Он, она и брачный договор
Записала: Вера Бройде
Фотография: предоставлена проектом «Эшколот» / Николай Бусыгин
О том, как выращивание винограда в Средние века было связано с еврейскими браками и разводами, рассказал доктор религиоведения Владислав Слепой.
Конечно, Лев Толстой, скорей всего, не знал о том, как создавались браки в Средние века между евреями Германии и почему их семьи были счастливы порой, и почему порой несчастливы, но первая и, безусловно, самая известная строка его романа могла бы стать прекрасным саундтреком к мини-курсу лекций под названием «Семейная жизнь ашкеназских евреев». В течение трёх вечеров — 11, 12 и 13 марта — в конференц-зале Тургеневской библиотеки религиовед Владислав Зеев Слепой из Зальцбургского университета рассказывал о тех процессах в семейной жизни средневековых евреев, которые в дальнейшем столь сильно повлияли на всю систему права. Встречи состоялись при поддержке фонда «Генезис» в рамках культурно-образовательной программы «Эшколот». Законспектировала все три выступления обозреватель Rara Avis Вера Бройде.
Пролог
Почему евреи, жившие в Средние века, так стремились вступить в брак? Чем они руководствовались при его заключении? Как распределялись обязанности в семье? Какова была роль женщины? Кто занимался воспитанием детей? Что могло стать причиной развода и как он проходил? Ответы на вопросы, которые я сейчас задаю, вероятно, могли бы многое нам рассказать о том, как протекала повседневная жизнь евреев в Средние века. Проблема, однако, заключается в том, что достоверных источников информации, увы, крайне мало. Говоря «достоверные», я, конечно, имею в виду физические источники: например, архитектурные сооружения. К сожалению, синагог, построенных на территории современной Германии именно в тот период истории, почти не осталось. Зато остались миквы — монументальные строения, которые обыкновенно пристраивались к синагогам и служили для того, чтобы женщины совершали омовения. Аутентичные миквы XII-XIII вв. до сих пор можно обнаружить в Вормсе, Шпайере, Кёльне и некоторых других немецких городах. И тот факт, что они возводились уже тогда, говорит об особом отношении к женщине и, без сомнения, возвышает в наших глазах самих строителей. Но на какие ещё свидетельства, если не считать миниатюры из дошедших до нас рукописей, мы могли бы положиться? Самым большим и внушающим доверие источником информации, бесспорно, являются Респонсы — «Шэлот у-тешувот», или «Вопросы и ответы». Когда общины или даже отдельные лица сталкивались с неразрешимыми, на их взгляд, проблемами — в основном талмудического характера, они обращались за разъяснением к самым авторитетным учёным своего времени, а те предлагали им в письменном виде свои решения, имевшие, надо сказать, преимущество даже перед книгами Галахи. Это один из самых старых, массивных и любопытных жанров еврейской литературы, который, конечно же, представляет особый интерес для историков, поскольку содержит огромное количество вполне конкретных деталей, отражающих образ жизни, занятия, статус и быт еврейских общин соответствующего периода. Правда, следует учитывать, что со временем, при копировании Респонсов, писари нередко опускали как имена, так и названия многих мест. Ещё одним источником информации могут служить «Книги обычаев» или «Сифре Минhагим». Этот жанр появился в тот момент, когда евреи, изгнанные со своей земли и перебравшиеся на новое место жительства, стали создавать книги, где рассказывали о традициях, обычаях и правилах жизни, которые они, несмотря на все перемены, и дальше были намерены соблюдать. И, наконец, не стоит забывать про «Книгу праведных» — «Сефер Хасидим», созданную в XII-XIII вв. членами довольно крупной секты, которые очень ревностно исполняли обычаи тех земель, где жили. Опираясь на эти книги, можно составить более-менее достоверное представление о кодексе жизни средневековых евреев, важнейшей составляющей которого было семейное право.
Декреты рабби Гершома и выращивание винограда
В отличие от европейского, еврейское семейное право не было светским. Оно было и, надо сказать, остаётся по своей сути религиозным. Тут, пожалуй, следует отметить, что еврейская правовая система очень консервативна. Это значит, что те нормы, которые были приняты ещё с начала времён, менять без особой нужды никто не собирался. Однако в области семейных отношений коррективы порой просто необходимы: в том числе и по экономическим соображениям. Поэтому коррективы, конечно, вносились — но лишь для того, чтобы всё продолжало оставаться таким же, как прежде. Именно с этой точки зрения многие историки предлагают рассматривать те постановления, автором которых был рабби Гершом — великий законоучитель XI в. из города Майнц и безусловный еврейский авторитет своей эпохи.
Иллюстрация предоставлена проектом «Эшколот» / Николай Бусыгин
Рабби Гершом вошёл в историю благодаря трём важнейшим декретам, один из которых — запрет на чтение чужих писем — особенно в наши дни, как мне кажется, поражает своей «современностью», этической силой и несомненной строгостью (нарушивших его могли даже исключить из общины), а два других — запрет на многожёнство и запрет на развод без согласия на то жены — кардинально изменили положение вещей в еврейском мире. Для того, чтобы вы в полной мере оценили значимость этих постановлений, следует сказать, что еврейское право, вообще-то, крайне далеко от равноправия между мужчинами и женщинами. Тем не менее запрет на полигамию, введённый рабби Гершомом, хотя и не сразу, но с течением лет приобрёл абсолютный характер. И это притом что он зачастую вступал в противоречие с некоторыми библейскими законами. С какими? Ну, например, с тем законом, согласно которому всякий еврей, у которого умер брат, имевший жену, обязан стать её мужем. В Респонсах описано немало подобных ситуаций. Что делать, если брат уже женат? Что делать, если жена брата не хочет выходить замуж за своего деверя? Что делать, если первая жена не желает давать развод? А я напомню вам, что по закону, введённому рабби Гершомом, расторгнуть брак невозможно, если жена отказывается принять и подписать разводное письмо. С такими вопросами евреи всегда обращались к раввинам, которые принимали решения в соответствии с тем, как они понимали законы Библии и предписания мудрецов. И это одна из важнейших особенностей еврейского права, которое в отдельных случаях само себе позволяет отменять прописанное в заповедях. Но почему же всё-таки постановления рабби Гершома приобрели такую силу?
На этот счёт имеются различные предположения. Одни историки считают, что в средние века евреи из Германии поддерживали связи с евреями из Восточной Европы, где многожёнство не практиковалось. Другие полагают, что полигамия в среде ашкеназских евреев встречалась слишком часто и наносила вред общине: запрет сводил её на нет. Я лично думаю, что всё же наибольшее влияние на укрепление запрета оказало христианство, в котором полигамия запрещена. Не стоит забывать, что правоверные евреи, которые стремились соблюдать все правила и все законы, предписанные Библией, Талмудом и раввином, старались в то же время жить мирной жизнью, то есть жизнью, которая была бы вплетена в существование большого мира. Они, бесспорно, были частью того мира, который окружал их, который из-за них в конце концов менялся, но и самих евреев тоже изменял... К тому же тут имелся ещё один немаловажный фактор, касавшийся финансов. Как, вероятно, вам известно, земля в Германии довольно плохо приспособлена для выращивания винограда. Чтобы эта южная теплолюбивая ягода, наконец, прижилась, за лозой нужно бережно ухаживать, отдавая ей всё своё время и силы. Иными словами, для развития в северной Германии такого прибыльного дела, как виноделие, требовались долгосрочные финансовые вложения, совершать которые на тот момент истории были готовы лишь евреи. Заметьте, я не говорю о том, что именно ашкеназские евреи выращивали в Германии виноград. Я говорю о том, что они вкладывали большие деньги в эту отрасль немецкой экономики. И, будучи вплетёнными в большую торговую сеть, разумеется, очень часто переезжали с места на место по разным делам, подолгу отсутствовали дома и — как результат — заводили новые семьи, не всегда при этом имея возможность их обеспечивать, что, в свою очередь, противоречило другому важному закону, согласно которому муж обязан следить за тем, чтобы его жена и дети ни в чём не нуждались. А запрет на многожёнство, введённый рабби Гершомом, не только решал эту проблему, но и укреплял роль женщины — как внутри семьи, так и внутри еврейского общества в целом.
Роль женщины
Без сомнения, еврейское общество тех лет, как и любое средневековое общество, отличала патриархальность. Мужчина был наделён бóльшим количеством прав и возможностей лишь на том основании, что он — мужчина. Однако именно в Средние века положение женщин заметным образом меняется. Они вдруг становятся фигурами, вовлечёнными не только в экономическую и социальную, но и религиозную жизнь общества. С одной стороны, это, конечно же, было связано с общим подъёмом так называемого народного благочестия, особенно в рамках семьи, наблюдавшегося по всей Европе в XII-XIII вв. С другой, — специальные помещения — пристройки к синагогам для женщин, дабы и они могли совершать религиозные обряды наравне с мужчинами, хотя и отдельно от них, — начали появляться уже в XI веке. Возможно, что еврейские женщины были изначально включены в общинную жизнь, а потом, на протяжении всего периода Средневековья, постепенно из неё уходили. Так, во всяком случае, полагает примерно половина историков, занимающихся данным вопросом. Вторая половина придерживается прямо противоположной точки зрения: еврейские женщины с самого начала были исключены из общинной жизни, в которую на протяжении всего периода Средневековья постепенно стали входить. Но для того, чтобы понять, какую роль в еврейском средневековом обществе играла женщина, необходимо, как мне кажется, взглянуть на ситуацию глазами знаменитого учёного Голдина.
Иллюстрация предоставлена проектом «Эшколот»
В своё время он выделял четыре парадигмы отношения к женщине. Первая — «семейная» парадигма — рассматривала женщину сквозь призму той религиозной нагрузки, которую она несла, находясь внутри семьи. И это крайне важная характеристика, потому что именно в рамках семьи евреи имели возможность отстаивать свою идентичность: блюсти традиции и соблюдать законы. Вторую парадигму Голдин называл «антиженской», однако, с моей точки зрения, ей больше подходит наименование «патриархальная». Суть этой парадигмы заключается в том, что к женщине на протяжении столетий, невзирая на разные периоды, на мелкие поправки, всё же относились как к существу, менее совершенному, чем мужчина. Впрочем, третья — «хасидская» — парадигма, упоминаемая Голдиным, вступала в спор не только с ней, но и со всеми остальными и представляла женщину как средоточие великой мудрости и тайной, тщательно скрываемой, но хитрой и могучей силы, даже власти над мужчиной, который, если верить «Книге праведных», играл на самом деле куда как менее существенную роль в истории. И, наконец, четвёртая парадигма, которой Голдин дал название «общинной», показывала женщину, с точки зрения социальной ответственности. А это, в свою очередь, подводит нас к теме брака.
Брачный договор в Средние века
Немного найдётся вопросов, к которым евреи относились бы с большей серьёзностью, чем этот. Почему? Да потому что брак вызывал изменения в самой общине, а мы с вами помним, как евреи относились к переменам. Дело в том, что после заключения брака меняется не только статус вступивших в него мужчины и женщины — как следствие этого шага, возникает новая финансовая реальность, в которой огромную роль играет брачный договор. Без такого договора браки не заключались. Любовь, страсть, желание обзавестись собственным домом и детьми, — всё это, конечно, очень мило, но ненадёжно. А вот брачный договор давал гарантии. Именно он переносил брак в юридическую плоскость. Когда случалось что-то нехорошее, ссылались на него. Он разрешал все споры, поскольку был свидетельством тех обязательств, которые перед самим раввином дали муж с женой. Согласно договору, мужчина должен был заботиться о пропитании своей жены. Он также был обязан одевать её. А если кто-то вознамерится её похитить, он должен сделать всё возможное, чтобы жену освободить из плена. И в случае развода или, допустим, собственной кончины — оставить сумму денег, которой бы жене хватило, как минимум, на год безбедной жизни. А женщина, вступая в брак, согласно договору, была обязана прийти в семью с приданым, которым муж позднее мог распорядиться так, как пожелает. Ну, разве только украшения жена имела право оставить за собой. Хотя в XIII столетии как раз на этот счёт была придумана и внесена поправка: муж должен был вернуть приданое в семью своей жены, если она, и года не прожив с ним вместе, вдруг умрёт.
Иллюстрация предоставлена проектом «Эшколот»
Как видите, средневековый брак, который заключали внутри еврейской общины, был тем событием, к которому заранее готовились. Неудивительно, что с этой целью семьи обращались к сватам, которые обыкновенно брали на себя организацию начальной стадии всего мероприятия: иначе говоря, искали подходящих кандидаток для будущих мужей. Чтоб сделать верный выбор, мужчине следовало помнить о нескольких вещах. Во-первых, надо обратить внимание на статус и происхождение семьи своей жены (конечно, лучший вариант — раввины и учёные). Потом проверить, нет ли там в роду каких-нибудь серьёзных, неизлечимых и порочащих заболеваний. И если всё в порядке — уже без промедления заняться изучением моральных качеств девушки. Однако же и этот пункт ещё не крайний. Евреи полагали, что можно выяснить, какими будут дети, взглянув на братьев будущей жены.
А любовь?
Учитывая то, что было сказано, вы, очевидно, думаете про полное отсутствие любви, да и вообще каких-то тёплых чувств, с которыми у большинства из нас сегодня ассоциируется брак. Но я не стал бы утверждать, что всё в еврейском обществе решал тогда один расчёт. Как правило, женились очень рано: невесте было лет шестнадцать, а жениху семнадцать. Их мнение играло, прямо скажем, не самую существенную роль, однако, следует отметить, что брак, который заключался против воли жениха или невесты, не мог считаться юридически законным. И сваты, и раввины, и родители, — все признавали: если между молодыми нет сексуального влечения и никакого притяжения, ни дружбы, ни симпатии, то брак их, надо думать, обречён. К тому же мы не в праве забывать о том, что на дворе стояло позднее Средневековье: эпоха рыцарской литературы, которая пришла в Европу, расцвет любовной лирики, служение любви и даме сердца, проникшее из песен и стихов в те отношения, которые выстраивались в жизни, — всё это просто не могло остаться незамеченным евреями. И, разумеется, они, как и французы с итальянцами, как немцы с англичанами, подпали под влияние тех романтических, кокетливых идей, которые с улыбкой на устах несла в себе литература. Хотя и с оговорками, конечно, касавшимися идеала жизни, как понимали этот идеал евреи. С их точки зрения, он мог быть воплощён лишь в браке, вступление в который являлось несомненным долгом каждого еврея. Религиозная обязанность предписывала жизнь в семье. А целомудрие, обет безбрачия, монашеское воздержание, к которым были склонны христиане, в их идеал никак не вписывались.
Иллюстрация предоставлена проектом «Эшколот»
Обряд бракосочетания
О том, как проходило бракосочетание, нам могут рассказать миниатюры и кой-какие старые развалины. Событие, имевшие огромное значение для всей еврейской общины, устраивали в дворике — напротив синагоги. Известно, что уже с XV века раввины брали деньги за организацию всего мероприятия, однако и до этого они играли роль, не уступавшую по значимости роли жениха или невесты. Невеста, кстати, надевала праздничное платье, обшитое пушистым мехом, а сверху — белый балахон, напоминавший погребальный саван. Жених был облачён в субботнюю одежду, но с длинным капюшоном, как во время траура. И этот длинный капюшон, и балахон невесты служили всем напоминанием о том, что Храм когда-то был разрушен. Кольцо, надетое на палец, освещалось, после чего бокал бросали в стену — его осколки тоже были символом разрушенного Храма. Весь ритуал, который состоял, как видите, из говорящих элементов, был призван стать ещё одним свидетельством того, что правила соблюдены, и брак законен. Разрушить этот брак могли теперь лишь две причины: развод или кончина.
Иллюстрация предоставлена проектом «Эшколот» / Николай Бусыгин
Развод
Хотя формальным поводом развода для мужчины могло явиться что угодно: любая мелочь в поведении жены, которую супруг сочтёт «предосудительной» (пусть даже это будет немного подгоревшая еда, которую она ему подаст на ужин), — на практике к такому шагу, вообще-то, прибегали единицы. Ведь брачный договор, который, как вы помните, супруги заключали до того, накладывал на мужа большие обязательства. Немногие евреи могли себе позволить выплачивать такие суммы, какие, по закону, они должны были выплачивать своим не слишком кулинарно одарённым жёнам. Поэтому причиной, достойной положить конец их браку, обычно было что-то, такое же серьёзное, как переход кого-то из супругов в христианство.
Соседство европейцев и евреев на протяжении столетий определяло отношения не только между ними, но также зачастую и между членами еврейской общины. Подобно европейцам, евреи разводились, когда супруг не мог стерпеть измены. Однако то, что под «изменой» понимали немцы или, например, испанцы, не совпадало с точкой зрения евреев, которые, заметьте, «изменой» не считали связь между женой и неевреем. Иначе говоря, любовником жены, достойным наказания, мог называться только тот, кто тоже был евреем. Сегодня это нам, наверно, может показаться странным и несколько смешным, но логику в такой трактовке слова увидеть, безусловно, можно.
Важнейшей целью всякого раввина считалось сохранение общины. И даже ту еврейку, которая вела себя нехорошо, раввин, как правило, старался удержать, то есть не дать ей совершить ещё один, гораздо более ужасный грех, а именно: покинуть их общину. Для этого он делал всё возможное: внимательно выслушивал жену и мужа и, если было нужно, свидетелей, родителей, соседей, включая неевреев и детей. Собрав все показания, раввин стремился выяснить, кто прав, кто виноват, кто лжёт, а кто, напротив, честен. Конечно, он старался так устроить дело, чтобы развод не состоялся. Хотя бывали и такие случаи, когда раввин, по сути, принуждал супруга, избивавшего жену, дать ей разводное письмо. И всё же это было крайней мерой, к которой наш раввин обычно прибегал тогда, когда не помогали уговоры. Тут следует сказать, что применение насилия по отношению к жене, никем в еврейском обществе не одобрялось. А вот насилие со стороны родителей по отношению к их детям считалось формой воспитания, и ни протестов, ни даже удивления обыкновенно не встречало. Хотя и здесь, конечно же, имелись те границы, переступать которые евреи не решались. Насилие считалось допустимым лишь в том особом состоянии, которое сегодня мы, наверное, назвали бы «спокойным». Детей обычно шлёпали за «дело» и в том количестве, которое не приведёт к увечьям. А главное, отец, конечно же, не мог ударить сына, которому уже исполнилось пятнадцать лет. В противном случае он провоцировал подростка на отпор, а в Библии, как всем известно, сказано о том, что сын не должен поднимать руки на своего родителя.