18+
16.12.2016 Тексты / Статьи

​Eye candy

Текст: Максим Алпатов

Фотография: Angélique Hayne/flickr.com

Один поэт, одно стихотворение, один интересный прием — так обозреватель Rara Avis Максим Алпатов раз в две недели будет знакомить читателей с современной поэзией.

Андрей Сен-Сеньков работает в традиции свободного стиха и жанре визуальной поэзии. Чтобы кратко обрисовать суть данного жанра, приведём в пример его графическую миниатюру: «Привинченные к полу брачные игры: длинное от боли животное кровать»:

По замыслу поэта (о котором, разумеется, можно только строить предположения), взаимодействие метафоры и рисунка порождает некую мысль и/или ощущение, ускользающие от восприятия в случае метафоры и рисунка по отдельности. У Сен-Сенькова графические приёмы иногда вписаны в оформление самого текста, и в поясняющей картинке нет нужды:

SMS ДЛЯ ТЕХ, КТО СТОЯ ЧИТАЕТ В МЕТРО

neizvestniy mne chelovek
sobiraetsya postuchatsya v dver kolridzhu
on dolgo stoit pered dveriu
prezhde chem reshaet razrushit стихотворение
neponyatnoe
kak neponyatno vsyo ostalnoe proishodyashee segodnya


кольридж слышит стук в дверь
его stihotvorenie больше не его
оно хочет познакомиться с тем, с другим

Вот что бросается в глаза:

  • текст поделён на две части при помощи пустой строки; первая написана транслитом, вторая — кириллицей;
  • поэтический субъект из первой половины стихотворения стремится попасть во вторую; это два мира, между которыми есть связь — дверь; в них говорят на разных языках;
  • в каждой из частей есть слово-шпион, написанное противоположным способом — «стихотворение/stihotvorenie»; автор, очевидно, выделяет понятие стихотворения как ключевое для восприятия текста;
  • намеренно отсутствуют метафоры, сравнения и прочие риторические фигуры; действия описываются напрямую; единственный троп (олицетворение «стихотворение хочет познакомиться») вновь указывает на ключевое для текста понятие;
  • автор не использует заглавные буквы и знаки препинания, кроме последней строки; запятая в ней — явный акцент, подчёркивающий двусмысленность: «с другим» может означать как «с другим человеком», так и «с другим стихотворением».

В тексте описывается процесс восприятия стихотворения. Есть мир читателя («неизвестный мне человек») — современный технологичный быт гаджетов, sms-ок и торопливого чтения в метро. Есть другое, абстрактное измерение, где художественное произведение существует именно в том виде, в котором его задумал автор. В попытках понять стихотворение, читатель разрушает авторский вариант и создаёт трактовку на своём языке — stihotvorenie. Получается, замысел автора принципиально непознаваем, как и бытие целиком («как непонятно всё остальное происходящее сегодня»). Автор не управляет судьбой своего текста и не знает, какой будет трактовка читателя («его stihotvorenie больше не его»).

Можно ли сделать вывод, что графическое оформление текста было так уж необходимо для передачи высказывания, и эксперимент удался? Увы, нет.

Во-первых, перепишем стихотворение без применения латиницы (что, в принципе, легко проделать в уме). Или просто прочтём вслух тому, кто не смотрит в текст. Основная мысль по-прежнему ясна, ведь взаимоотношения читателя, стихотворения и автора просто пересказываются: «собирается постучаться», «долго стоит перед дверью», «решает разрушить стихотворение», «стихотворение хочет познакомиться».

Во-вторых, почему именно Кольридж? Почему не абстрактный «поэт»? В тексте Сен-Сенькова нет никаких намёков на эстетику английского романтизма начала XIX века и вообще ничего не говорится о свойствах «стихотворения/stihotvoreniya» — за дверью мог бы стоять любой другой автор. И какой именно Кольридж имеется в виду — отец или сын? Допустим, речь идёт о Сэмюэле (как более известном стихотворце). Мир поэта обрисован кириллицей, то есть «неизвестный мне человек» читает его в переводе. Но назвать стихи Кольриджа в русском переводе (будь то перевод Маршака или Гумилёва) принципиально «непонятными» невозможно. Они благозвучны, патетичны и прямолинейны:

Восторги, страсти и мечты,
Всё, что волнует нашу кровь, -
Питает ясный, чистый свет
Твоих лампад, Любовь.

Даже тем, кто читает только sms-ки, тут не над чем ломать голову. Кольридж — так себе персонаж для «стихотворения о восприятии стихотворения», впрочем, Кольридж не интересует Сен-Сенькова как поэт — фамилия используется в качестве бренда (kolridzhTM), набора представлений о привычках потребителя-интеллектуала. «— Что читаешь? — Кольриджа. — Оооо!»

В «SMS ДЛЯ ТЕХ, КТО СТОЯ ЧИТАЕТ В МЕТРО» вместо поэтического высказывания заложен месседж. На языке маркетологов кольридж и транслит — типичные примеры eye candy * — дословно с английского: «конфетка для глаз», приятная, узнаваемая деталь, рассчитанная на простые ассоциации. . Чужеродное «стихотворение» в строке «prezhde chem reshaet razrushit стихотворение» напоминает недостающий фрагмент в головоломке. Это тоже рекламный трюк, называется puzzle quiz * — дословно с английского: «головоломка». : потребитель инстинктивно стремится «исправить» дефект на картинке, таким способом маркетолог акцентирует внимание на детали, необходимой для восприятия месседжа.

Парадоксально, но в стихотворении о принципиальной непознаваемости замысла поэта Андрей Сен-Сеньков слишком уж старается, чтобы его поняли — отсюда и лексика пересказа, и назойливые маркетинговые приёмы. При этом не предлагается по-человечески разобраться, зачем неизвестный человек, за которым подглядываешь вместе с автором, читает в метро Кольриджа. Таким образом, выбранный автором приём вступает в конфликт и с сюжетом, и с идеей текста.

Другие материалы автора

Максим Алпатов

​Катехизис словоблудия

Максим Алпатов

​Поэтика перечисления

Максим Алпатов

​Безобидная бездна

Максим Алпатов

​Сломать, чтобы работало