, и герр Граупе — старый учитель с седой бородой — вдохновенно поет настоящий альпийский йодль, — это нравится всем, но особенно — маленькой Анне. И она вдруг решает, что «не так уж и плохо» не иметь своего уголка и не знать, что случится потом. Это очень похоже на то, о чем пишут в романах, которые любит читать ее брат.

Этот вредный, насмешливый Макс, возомнивший себя таким взрослым и важным, будто он им и вправду был... Этот бойкий и робкий, беззащитный и преданный Макс, неожиданно как-то сказавший испуганной Анне: «Веселей, мой малыш!». Он всё время качался на стуле и однажды упал вместе с ним. А в Швейцарии страстно увлекся рыбалкой, но ни разу, представьте, ни разу он не выловил даже ерша! И еще он любил препираться, передразнивать Анну и даже ее обзывать. А она, между тем, всё равно бы, конечно, без него — никуда-никуда. Только он так умел рассмешить, когда строил ей страшные рожи, только он смог ее успокоить, когда ей вдруг приснился кошмар, только он разъяснял что-то сложное, что-то тайное, что-то мужское, что-то взрослое, что-то пустое (так что было ужасно обидно проводить целый день без него в неприветливом сером Париже, а потом, когда Макс, наконец, возвращался из школы — раздраженный, усталый и бледный, — не болтать обо всем, что случилось за эти часы, а ругаться, как кошка с собакой).

Впрочем, было и то, что ни Макс, ни родители Анне никак не могли объяснить. И никто в те коварные, странные, смутные и непонятные дни не сумел бы, пожалуй, как следует, это понять. Что-то жуткое двигалось прямо на них, и они убегали, стараясь спастись. И не знали, что это случится опять, повторится потом, еще раз, еще раз, еще раз: им придется прощаться с квартирой, друзьями, вещами, собирать чемоданы и прыгать в такси, а потом на вокзале искать свой вагон, прислоняться щекою к стеклу, по которому быстро стекают, барабаня и шлепая, капли дождя. Им придется так жить и справляться всем вместе с уроками страшной истории, о которой позднее напишут тома. Только это случится потом, когда будет уже слишком поздно, и вряд ли их авторы скажут о том, что сумела так просто, так точно, так свежо и забавно, так легко и пронзительно горько выразить Керр.

Другие материалы автора

Вера Бройде

​Друг по несчастью

Вера Бройде

​Притворись моим учителем

Вера Бройде

​Книжные люди

Вера Бройде

​Ждём у моря погоды