18+
15.03.2019 Тексты / Авторская колонка

​Сцены из семейной жизни

Текст: Фазир Муалим

Фотография: Александр Антчак

Поэт и театральный критик Фазир Муалим о театральной интерпретации Андреем Кончаловским знаменитой картины Ингмара Бергмана.

В прошлый раз я писал о том, что на пресс-конференции после премьерного показа спектакля «Осенняя история» в Театре Российской армии, я спросил у Людмилы Чурсиной: «Не кажется ли Вам, что так называемая тема отцов и детей, судя по такому частому обращению к ней в театре в последние годы, вновь становится актуальной в обществе?». Она ответила: «Нет, я думаю, эта тема никогда и не переставала быть таковой».

«Да, да, это вечная, тема» — поддержали актрису партнёры по сцене.

Ну, хорошо, согласился я, чтоб только не спорить. А про себя подумал: всё-таки что-то неладное витает в воздухе. Что касается меня, я через раз, если не чаще, попадаю на спектакли, сюжетная линия которых так или иначе построена на сложных взаимоотношениях между родителями и детьми. Причём не только в Москве, но и далеко за пределами столицы (чтобы не называть обидным нынче словом — провинция). Быстренько набросаю список названий, которые с ходу придут в голову: «Дети Ванюшина» и «Перед заходом солнца» В Малом театре, «Ретро» в театре на Малой Бронной, «Васса» в пермском театре «У Моста» и в Русском драматическом театре Махачкалы, «Гроза» в йошкар-олинском творческом объединении «Всё» и в московском передвижном театре «Оранжевое небо», «Аккомпаниатор» в театре Джигарханяна, «Все мои дети» в кабардинском театре Нальчика и так далее, и так далее.

При этом заметьте, что даже старые пьесы предстают по-новому, современно, свежо и остро, как будто они написаны о сегодняшних наших реалиях, если даже это произведение зарубежного автора.

Две премьеры, состоявшиеся в Малом театре в первой половине марта, только усилили мои подозрения о том, что общество (а театр в данном случае — зрение и слух, разумеется, и шестое чувство) всё пристальнее присматривается и прислушивается к процессам, происходящим в семье. Я имею в виду новые постановки режиссёра Владимира Бейлиса «Перед заходом солнца» в переводе В. Леденева с Борисом Клюевым в главной роли и «Дальше — тишина» Юрия Мефодиевича Соломина в переводе К.Рапопорта с Людмилой Поляковой и Владимиром Носиком. В обеих пьесах — бунт и насилие против старшего поколения. Вы помните, что в произведении у Гауптмана («Перед заходом солнца») дети восстают против отца, чтобы завладеть его делом, а у Дельмара («Дальше — тишина») они просто сдают своих родителей в дом престарелых.

Однако всё равно и на этих примерах у меня не получалось возразить уже воображаемой, внутренней Людмиле Алексеевне и доказать, что перед нами новая проблема или хотя бы новый виток её, чем бы то ни было особенно примечательный. В ушах так и звучало отповедью из Экклезиаста: «Это было уже в веках, бывших прежде нас».

Но вчера случилось нечто. Премьера в Московском Художественном Академическом театре имени Горького (в доронинском, «женском» или просто МХАТе, в отличие от МХТ — называйте как вам привычнее). Приглашённый новым художественным руководителем театра Эдуардом Бояковым всемирно известный режиссёр Андрей Кончаловский представил публике свою постановку «Сцены из супружеской жизни», переложение знаменитого фильма Ингмара Бергмана под тем же названием (Scener ur ett äktenskap).

Временами было ощущение, что тебя заставляют смотреть мыльную оперу

Хоть убейте меня, хоть пытайте, но я всё равно скажу то, что намеревался. Разве мы обязаны расхваливать всё, что в мире принято считать эталоном вкуса и образцом качества? Как бы выразиться поучтивее... Существует много спектаклей, на которые хочется сходить ещё раз, а потом ещё раз, а после и в записи посмотреть, когда она появится. Этот — не из их числа.

Бергмановский сюжет переделан под российские реалии, время действия — девяностые годы. Супружеская пара Ваня и Марина — стандартная советская семья. Живут, работают, пьют, конечно, любят, изменяют, расходятся и сходятся, даже дерутся. Началась перестройка, потом прошло несколько лет, потом ещё три года. Об этом нам сообщают сами же герои. Каким образом? А просто — выходят на сцену и говорят, например: «Прошло три года». Каждая сценка заканчивается экранной заставкой с клипами и хрониками «той» жизни. Правда, если на них обращать внимание, в уме возникает некоторое смятение. Жизнь героев вроде бы проходит, а песни и отрывки передач — все время из ранних девяностых: «Поле чудес» с Листьевым, московские митинги в пользу Ельцина, «Что такое осень», Киркоров, Аллегрова. Мне кажется, можно было бы вообще обойтись не только без этого экрана, но и без декораций. Представьте себе, что ваш друг решил вам пересказать какое-нибудь кино, скажем, об индейцах, и для этого не только себя разукрасил перьями и раскрасил в индейца, но и всю квартиру переделал под вигвам. Вот примерно столько же смысла я нашёл во всей этой внешней атрибутике.

Огромные клетчатые баулы, которые стояли у двери в первом акте — потом их унесли рабочие сцены. Зачем они нужны были, если их никто не обыгрывал? Просто как знак первоначального движения капитала? Да мы бы и так поверили, тем более что в разговорах то и дело упоминались поездки в Турцию. А когда их унесли, но вся обстановка осталась прежней — неужели означает, что улучшилось материальное положение героев?

Постоянное колыханье занавески на балконной двери — дайте угадаю: наверное, это символ ветра перемен. И так далее и тому подобное.

В спектакле играют два любимых актёра Кончаловского (то есть занятых во многих его постановках в других театрах) — народный артист России Александр Домогаров и заслуженная артистка Юлия Высоцкая. Но меня лично и игра актёров не сильно взволновала. Временами было ощущение, что тебя заставляют смотреть мыльную оперу.

Я бы вовсе слёг расстроенный из-за такого разочарования, если бы вдруг в какой-то момент не осознал: а ведь тема, обозначенная в этом спектакле — прямое продолжение проблемы, о которой я спрашивал у Чурсиной. Просто мне надо было шире смотреть на неё — стоило говорить не о трудностях взаимопонимания отцов и детей, а об общем кризисе семьи. Сначала распадается так называемая патриархальная семья, то есть расходятся поколения. О чём как раз все вышеперечисленные спектакли. А потом — дальнейший распад семьи, когда уже двое одного поколения, муж и жена, не видят смысла жить вместе. И это не единичный случай, даже не тенденция, а, возможно, станет образом жизни будущего человека. Но возможно, и нет.

Наверное, именно об этих вероятиях и сомнениях повествует нам мхатовский спектакль Кончаловского.

Другие материалы автора

Фазир Муалим

​«Человеческая женщина» Васса

Фазир Муалим

​«Дети Ванюшина» и «великие старухи»

Фазир Муалим

​Аккомпаниатор

Фазир Муалим

​Осенняя история