Хиросима Р. Магазин диковинных сладостей «Счастье за монетку» / Пер. с япон.: Е. Даровская; ил.: Дзядзя. — СПб.: Поляндрия Принт, 2022. — 128 с.

В облаках синеватого газа, между крупных серебряных звёзд, проплывающих, словно тайяки * — Японское печенье в форме рыбки со сладкой начинкой из бобов адзу, тягучей карамели, каштанов или джема. , в нашей маленькой чудо-Галактике, был замечен глико́льальдеги́д. Состоящий из белых кристаллов, он был сладким, как, собственно, сахар. Представляете? Сахарный космос... Это значит, что даже наш воздух, наши мысли и чувства — мы сами: всё пропитано сладким сиропом и посыпано сахарной крошкой. Это наше призвание просто. Наша сущность. Начинка как будто... Сахар в нас вызывает такое... непонятное что-то, большое... неподвластное вроде бы даже... что-то страстное или ненастное... что-то детское или ужасное... Он бурлит в нас как будто бы, да? Это он нам велит перестать: ну, к примеру, хандрить и зевать... изводить себя чем-нибудь, может. Он толкает нас взять и начать: ну, к примеру, парить и нырять... не бояться чего-то уж очень. Заставляет нас делать всё то, что мы просто вот так — без него — уж, конечно, не стали бы делать. А ещё пробуждает в нас эго. Это эго танцует, как кот, что сначала лежал без забот, а потом распахнул жёлтый глаз, растопырил на лапках все пальцы, потянулся как следует — сладко, и, вскочив как-то очень внезапно, стал на зайцев охотиться рьяно, силясь сцапать их в солнечной ванне. И не важно, что зайцев не съесть, что они растворятся вот здесь: прямо в лапах, их было схвативших. И не важно, что кот этот, может, уже, в общем, совсем не ребёнок. Даже то, между прочим, не важно, отдаёт ли себе он отчёт: понимает ли, чем увлечён. Ведь он, в общем, увы, не герой: то есть он не такой, как гепард — самый быстрый, изысканный, лёгкий, не такой, как большой ягуар — самый ловкий на свете охотник, и уж точно не так уважаем, как уверенный в собственной гриве, ниспадающей мягко на плечи и широкую мощную шею, желтовато-коричневый лев. Он всего лишь домашний, вообще-то, — просто кот в облегающем шею, вызывающе красном ошейнике... Впрочем, это неправда, конечно. Кот, как эго, умеет взлетать. Кот умеет порой танцевать. Кот способен всем нам показать: кто тут самый-пресамый счастливый, кто удачливый самый, кто главный. И хотя это вовсе не он, кот сыграет в такого легко.

У французов есть слово «jouer». Англичане используют «play». Мы играем на струнах души, в бадминтон и на фондовой бирже. А в Японии... Нет, не jouer, не рулетка, не play — там asobu. Это значит, что ваши «дела» — если только они не «работа» — превращаются в детское что-то. Не играть в этом смысле нельзя: потому что примерно у всех, кроме долга, имеется что-то, не похожее ни на работу, ни на школу, ни даже на сад. Вот, что значит, по сути, asobu: самый сладкий момент в этой жизни. Растянуть бы его, как жвачку... Разве только не этого жаждут те ребята, зашедшие в лавку? И вон тот молодой господин? И вот эта вот девочка с ранцем? И ещё... ну, наверное, каждый. Чтобы жизнь не была такой хмурой, такой пресной, такой невезучей, в эту жизнь тоже можно играть: как вот дети играют друг с другом или с мячиком из каучука, с мягкотелыми стражами зла из какой-нибудь киновселенной или даже с тайяки из теста, колобками с каштановым кремом и, конечно, лепёшками моти в виде беленьких кошечек-нэко * — Лепёшки моти готовятся из особого сорта риса, известного с древним времён, который при долгом толчении и смачивании приобретает сладкий вкус, отчего в кулинарии его используют преимущественно как основу для создания десертов: миниатюрных пирожных или лепёшек. Лепёшка в виде манэки-нэко (в буквальном переводе с японского «кот счастья» или «зовущая кошка») представляет собой фигурку кошки с поднятой лапкой, которая, как полагают, принесёт её обладателю большую удачу. .

Хиросима Р. Магазин диковинных сладостей «Счастье за монетку»

1 2

Потому ли, что люди несчастны? Потому ли, что так любопытны? Потому ли, что, даже взрослея, остаются зачем-то детьми: ждут от мира поблажек и смысла, справедливости там и любви, удивительных всяких событий и щепотку одну, если можно, ну, хотя бы на донышке только — этой самой... ну, магии, в общем. «Отчего же не дать-то немножко? Не бесплатно, конечно, но можно. Только вы мне скажите вначале, что конкретно вы ищете в лавке, что вы любите больше всего и чего вам сейчас не хватает, что поможет вот это исправить?». Голос низкий, напевный, игристый. Взгляд приветливый, твёрдый и хищный. Губы ярко накрашены красным. Белоснежный пучок на затылке. А дородное тело её упаковано, словно конфета, в кимоно королевского цвета с украшением в виде монеток. Эта дама тут, кстати, хозяйка: в магазине диковинных сладостей, что находится где-то в конце, в самом дальнем конце переулка, переулка невзрачного очень, очень тихого, тёмного, в общем. Может быть, про него и не знают — ну, про этот её магазин — что никто вот сюда не заходит? Или дело не в том, а в другом: магазин просто, может, не хочет, чтобы кто-то ненужный зашёл? Потому он порой и закрыт: ну, не то чтоб совсем — на замок, а для глаз проходящих людей. Иногда его тут ведь и нет: будто взял и ушёл, как тот дом, что всё время бродил по полям вместе с весело жившими в нём. И Бэнико — владелица лавки — чем-то, знаете, даже похожа на ревнивую ведьму из «Хоула» * — Речь идёт о мультфильме «Ходячий замок Хоула», созданном Хаяо Миядзаки в 2004 году по мотивам одноимённого романа английской сказочницы Дианы Уинн Джонс. ... Хотя сто́ит ли так говорить? Попрекать, получается, ту, что, вообще-то, ещё никого превращать неизвестно во что никогда и не думала даже — просто делала всё для того, чтобы кто-то, кто мимо пройдёт, как-то вдруг с удивлением понял, что, как прежде, ну, просто не может! И шагнул за порог её лавки, где на полках теснятся пузатые банки с бирюзовой и нежно-зелёной, полосатой, пятнистой и чёрной, мятно-жёлтой и просто прозрачной, но зато так забавно шипящей, бесподобно взрывной карамелью, а в коробочках прячутся вафли — тёмно-синие с рыжими кляксами, шоколадные кольца на свадьбу, мармеладные дикие звери, «Соки тьмы» — это, кстати, коктейли, и конфеты, конфеты, конфеты, и хрустящие шарики теста, и пастилки из фиников с рисом, и фигурки печенья из моти в виде тигра, слона или кобры, и желе из морского ежа, и, конечно, тягучий ирис, очень внешне похожий на крыс! И как хочется всё перебрать, перепробовать, перечитать — потому что у каждой конфеты, каждой вафли и каждого кекса обязательно есть этикетка, на которой написано мелко: и про то, из чего, и про то, для кого, и про то, почему, и про то, что лишь так — только так, а, допустим, не сяк, чтобы вдруг не случилось того, что погубит и это, и то, или даже, наверное, всё...

А вы думали, это Бэнико? Вы решили, всем правит она? Ерунда! Не она. Не судьба. Это всё Хиросимы дела — и её персонажей, конечно. Жизнь ребёнка и вправду игра. Жизнь любого, вообще, такова. Как-то раз вы берёте их просто — эти белые с черненьким кости, и, встряхнув их, кидаете, да? И не то, что вам выпадет вдруг, приведёт вас к беде или к счастью. Вы себя туда сами возьмёте. Приведёте точь-в-точь как его. Как ребёнка — себя самого, что вцепился вам намертво в руку и уже никогда не отпустит. Вместе так и пойдёте вперёд, повторяя «Джуманджи зовёт!», или томно вздыхая о том, что у жизни вдвоём специфический вкус.