18+
28.02.2017 Тексты / Рецензии

​Часть цивилизации

Текст: Елена Сафронова

Обложка предоставлена ИД Corpus

Литературный критик Елена Сафронова о выходе «Прогулок с Бродским» в бумажном варианте.

Якович Е. Прогулки с Бродским и так далее. Иосиф Бродский в фильме Алексея Шишова и Елены Якович. — М.: Издательство АСТ: CORPUS, 2017. — 256 с.

Книга Елены Якович интересна историей своего создания. Полное название: «Прогулки с Бродским и так далее. Иосиф Бродский в фильме Алексея Шишова и Елены Якович», не скрывает, что работа «выросла» из фильма.

В предисловии автор (но уместно ли здесь это слово? Или применительно к книге — не к фильму! — лучше назвать Якович составителем?) сразу ставит точки над «i».

«В ноябре 1993-го мы провели целую неделю с Бродским в Венеции, где снимали фильм, который был назван „Прогулки с Бродским“ и получил первую в истории премию ТЭФИ в день его рождения 24 мая 1995 года... Вышло так, что это единственный фильм на русском языке, где нобелевский лауреат на родном языке напрямую обращается к российскому зрителю. <...> Книга ... — это полная версия той уникальной съёмки».

Елена Якович оговаривается, что в фильм не вошли многие прогулки и разговоры, и что у неё сохранилось четыре диктофонных кассеты прямой речи Бродского, записанных с его разрешения — «по-видимому, последние его неопубликованные тексты». Спустя два с небольшим года Иосиф Бродский покинул этот мир и навсегда «поселился» в Венеции, на кладбище Сан-Микеле.

Все эти детали важны для рецензента книги «Прогулки с Бродским», так как именно они определили её облик, задали цель и смысл её выходу, и от них зависят достоинства и недостатки «литературной версии» кинематографического продукта.

К книгам, созданным на основе фильмов, я питаю неприязнь, если не отношусь с опаской. Достаточно вспомнить сериал «Петербургские тайны», вслед за которым вышла одноименная книга, «перечеркнувшая» роман В. Крестовского «Петербургские трущобы», экранизацией которого изначально и был сериал. Между хроникой трущобной жизни и романизированным по-голливудски сценарием пролегла пропасть.

...лента и текст во многом совпадают — а где расходятся, там, стало быть, использовались те самые диктофонные записи и прочие рабочие материалы

Не столкнулись ли мы с чем-то подобным в книге «Прогулки с Бродским»?

К счастью, мы имеем дело с нон-фикшн, а документалистику исказить сложнее, чем художественную основу. Фильм Елены Якович и Алексея Шишова доступен в интернете, и всякий, посмотревший его и прочитавший сборник, убедится — лента и текст во многом совпадают — а где расходятся, там, стало быть, использовались те самые диктофонные записи и прочие рабочие материалы. В книгу вошло заведомо больше прямой речь Бродского и его диалогов со спутниками. Так что в плане содержания она дополняет и расширяет фильм, а не «оспаривает» его. По-видимому, это стало одной из причин обращения фильма в текст и выхода отдельного издания. Подобное в литературе нон-фикшн происходит гораздо реже, чем в художественной.

В совпадении места упокоения Иосифа Бродского и маршрута «Прогулок» Якович усматривает мистическое предначертание. Она намеренно сгущает дыхание смерти на страницах: первая, безымянная главка начинается со встречи с венецианской похоронной процессией, усопшего погружают в катер, а Иосиф Александрович предупреждает: «Не снимайте, там похороны». Дальше будет эпизод, в котором Бродский не напрямую, но отказался показывать гостям Венеции кладбище Сан-Микеле. Скорее всего, эти акценты расставлены Якович сегодня, в ходе работы над книгой. Второй смысл — символическое возложение венка на могилу поэта. Тем более что, как признаётся Якович, в Венеции она с тех пор не бывала, последний приют Бродского не навещала — тяжело.

А в словах, сказанных поэтом в ходе съемок, составитель обретает «все более глубокий, всё более пронзительный смысл, словно время пытается догнать Бродского». Тут мотивация простая и благородная — дать людям возможность ещё раз «услышать» живой голос нобелиата, его рассуждения, поспорить или согласиться с ним. Речи Бродского Елена Якович воспроизводит добросовестно — со всеми случайными замечаниями вроде «Сигареты у кого-нибудь есть?», с запинками и потерями мысли, с его излюбленным рефреном «И так далее, и так далее».

Голосом Бродского «звучит» вся книга. В ней практически нет авторского текста Елены Якович. Составительнице принадлежат лишь короткие уточняющие «окантовки» каждой главы, лишённые собственного мнения, собственных оценок, даже собственных впечатлений от происходящего. Книга сделана с той же интонацией, которой дышит фильм — «лёгкости бытия», необязательности, незаданности общения. Отсюда и хаотичное передвижение Бродского с киногруппой по Венеции, сохранённое на печатных страницах.

Невольно или сознательно Елена Якович уходит «в тень», смиряя собственное «я», но выставляя на передний план «я» Иосифа Бродского. В такой методе можно усмотреть главный недостаток книги — или её основное достоинство. Написана она ради одного главного героя и сохранения его прямой речи, из которой составитель не хочет терять ни слова.

Думается, это оправданный подход. Во-первых, он избавляет Якович от подозрений в мотивации «Я и Бродский». Во-вторых, за относительно короткое время, прошедшее со смерти Бродского, о нём написано множество книг: шведским товарищем и переводчиком Бенгтом Янгфельдтом, американской «покровительницей» Эллендеей Проффер Тисли, Львом Лосевым, Валентиной Полухиной, Соломоном Волковым и многими другими. О биографии, поэтике, творческом методе, становлении поэта сказать что-то новое, дотоле неизвестное, практически нереально. Зато реально «предоставить слово» ему самому (хотя и это уже не раз делалось, в том числе в русских изданиях).

Слова большого поэта всегда парадоксальны. Один из парадоксов Бродского, сохранившийся в диктофонной записи, стал эпиграфом к книге: «Вопрос: А может ли тупик быть выходом? И. Бродский: Тупик — всегда выход».

Метафизически тему «тупика» продолжает рассказ Бродского о крестьянине, осуждённом за кражу мешка удобрений и ехавшем в Архангельскую область в одном арестантском вагоне с «тунеядцем»: «Ему в тот момент было, наверное, лет шестьдесят пять, если не больше. Выглядел он старше. И я понял одну вещь: что он никогда из этой системы не выйдет. Вот он здесь и умрет». В фильме эти слова тоже звучат. Но, напечатанные чёрным по белому, без фона в виде красивейшего города, они выглядят весомее и страшнее.

Другим парадоксом я бы назвала ласковое «водичка», звучащее из уст Бродского вместо заурядного «вода»: «Водичка — это единственное, на что можно смотреть без раздражения... Водичка позволяет вам смотреть вперед, и очень далеко».

Логики в следовании книги за этим маршрутом нет, кроме той, что когда-то выбрал для прогулок Бродский

Композиция книги, благодаря следованию за «экскурсией» с Бродским во главе, тоже получается хаотичной. Книга делится на главки, привязанные к какой-либо из достопримечательностей («Венецианский лабиринт», «Набережная неисцелимых», «Капелла. Начало» и «Капелла. Другое измерение» и прочее). Только самая первая глава называется «„Дело“ Бродского на Старой площади» и восходит к изгнанию поэта из СССР, а последняя представляет собой полную, без купюр версию интервью «Литературной газете», в сокращённом виде вышедшего в январе 1994 года. Все прочие эпизоды строятся на путешествии по Венеции. Но это не значит, что Бродский с киногруппой и другом юности Евгением Рейном только город дожей и обсуждают.

Напротив, разговор, начатый с очередного венецианского дива, очень скоро переходит на предметы «не отсюда». Так, в капелле Ateneo Veneto, где находится теперь Общество по продвижению литературы, искусства и науки, где молельный зал превратился в зал для собраний, собеседники с подачи Бродского вспоминают Александра Галича и Владимира Высоцкого. Как сказал нобелиат, к жанру, в котором работал Галич, «у меня отношение очень сдержанное было всегда», а «на чисто текстовом уровне более интересным поэтом был Высоцкий».

По тексту видно, что Бродскому доставляло огромное удовольствие водить русских гостей по Венеции, ибо для него это город, который надо не смотреть в одиночку, а кому-то показывать. Следом за ним съёмочная группа обойдёт все исторические кварталы, и всякий раз монолог поэта, начавшись с того, что перед глазами, будет уходить в глубины и высоты неизмеримые — о поэтике и синтаксисе Баратынского, о свободе, о системе, о внешней и внутренней политике страны, которую Бродский запомнил как СССР, ибо он больше в «возлюбленном отечестве» не бывал... Логики в следовании книги за этим маршрутом нет, кроме той, что когда-то выбрал для прогулок Бродский. В чём она состояла, спросить теперь уже не у кого. Но смотрится это «броуновское движение» органично.

Книга посвящена «Памяти Алексея Шишова». Режиссёр-документалист, соавтор Елены Якович по работе над фильмом «Прогулки с Бродским», умер в 2010 году. На его счету много ярких работ, но фильм о Бродском стоит особняком — причастностью к истории русской литературы. Работа Елены Якович — своего рода некролог двум выдающимся талантливым современникам.

Закончу рецензию цитатой из монолога Бродского, прозвучавшего в капелле Ateneo Veneto: «Вот тут ты и становишься частью цивилизации».