Комикс предложила нарисовать Лена. У нее были уже свои графические наработки на тему инвалидности. Я же написал пьесу под определенного артиста. В спектакле должна была быть кукла в человеческий рост, которая сидит в коляске, и танцующий актер, вступающий с ней в диалог. Кукла — тело, актер — сознание, которое хочет жить обычной жизнью. Тут еще важный момент, когда с тобой происходит что-то подобное, ты долго не веришь в то, что теперь не будешь ходить. Думаешь, вот у меня сейчас временные трудности, я восстановлюсь, и все наладится. Поэтому и тело из моего текста ожидало слияния со здоровым сознанием. Но пьесу пока не поставили.
Когда же мы познакомились с Леной и начали обмениваться идеями, она предложила мне стать автором рисунков. Я сначала отпирался, так как кроме каких-то рожиц рисовать не умею, но на уговоры поддался, что-то набросал. Лена это все взяла и пропала на два месяца, я подумал, наверное, проект закрылся. Но потом она появилась с готовой концепцией, которая меня впечатлила.
Когда ты слон, тебе не обидно
Беседовала Алена Бондарева
Обложка предоставлена ИД «Бумкнига»
Создатели первого русского графического романа об инклюзии Владимир Рудак и художник Лена Ужинова рассказали Rara Avis о том, как придумали танцующего слона и кому нужна толстая кожа.
— Почему вы решили сделать об инклюзии
*
— процесс включения людей с инвалидностью в обычную общественную жизнь.
комикс?
Владимир Рудак
писатель, режиссер, музыкантЛена Ужинова
художникА у меня своя версия происхождения. Я восхитилась пьесой и сказала, что из нее получится неожиданный комикс. Вова взял три дня на размышления, а потом выдал: «Мы посоветовались — мы согласны!» Я опешила, потому что не планировала рисовать сама. Думала, просто подскажу, как ему сделать эту вещь. Тогда я и посоветовала: «Рисуй сам! Авторский комикс — круче всего». Предложила набросать эскизы, которые нужно будет только прорисовывать. Параллельно мы обсуждали работу с потенциальным издателем Дмитрием Яковлевым. Я послала ему примеры Володиных картинок, Дима не одобрил. И тогда я исчезла на пару месяцев, а потом выдала эскизы всех разворотов книги. Так как ночей не спала и думала о пьесе. Мне показалось, в ней есть нечто несуразное. И поэтому придумать можно что угодно. Например, слона-рассказчика... После чего два года рисовала комикс, писала текст от руки.
В этом комиксе сошлось все: удачная метафора, тонкая ирония, хорошая графика и отличный сценарий. Но важнее другое, наконец-то о проблемах инвалидов в России говорят без надрыва и пафоса. Только с сочувствием, легкой грустью и добрым юмором.
Второе «Я» героя – слон с тросточкой и в шляпе пританцовывает и отпускает шутки: «Стоит только посмотреть недельку телевизор, и можешь становиться терапевтом… Федоров, Мулдашев, этот, как его, Малахов, бывает дает неплохие советы». Или «Мама хочет отвезти меня в Бурятию, там есть мумия, прикосновение к которой исцеляет. В интернете полно противоречивых отзывов, поэтому наверняка проверить можно только лично. Я вот думал, а вдруг мумия оживет от моего прикосновения? Мы вместе отправимся в путешествие по миру с исцеляющим туром. Я буду играть на укулеле, а мумия – петь тонким и нестройным голосом волшебные мантры».
Остроты перемежаются смешными, грустными, трагическими историям из жизни людей с ограниченными возможностями…
Читать дальше
— А почему Альтер-эго героя — танцующий слон? Не носорог, не бегемот, тоже ведь толстокожий?..
Владимир Рудак
писатель, режиссер, музыкантПомните, персонаж в тексте говорит о том, что если бы он выбирал себе животное, то это был бы слон. Да и смысл всего комикса в том, что человека, оказавшегося в сложной ситуации, может ранить любое слово. А когда герой думает, что он слон, это значит, ему все происходящее не обидно. Да и нам всем порой нужна толстая кожа. Вы не представляете, как часто люди, особенно из социальной сферы, говорят унизительные вещи. Если все воспринимать, то можно впасть в перманентную депрессию. Например, одна моя знакомая, девушка на коляске, позвонила в регистратуру, чтобы вызвать врача. А медсестра ей говорит: «А сама-то что, не можешь прийти, домашняя что ли?» И такое отношение к инвалидам, как к питомцам, встречается нередко. Когда мой приятель, парень 35 лет, тоже на коляске, приехал к зубному с мамой, врач спросила почему-то маму: «А он дастся?» Как будто речь о дикой собаке. Да и сам я нередко сталкивался с подобным отношением. Будучи в Москве, мы с сестрой немного заблудились. Я спросил у женщины дорогу, она только взгляд на меня бросила, разговаривала с сестрой, не обращая на меня никакого внимания. Даже в те моменты, когда я что-то уточнял. К сожалению, некоторые люди не понимают, что так вести себя неправильно.
— Владимир, тема инвалидности сегодня преобладает в вашем творчестве. Вы сделали кино, написали пьесу, которая стала комиксом. Планируете ли дальше работать в этом направлении или графический роман расставил точки над «i»?
Владимир Рудак
писатель, режиссер, музыкантДа, планирую, я сейчас пишу сценарий, он тоже на тему инклюзии. И раз уж я вошел в эту реку, хочу заметить, что в российском искусстве теме инвалидности уделяют мало профессионального внимания. Конечно, есть какие-то узкоспециализированные конкурсы, но в широком смысле говорить о людях с физическими сложностями у нас не принято. Поэтому, если и встречается какое-то кино про инвалидов, то все в нем однобоко и предсказуемо — это либо нечто грустное, либо история преодоления. Мне же всегда был близок юмор, пусть даже черный. Юмор для меня — универсальный путь к взаимопониманию.
— То есть тема инвалидности табуирована не столько в искусстве, сколько в обществе?
Владимир Рудак
писатель, режиссер, музыкантДа, о том, что инвалиды существуют и у них есть свои проблемы, знают все, но в тоже время обычный человек старается отстраниться от этой неприятной темы. В отличие от Европы, где в кино люди с ограниченными возможностями появляются достаточно часто. Это может быть роль второго плана, без слов, но подобное демонстрирует вписанность инвалидов в жизнь социума. У нас же, если отечественный зритель видит в кадре человека на коляске, то он в принципе не готов к какому-то юмору. Считается, что жизнь инвалидов в России должна протекать где-то за кадром в вечной борьбе, и тут уж точно не до смеха. Подобное восприятие — наследие советских времен. Если учитывать, что наше общество глухо к проблемам людей с ограниченными возможностями, а окружающая среда и вовсе агрессивна (посмотрите хотя бы на обустройство городов), то юмор в принципе обязателен, иначе и быть не может.
— Лена, «Я — слон!» не первая ваша графическая работа, связанная с инклюзией. Почему вы как художник откликнулись на эту тему?
Лена Ужинова
художник
В основе всех моих работ — реальные истории преодоления. С некоторыми персонажами я была знакома лично, про других мне рассказали. Это важная борьба. И я хотела, чтобы про нее узнали те, кто сейчас болен и видит только единственный выход из ситуации — смерть. Потому я сделала проект «Чудо», который рассказывает про то, что чудеса действительно случаются. И люди, несмотря на страшные приговоры, могут найти в себе силы, поправиться и жить дальше. Например, как Аня Яблокова. Ей в восемь месяцев поставили диагноз — спинально-мышечная амоитрофия и родителям пообещали, что она не доживет до трех лет. Но Аня не просто выжила, а получила два высших образования и начала, несмотря на свои трудности, работать в реабилитационном центре, адаптировать больных людей к жизни.
К тому же в России — комикс воспринимается как нечто детское или подростковое, что совсем неверно. Особенно сегодня, когда он переживает интересные моменты и способен затрагивать острые социальные темы, что мне в нем и нравится.
— Я как человек, постоянно читающий современную прозу, воспевающую в основном сермяжную правду жизни, оценила ваш юмор. Комикс по-настоящему смешной. Все ли шутки были перенесены из пьесы или вы что-то с Леной придумали на ходу?
Владимир Рудак
писатель, режиссер, музыкантНет, текст был готов полностью. Кое-что мы даже сокращали, потому что я понимал — не все годится для формата комикса. Когда мы начали работать, Лена показала мне наброски, и мне все понравилось. Поэтому я не заходил на ее территорию. Что же касается юмора, когда писал этот текст, то задачи пошутить не ставил. Просто общаясь с людьми, у которых такие же проблемы, как и у меня, я заметил, что мы постоянно шутим. Будто пытаемся с помощью юмора возвыситься над безнадежной ситуацией, не упираясь в трагедию лбом.
— Еще в вашем графическом романе очень иронично обыгрываются сборы героя к бурятской целительнице. Подобное до сих пор актуально, учитываю нашу народную тягу к нетрадиционной медицине...
Владимир Рудак
писатель, режиссер, музыкантЯ рад, что мои шутки не устарели, текст был написан года два-три назад. Но я хотел не столько сделать смешную вещь, сколько передать абсурд нашей действительности. Например, когда в 1999 году я в первый раз попал в реабилитационный центр, то удивился странной атмосфере. Тогда некая политическая партия устраивала лекцию по тибетской медицине, читала ее бывшая учительница математики из Казахстана, которая никогда в Тибет не ездила. С этим случаем абсурд вошел в мою жизнь.
— Лена, одна из представительниц этого абсурда феерическая истеричка Фаина, которая всю дорогу несет страшную лабуду. С этой героиней связано очень интересное графическое решение — девушка все время появляется на полотне с узорами. Как вы придумали этот ход?
Лена Ужинова
художникВолодя сказал, что хорошо бы сделать эти диалоги вплетенными в попону, которой покрывают слона. В тексте персонажи иронично упоминают эту вещь. Если вы внимательно посмотрите, то увидите, что этот орнамент очень похож на восточный. И у меня была идея, сначала вписать героиню в это полотно, а потом разрушить узор. Поэтому в финале портрет Фаины распадается.
— Владимир, что касается вымысла, как много придуманного в комиксе?
Владимир Рудак
писатель, режиссер, музыкантДостаточно. Но вообще, я не планировал писать об инвалидности. Над пьесой мне предложил поработать знакомый режиссер Олег Липовецкий. Мне же казалось, что никому не интересно читать о моих текущих проблемах. До пьесы я писал прозу о жизни, и продолжал это делать, даже когда погрузился в проблемы со здоровьем. У меня вышла книга «Вечный сахар» и сборник рассказов «Единственная Стрела». И я не знаю, пришел бы я к теме инклюзии самостоятельно. Но сразу решил не писать исключительно социальную пьесу. Конечно, с самого начала я вел дневники, где записывал все, что думаю и чувствую. Однако понимал, если включу их в текст и буду рассказывать все как было, выйдет очень жестокая история (смеется). Да и мне самому нравится придумывать, даже когда я пишу что-то документальное, всегда вплетается абсурд.
— А эпизод с гаишником (когда тот в дтп вдруг понял, что за рулем инвалид, и даже не подошел к водителю, человек был вынужден выбираться из машины самостоятельно, садиться на коляску, подъезжать к полицейскому и стучать в окно) он правдивый?
Владимир Рудак
писатель, режиссер, музыкантДа, это чистая правда. Случай произошел с моим приятелем Максом (в тексте даже осталось его имя). Он тогда очень расстроился, был крайне возмущен, писал жалобу, но стихов, конечно, не сочинял (это я выдумал). А ещё сумки с продуктами, которые таскали из реабилитационного центра сотрудники в начале комикса — не выдумка. И повариха, которая гоняла инвалидов — тоже. Но все эти реальные эпизоды включены для придания колорита истории.
— Почему комикс черно-белый? Обычно в таком варианте рисуют большие графические романы, вроде «Персеполиса»...
Лена Ужинова
художникКнижка хоть и меньше «Персеполиса», но мне показалось, что калорирование тут не нужно. Достаточно монохромной картинки. К тому же я хотела сделать комикс быстро. А раскрашивай я каждый кадр, то работа растянулась бы лет на 10.
— И последний вопрос. Меня как критика смутил только один момент. История второй героини, здесь сюжет остается за кадром. Слон пропадает, ты понимаешь, что с персонажем приключилось что-то хорошее. Но что, не совсем ясно. Почему решили не прописывать этот момент?
Владимир Рудак
писатель, режиссер, музыкантМне не хотелось скатываться в открытую лирику. Ведь столько раз я сталкивался с тем, что в окружении моих друзей появлялись женщины, которые не афишировали своих симпатий, а потом, в какой-то момент прочно входили в их жизни.