Военная книга
Текст: Владимир Березин
Фотография: из архива автора
Писатель-пешеход Владимир Березин о генеральских мемуарах.
Дневников на войне я не вёл.
Леонид Брежнев, «Малая земля»
Не сказать, что теперь литература в нашем народе очень популярна, не говоря уж о литературной жизни. Не так много людей интересуется литературными премиями, и они обычно на следующий год забывают не только расклады, но и результаты этих соревнований. Но хотим мы это признать или нет, премии — пока главный инструмент привлечения внимания к книге.
Так или иначе, те люди, что проглядывают длинные и короткие списки литературных премий, сразу обнаружили в них книгу нынешнего министра обороны. Сперва она появилась в списке одной петербургской премии, а теперь – московской (обе на всю страну, чтобы никого не обидеть). Поэтому любознательная общественность стала обсуждать дважды длинносписочную книгу.
Мне это было не так интересно, потому ещё в прошлом году, когда появилась книга Леонида Юзефовича с труднопроизносимым для нетрезвого русского человека названием, я вопрос о будущем победителе для себя закрыл. Ну и не говоря уж о книге Евгения Водолазкина. Но мне то и дело попадались по дороге друзья, что обсуждали военно-литературный казус.
В этом деле обнаружилась забавная деталь: люди, совершенствующие своё остроумие по поводу министра и его мемуаров, не читали самой книги. (Она кстати, вполне нормально написана, не слишком, может быть интригующе, иногда с юмором, что кажется мне странным, но уж без видимых косяков). Это зеркально отражало недавнюю ситуацию, когда в нестройном хоре ругателей писательницы Яхиной (да любого условного прогрессиста) практически не было людей, читавших их книги. Сетевая ирония по отношению к военной книге производилась теми, кто упрекал народные массы в реанимации экскаваторщика Васильцева, что, как известно, Пастернака не читал, но считал, что без лягушек лучше.
То есть в этом формате обсуждения сам текст не нужен, об этом я несколько раз писал здесь, хотя и не убеждён, что эти колонки не постигла судьба спорных книжек.
Поэтому перед нами хороший повод задуматься о другом: о книгах больших начальников. Чаще всего это политики, некоторое время, а то и всю жизнь носившие военную форму.
Книги политиков можно разделить на четыре условные группы: это сборники речей и документов, теоретические работы, воспоминания и художественная проза. Сборники речей и документов после Черчилля не очень интересно читать. Чаще всего они написаны теми людьми, для которых специально придумано иностранное слово «спичрайтер». Эти книги мало что говорят потомкам и служат временным утилитарным целям. Сборники документов хороши для историков, особенно когда можно сравнить издания разных времён.
Примерно так же обстоят дела с откровенной прозой. И дело не в проборматывании обывателем цитаты о несовместности гения и злодейства. Я читал романы узбекского начальника Рашидова, стихи Сталина, и даже любовный роман, что написал Саддам Хуссейн. (Он был у нас издан). Этот роман был мне интересен не потому что роман, а потому что Хуссейн. Насколько перевод передавал вкус текста, я оценить не могу, но интересного там было мало. Ну, роман. Ну, Хуссейн.
А вот мемуары – другое дело. В мемуарах политический деятель может свести счёты, выкрикнуть напоследок свою версию событий, вообще – поквитаться с прошлым.
И тут генералы и маршалы, консулы и цари, министры и губернаторы иногда оказываются на малодостижимой для литераторов высоте. «Записки о Галльской войне» действительно великая книга, хоть и приводила в ужас гимназистов, изучавших латынь. Черчилль в своей истории Второй мировой войны не забывает о сдержанном юморе и тонкостях слога (и недаром он получил Нобелевскую премию по литературе).
«Воспоминания и размышления» Жукова скорее, всё-таки предмет полезный для историка (особенно если анализировать многослойную редактуру этого текста). Эта толстая книга вообще жила своей жизнью, будто в ней молоком между строк были написаны важные вещи, а многие тогда умели их читать. Не говоря уж о том, что они каждые пять лет переписывались, и это тоже было очень правильно. Я так вообще помню, как тишком сообщали, что купили пятое издание, и надо сличить с четвертым. Надо понять, что дописывание реальности имеет совсем другую природу. Невозможно себе представить стимул, побуждающий, к примеру, сэра Уинстона Черчилля вписать в мемуары что-то вроде «Об этом мы хотели посоветоваться с начальником политотдела Пятого Нортумберлендского стрелкового полка ****, но он как раз находился на Критском плацдарме...» А вот бывший главный редактор «Красной звезды» Давид Ортенберг замечает: «Маршал прибыл в апреле 1943 года в 18-ю армию, чтобы выяснить возможность проведения операции по расширению новороссийского плацдарма. Пришёл к выводу, что у нас не хватает для этого сил. Решили отказаться от операции. А далее в книге следует такая фраза: "Об этом мы хотели посоветоваться с начальником политотдела 18-й армии Л. И. Брежневым, но он как раз находился на Малой земле..." Эти принудительные строки фигурировали в шести изданиях книги Жукова. И только в седьмом издании книги в 1986 году ближайшая помощница и редактор книги Жукова А. Д. Миркина сняла её. Всё стало на свое место» * — Ортенберг Д. Сорок третий: рассказ-хроника. – М.: Политиздат, 1991. С. 182. .
Но через лет двадцать поле войны началась лавинообразная публикация генеральских мемуаров совершенно одинакового свойства. Живые воспоминания в них были замещены фразами из приказов и военными сводками. Если что интересное и произносил под запись отставной генерал, о чём бы он не проговаривался, что бы не делало рассказ живым, всё безжалостно зачищалось сперва одними редакторами, затем военным цензором, а потом другими редакторами. Мемуары эти отличаются только названиями фронтов, а фотографии авторов – набором орденов.
С генеральскими воспоминаниями есть две проблемы. Первая в том, что ситуация, когда у автора осталась реальная власть, коренным образом отличается от той, когда он давно в отставке. Только во втором случае мы можем судить книгу откровенно. Нет, не как боязливый подчинённый, а как наблюдатель. Эксперимент незакончен, о чём говорить? Поди, в те времена не дай Брежневу литературную премию, пока он ещё жив (В этом смысле люди на «Большой книге» имеют меньше обязательств перед министром обороны). Конечно, мемуары лучше писать в отставке, это деталь вкуса и стиля. Но сейчас другие времена, и это замечание можно признать несущественным.
Вторая проблема заключается в сложной роли литературного обработчика, который может быть невидимым соавтором, а может – простым редактором. Важно то, что книги Брежнева неплохо написаны, хотя тут как раз слово «автор» превращается в философскую проблему. Что лучше: графоман или новый Дюма, обладающий административным ресурсом для подбора литературных негров?
Никакое жюри никакой премии никогда не может предупредить случай Гари-Ажара, а уж угадать процентную роль редактора - и подавно. Разве какой-нибудь писатель спустя некоторое время выкрикнет, как лягушка-путешественница: «Это всё только я! Я это сделал!» Ну и увидит в зеркале странную красную точку на лбу. Нет, стоп, это неловкая шутка.
Я, кстати, считаю, что Ленинскую премию по литературе дали Леониду Ильичу совершенно заслуженно. «Малая земля» - действительно книга Л. И. Брежнева, а не Арона Сахнина, кто бы её не писал. И она действительно оказала влияние на всю русскую словесность. Да и сейчас оказывает.
Тут должно было быть длинное рассуждение о самой сути авторства, которое возвращается к его средневековому пониманию (и не только средневековому - Авл Гирций, кстати, тоже дописал за Цезаря «Записки о Галльской войне»). Ну и про то, как мы обсуждали этот феномен с добрым моим другом Водолазкиным на каком-то диком сентябрьском морозе в Ясной Поляне, но я уже об этом уже рассказывал.
Мне очень нравится выражение «книга-аксессуар», что-то вроде шарфика или шейного платка у светских дам, спортсменов и тележурналистов. Это хорошее выражение (я-то раньше рассуждал о книгах-диссертациях тех, кто остаётся писателями). Но для всякого генерала книга воспоминаний тоже обязательна, как нашивка на мундире или значок. Ходили слухи, что человек, отвечающий за оборону страны, может стать преемником Государя. Тогда спокойный рассказ о прошлом поможет обывателю избежать лишних волнений.
В любом случае, решительно невозможно никого упрекнуть в том, что эта книга попала в фокус премиального интереса и любопытства рецензентов.