Жертвы, гробы, надгробия
Текст: Сергей Морозов
Обложка предоставлена ИД «ББИ»
О кладбищенском покое современной культуры и жизненной концепции философа Рене Жирара рассказывает литературный критик Сергей Морозов.
Жирар Р. Вещи, сокрытые от создания мира. / Пер. с фр. А. Лукьянова, О. Хмелевской. — М.: ББИ, 2016. — 532 с.
Смерть всегда привлекала человека. О ней говорит практически все искусство. Сейчас, после разоблачения любви во всех ее формах и видах, смерть стала единственной стоящей темой. На смерти выросли такие литературные жанры как детектив, мистика, хоррор. Она стала основной для многих музыкальных стилей. Вся философия посвящена смерти, а религиозные упования связаны с загробным существованием. В современной массовой культуре эта тема получает дальнейшее развитие. Мы имеем дело с настоящей индустрией смерти. Чего стоит одна только одержимость образом зомби. На трупах и тиражировании убийств держится практически вся компьютерная индустрия. Мертвые герои, как, например, в популярной серии «Dark Souls», странствуют по виртуальному миру нежити.
Что это? Патология? Стремление узнать о том, что там, в грядущем загробном существовании?
Если отталкиваться от концепции Рене Жирара, скорее всего, нет. В пристальном внимании человека к теме смерти есть сознание того, что смерть не конечный, а отправной пункт всей культуры. Те, кто считает, что загробное существование нам еще только предстоит, ошибаются. Мы уже мертвы. Наша жизнь и есть посмертное бытие. Мы — гробы, а вся культура один громадный надгробный памятник. Наш мир — мир кладбища, перманентного погребения, сколачивания новых гробов, рутинной работы похоронной конторы.
Почему так получилось? Как живое стало мертвым?
Книга Жирара, рассказывает о том, как насилие становится основой кладбищенского покоя
Это закономерный итог. Человеческая история началась с убийства. В основание культуры было положено насилие. Общество скрепили кровью, первым жертвоприношением. Сергей Нечаев с его революционными организационными принципами был не так уж далек от истины, он уловил, в чем заключается тайна социального. Ритуал регулярного, освященного религией, а позднее законом, убийства, насилия во спасение стал опорой стабильности общества, мотором социального прогресса и развития культуры, универсальной отмычкой к решению всех проблем. В социальных нестроениях всегда кто-то виноват (еврей, буржуа, даже монарх). Надо объединить усилия, разыскать его, убить, принести искупительную жертву, и тогда общество заживет нормальной жизнью.
Книга Жирара, рассказывает о том, как насилие становится основой кладбищенского покоя. Но она же демонстрирует и то, как тихое местечко, культура-кладбище, благодаря постоянному соперничеству становится пристанищем неупокоенных. Флинт ошибался: мертвые кусаются. Собственно говоря, это единственное, что они умеют (современный кинематограф и игровая индустрия наглядно это иллюстрируют). Человеческая культура, основанная на жертвоприношении, постоянно требует новых подношений.
«Нужно убивать и продолжать убивать, чтобы не отдавать себе отчета в том, что ты убиваешь. <...> Мы не хотим знать, что все человечество было основано на мифическом сокрытии собственного насилия, которое всегда проецировалось на очередных жертв» — говорит Рене Жирар.
Мифы, нормы и традиции, искусство, философия и наука, практически все религиозные системы, с точки зрения Жирара, работают только над одним — забвением об исходной насильственной точке развития цивилизации, захоронением памяти о первом преступлении, созданием лживого образа хранителей и благодарных почитателей покойного. «Гробница стала отправной точкой для всех конститутивных переносов в культуре».
Они убили, а вы строите — вот история всей человеческой культуры, которую Иисус обнаруживает и компрометирует раз и навсегда
Если бы Жирар замкнулся только на погребальных мотивах, то его теория превратилась бы в экзотическую культурологическую концепцию, занимающуюся эпатажем и спекулирующую на загробной тематике, влечении к смерти. Но в ней есть позитивное ядро. Теория Жирара — яркий пример христианской науки, пусть и отступающей от привычных форм религиозности. Цели ее не отвлеченные, а вполне конкретные, земные: вывести мир из покойницкой, развеять туман над могилами. С позиций столкновения поэзии и правды Жирар полемизирует со всей современной наукой и философией. Подобно тому как христианство пытается обратить внимание на фундаментальную роль греха в истории и направить человечество к воскрешению, культурологические построения Жирара нацелены на то, чтобы читатели осознали, сколь глубоко заложено в человеческой культуре мертвящее начало насилия, и отказались от него. «Они убили, а вы строите — вот история всей человеческой культуры, которую Иисус обнаруживает и компрометирует раз и навсегда» — это центральная идея книги французского культуролога.
Но это концептуальное «навсегда», как показывает Жирар в «Вещах, сокрытых от создания мира», не до конца осуществляется на практике. Современная культура, формально восходящая к новозаветному посланию, на самом деле представляет собой уродливую интерпретацию подлинного христианства с позиции жертвенной идеологии козла отпущения. Кризис этого истолкования христианства, поэтому не следует смешивать с кризисом христианской благой вести. Своей приверженностью дохристианским религиозным и философским практикам, логосу Гераклита, а не Иоанна критикующая христианство мысль модерна (Ницше, Хайдеггер) мешает человечеству перейти к новой культурной эпохе. При этом поверхностно воспринятый призыв христианства отбросить идеологию жертвенности дает толчок для распространения нигилизма. Вместе с жертвенной культурой дохристианского периода отметаются и защитные механизмы, связанные с жертвоприношением, которые ограничивали и регулировали формы проявления агрессии. Разоблачая мифическую, сверхъестественную составляющую культуры, Фрейд, Маркс, Ницше и многие другие, разрушают соответствующую систему социальных запретов, удерживающих общество от хаоса, не предлагая ничего нового взамен. «Классический модернизм в целом, с Марксом, Ницше и Фрейдом в первом ряду никогда не мог нам предложить ничего, кроме козлов отпущения, которые, в конечном счете, оказываются равнозначными».
«Война всех против всех», о которой писал Гоббс, становится реальностью после обрушения традиционного жертвенно-мифологического строя культуры. «Вся современная мысль искажена своего рода мистикой трансагрессии». Бездумно расправившись с отжившим зданием дохристианской культуры, интеллектуалы накинулись друг на друга. Место регламентировавших насилие безличных запретов занял соперник, Другой, с которым необходимо посчитаться. Так, считает Жирар, сложилась современная культурная ситуация, в которой происходит процесс эскалации насилия, искусственное конструирование новых врагов и жертв: «Когда исчезают последние запреты, бесчисленные интеллектуалы продолжают говорить о них так, словно эти запреты становятся, наоборот, все более гнетущими. Или же они замещают мифы запрета мифом некоей вездесущей и всеведующей „власти“, новой мифической интерпретацией миметических стратегий».
Обращенная к мертвому человечеству, запутавшемуся в научно-поэтических и философских концепциях последних столетий, книга Жирара, ничуть не устарела
Понятие «мимесис», всех оттенков смысла, которого не передает ни обыденный аналог «подражание», ни платоновское его прочтение, ни интерпретация с социологической точки зрения в духе Габриэля Тарда, занимает центральное положение в концепции Жирара. Мимесису, как и категории «жертвоприношение», взятому в логическом и историческом аспекте, посвящены первые две части «Вещей, сокрытых от создания мира», пространные и трудные в плане восприятия для неподготовленного читателя.
Изложенные в книге взгляды позволяют ознакомиться с редкой в наше время попыткой создания научной парадигмы в том значении этого слова, который был введен в философию науки Томасом Куном, с теорией, способной дать исчерпывающее объяснение феномену человеческой культуры в целом. Религиоведение, политология, социология, антропология, психология и психиатрия — таков неполный перечень дисциплин, к которым Жирар в рамках книги пытается применить свою парадигму «священного и насилия». В последней части книги читатель сможет ознакомиться с мнением Жирара по поводу таких расхожих понятий, как латентный гомосексуализм, Эдипов комплекс, садизм, любовный треугольник, имеющих, по мнению исследователя, не только ложное толкование, но и представляющие собой пример научных заблуждений и фантомов современной культуры.
В работе Жирара много полемики с предшественниками (Платон, Фрейд, Ницше, Леви-Стросс, Хайдеггер). Но как признает он сам, критика не мешает видеть ему позитивное в их рассуждениях, и, таким образом, являться продолжателем той этнологической и культурологической традиции, которая развивалась последние два столетия.
«Вещи, сокрытые от начала мира» — нелегкое чтение. Избранная форма свободного диалога Жирара с двумя собеседниками, психиатрами Жаном-Мишелем Угурляном и Ги Лефором, затрудняет понимание его концепции. Но плод учения всегда сладок. Обращенная к мертвому человечеству, запутавшемуся в научно-поэтических и философских концепциях последних столетий, книга Жирара, ничуть не устарела, несмотря на то, что вышла на языке оригинала еще в 1978 году. Она в чем-то подобна призыву Христа к Лазарю, лежащему в гробу: «Лазарь! иди вон». Эта книга для тех, кто любит живую, страстную научную мысль, а не унылые многостраничные псалтири титулованных академиков. Она для тех, кто, говоря словами поэта, ненавидит всяческую мертвечину, и обожает всяческую жизнь.