Путешествие в Мункленд
Текст: Дарья Лебедева
Иллюстрация: предоставлена ИД «Ад Магинем Пресс»
Почему современный норвежский художник Стеффен Квернеланн считает, что Эдвард Мунк — идеальный персонаж для комикса, а комикс — идеальный формат для биографии, пишет обозреватель Rara Avis Дарья Лебедева.
Квернеланн С. Мунк. / Пер. Воробьевой Е., Рачинской Е. — М.: Ад Магинем Пресс, ABCdesign, 2019. — 280 с.: ил.
Главное, что пытается сделать Квернеланн в комиксах о своем великом соотечественнике, — посмотреть глазами Мунка на то, как рождались его картины, ничего не домысливая. В предисловии Квернеланн возмущается тем, что сегодня модно писать «романтизированные биографии типа „Я побывал в голове у Мунка“. Сидит какой-то ботан, который в глаза Мунка не видит, и пишет от первого лица в настоящем времени». Квернеланну приходит в голову свежая идея: «Мунк — идеальный персонаж для комикса! Почти все его произведения автобиографичны. Я могу использовать письма, дневники, заметки, эскизы, графику и картины вперемешку!». Формат комикса позволяет описывать происходящее с помощью изобразительных средств, а значит исключить авторские повествования и описания, которые были бы неизбежны в классической биографии, зато добавить юмор и иронию.
Иллюстрация из книги С. Квернеланна «Мунк»
Комикс лишен стилистического однообразия. Показывая, какие обстоятельства приводили Мунка к идеям его картин, Квернеланн подражает текучему стилю Мунка, используя темные, мрачные цвета, показывает, как тот видел город, природу, людей. Но раскрывает и переживания художника, итогом которых становится тот или иной сюжет. Квернеланн рассказывает о появлении «Танца жизни», «Меланхолии», «Мадонны», «Вампира», «Крика» и других знаковых картин. Читатель может проследить, как из страстей живого человека возникает зрительный образ пережитого чувства, как смутное переживание становится картиной. Поскольку ощущение невозможно передать точно, мы видим, что Мунк снова и снова возвращается к нему, создавая все новые варианты найденного однажды сюжета.
Иллюстрация из книги С. Квернеланна «Мунк»
Для рассказа о социальной, внешней, жизни художника Квернеланн выбирает совершенно другой стиль — угловатый, близкий к шаржу, с гипертрофированными деталями (вроде расширяющегося лба Стриндберга, квадратной челюсти с огромным подбородком Мунка или презрительно опущенных век Дагни Юль). Примечателен образ художника, вынесенный на обложку: он явно взят с картины «Вечер на улице Карла Юхана», причем Мунк в комиксе оборачивается то человеком в цилиндре с переднего плана, то обращенным спиной к зрителю одиноким силуэтом. Рассказ об этой картине тоже можно найти на страницах комикса, и Квернеланн мастерски объясняет острое чувство паники и сиротства в толпе на темных улицах большого города, освещаемых неверным светом окон и фонарей. Интересен и образ друга-врага Мунка — Августа Стриндберга. Чтобы показать минуты, когда писателя одолевают паранойя и безумие, Квернеланн использует необычный прием: рисует на лице Стриндберга множество глаз или бровей, как на картинах в стиле кубизма, раскладывает лицо на элементы. Автор находит особый подход к каждому персонажу, а их немало: Кристиан и Ода Крог, Ханс Егер, Станислав Пшибышевский, Дагни Юль, Густав Вигеланн и многие другие.
Иллюстрация из книги С. Квернеланна «Мунк»
Не только манера изображения постоянно меняется, но и время нелинейно. Есть основная линия, касающаяся молодого Мунка, который влюбляется и страдает, переживает сложные чувства, пьет, ссорится с друзьями, пишет их портреты, смеется над разгромными рецензиями и скандалами: «Вся эта возня доставляет <...> большое удовольствие. <...> Поразительно, что настолько невинное занятие, как живопись, может вызвать такую бурю». Но в основную линию постоянно вплетаются дополняющие: то возникают воспоминания Мунка и его друзей о более раннем времени — они переданы сепией, то пожилой серьезный Мунк, нарисованный более реалистично, комментирует происходящее из более позднего времени, то в повествование вклинивается автор комикса, проводящий параллели со своей жизнью: «Его родные мерли как мухи, как и мои. Остался только я. Ясное дело, я ассоциирую себя с ним. Иногда мне кажется, что вместо его биографии я пишу свою». Или вовсе рассказ о Мунке прерывается диалогом Квернеланна с его другом Ларсом Фиске — они посмеиваются надо всем, что видят: «Чоорт! Это же домик Мунка! Святой Грааль!» — «Прямо парк развлечений! Мункленд!» Современные вставки тоже сделаны в другом стиле: едва намеченные черно-белые наброски, иногда с прорисованными и раскрашенными лицами или дополненные цветными фотографиями из поездок Стеффена и Ларса по мунковским местам.
Иллюстрация из книги С. Квернеланна «Мунк»
Благодаря такому подходу возникает ощущение, что Мунк никуда не делся, он современен и жив, а его смерть — просто условность. В этом смысле замечателен эпизод, в котором Квернеланн описывает неоднократные кражи картин. В качестве образа грабителей он использует братьев Гавс из диснеевских «Утиных историй», которые так же прочно вошли в культурный бэкграунд современного человека, как и мотивы мунковских картин. В арсенале Квернеланна также весь набор эмодзи и привычных читателям манги и комиксов выразительных деталей: струйки пара над головами разозленных персонажей, означающие крайнюю степень неловкости «капли» у лица, облачка с мыслями и тому подобное.
Иллюстрация из книги С. Квернеланна «Мунк»
Поскольку творческие личности нередко черпают вдохновение в разрушительных привычках, важным героем комикса оказывается алкоголь. Пьет Мунк, пьет Квернеланн, пьет вся европейская богема. Сцены пьянства — основа основ: «О Париже я ничего не помню. Помню только, что перед завтраком мы выпивали, чтобы протрезветь, а потом пили, чтобы опьянеть», — рассказывает Мунк об одной из творческих поездок. Алкоголь объясняет эксцентричное поведение и невероятные приключения, из пагубной привычки вырастая в символ свободы, противопоставляя вечно пьяную раскрепощенную богему снобистской, напыщенной, соблюдающей внешние приличия мещанской публике.
Иллюстрации из книги С. Квернеланна «Мунк»
Удачные и неудачные любовные истории, беспорядочные связи, проститутки и доступные модели, ссоры на почве ревности — не менее важная часть творческого процесса. В одни моменты Мунк циничен («Вот такая история с этими чертовыми бабами»), в другие — романтичен («Я не понимал, что люблю тебя, а теперь, потеряв, полюбил...»). В общем, Квернеланну удалось оживить Мунка, показать, как он страдает и радуется жизни, как злится и дурачится, и как из этого жизненного бульона возникают и обретают плоть бессмертные образы.
Интересно, что Квернеланн почти целиком игнорирует период жизни Мунка, когда тот перестал пить и общаться с женщинами, чтобы полностью сосредоточиться на работе. Видимо, это и есть то опосредованное, но все же подтверждение опасений норвежского художника: объективная биография невозможна, и автор неизбежно смотрит на героя через призму собственных жизненных ценностей.