18+
25.12.2017 Тексты / Интервью

​Нобуко Итикава: «Люблю приврать немножко»

Беседовала Вера Бройде

Фотография предоставлена ИД «КомпасГид»

Нобуко Итикава японская писательница, гостья non/fiction№19, рассказала обозревателю Rara Avis Вере Бройде о древней легенде, волшебных снах и неминуемом взрослении.

Фантазия Нобуко Итикавы похожа на салют, который тихим вечером внезапно озаряет сиреневое небо. Она взрывается и брызгается искрами, мерцает, ширится, ветвится, а огненные залпы с весёлым треском превращаются в рубиново-малиновые астры, которые мгновенно расцветают. В одной её истории героем стал мобильный телефон. В другой — детсадовский петух Кейсуко-сан, который день за днём, неделю за неделей ведёт рассказ о том, за что он ненавидит глупый март, безжалостный апрель и совершенно неуместный май, тоскливые июнь с июлем и молчаливый влажный август, несправедливые сентябрь с октябрём, а также пакостный ноябрь, противный слякотный декабрь, зубодробительный январь и хмурый тягостный февраль. А в третьей книге папа маленького Ацу является домой с работы очень поздно. Расстроенный малыш в такие вечера всегда сражается со сном и думает о том, что с папой там опять случилось. Наверное, он рыл нору, пока кроты с лопатками и в чёрных кругленьких очках его бесцеремонно торопили. А, может, снова отбивал зонтом в пустое небо отмытые енотами от копоти и грязи звёзды. Или карабкался на камфарное дерево, чтобы достать застрявшую на самой верхней ветке шляпу, которую бесстыжий ветер сорвал с медвежьей головы.


— Обычно взрослые твердят, что врать нехорошо, а сами врут не меньше, чем их дети. Порой они, конечно, не могут взять и рассказать всю правду из страха сделать больно, однако же довольно часто им это, если честно, ну, просто нравится — и всё. Вы любите обманывать немного?

— Неправда так разнообразна. Одна неправда лучше, чем другая. Я думаю, бывают случаи, когда неправда даже лучше правды. Вот, например, истории, которые рассказывает в книге папа, построены на лжи. Но эта ложь гораздо интереснее, чем, правда, и никому не причиняет боль. И лично я люблю порой приврать немножко. Но только для того, чтобы повеселить ребёнка. Хотя бывают и другие случаи, когда неправда делу не поможет: приходится выкладывать всю правду, какой бы неприятной, жестокой или пресной она ни оказалась.

— А как насчёт привычки всё время задаваться? Открыто и безбожно хвастаться, наверное, намного хуже, чем лгать напропалую? Какой из двух грехов вам видится чуть более коварным?

— Мне кажется, что, как и с ложью, тут тоже всё зависит от конкретной ситуации. Конечно, хвастаться невежливо и глупо, но врать, по-моему, гораздо хуже. Да, папа иногда немного задаётся, это правда: ему же хочется быть лучше, чем он есть. Я думаю, его вполне оправдывает то, что он всегда так увлекается своей историей, что вскоре забывает о самом себе — о том, что он, вообще-то, собирался в ней предстать перед Ацу героем в маске и плаще или спортсменом-чемпионом.

— Как правило, одно предположение, что он не сможет что-то сделать, становится для папы стимулом, чтоб это «что-то» совершить и доказать тому, кто так сказал: еноту, червяку, кроту или медведю, — его неправоту. Как вы относитесь к такой его черте? Насколько вам самой она близка?

— О, это, без сомнения, не самая красивая черта его характера. По-моему, мне она не свойственна. Во всяком случае, сейчас. Вот раньше — да. Когда-то прежде я часто поступала так же, как и он, — и совершила множество ошибок. Наверное, я именно поэтому и наградила папу этим качеством: хотела таким образом скорее от него избавиться.

— Отец, которого по вечерам обычно не дождёшься, — не самый лучший вариант. Но если он не устаёт выдумывать такие изумительные сказки — вместо того, чтоб, как другие папы, говорить: «Я составлял отчёт» или «Начальник попросил меня немного задержаться», — то это многое меняет. И как выдумаете, Ацу с таким вот папой повезло?

— Мне лично папа Ацу нравится. В отличие от множества других отцов, он думает о сыне постоянно и понимает, что, пожалуй, виноват, что слишком часто он находится не там, где должен находиться. И все его истории — попытки оправдаться перед Ацу — заслуживают большего, чем только снисхождения. Я думаю, они как раз-таки и делают его хорошим папой.


Итакава Н. Когда папа приходит поздно. / Пер. с яп. Байбиковой Е. — М.: КомпасГид, 2016. — 112 с.

— Одна из тех историй, которые рассказывает папа, напоминает древнюю легенду, рождённую в седые времена, когда ещё не знали, отчего земля порой дрожит, случаются цунами, а потому во всех несчастьях, катастрофах обвиняли, например, гигантского сома. Вот он — храпит на берегу раскинувшегося глубоко под землёй огромного озера, раз в сто лет ему снится кошмар, от которого он просыпается и начинает буянить. Скажите, вы придумали такую восхитительную сказку или услышали от дедушки, а тот — от своего?

— В Японии землетрясения случаются так часто, что люди к ним относятся примерно так же, как к дождю. Любой японец, где бы он ни жил, раз в месяц чувствует подземные толчки: то слабые, едва заметные, то средние, то сильные. Мы к ним уже давным-давно привыкли и понимаем, что... во всём виновен сом. Гигантский сом. Из той легенды, которую рассказывает папа Ацу. Конечно, все японцы знают эту древнюю легенду. Сегодня существует даже приложение для мобильных телефонов и смартфонов, которое оповещает о приближающемся землетрясении: в этот момент на экране появляется иконка с изображением разгневанного сома. В эпоху Эдо, двести лет тому назад, в случае опасности людям раздавали маленькие деревянные дощечки, на которых был нарисован точно такой же сом. А во дворе древнего храма Касима Дзингу лежит большой камень, которым Бог однажды придавил хвост огромного сома, чтобы его хоть как-то усмирить. Люди приходят к этому камню, чтобы помолиться. Неудивительно, что кто-то из них действительно верит в большую подземную рыбину, ведь в Японии существует несколько научных обществ, члены которых стремятся доказать обоснованность этой версии происхождения землетрясений. Разумеется, в средней школе детям рассказывают о столкновениях тектонических плит и напряжении земной коры, но в три-четыре года такие вещи сложно объяснить. Поэтому я выбрала легенду про гигантского подземного сома, которому, как малому ребёнку, иногда просто нужно спеть колыбельную, чтобы прогнать ночной кошмар.

— А сны, в которых очень хочется остаться: не то чтобы совсем не пробуждаться, но, может быть, надолго задержаться, счастливые, весенние и сладкие — такие сны, которые желает Ацу папа, — они вам снятся?

— Да, иногда мне снятся удивительные сны... Такие замечательные сны, что вдруг становится немного грустно. Проснувшись, я хочу туда вернуться... Однажды мне приснилось, будто я иду по длинному мосту, который перекинут через море. Я знаю, что иду за мёдом, ведь у меня на голове большая шляпа с сеткой — в таких же шляпах ходят пчеловоды, чтобы достать из ульев соты. Но я не пчеловод — я сочиняю и пишу истории! И мне ужасно весело. Такой приятный сон...

— Как вы считаете, те приключения, которые переживают люди, читая книги, проигрывают настоящим приключениям, случающимся в жизни, а не в книгах?

— Ах, нет — они ни в чём не уступают настоящим приключениям. Мне даже кажется, что очень часто они их превосходят. Отчасти потому, что в жизни просто... ну, просто невозможно то, что происходит в книгах. А если всё-таки возможно, то человеку выпадает крайне редко, и кто-то обречён прожить всю жизнь без приключений. А лично мне хотелось, чтобы их было много — и книжных, и реальных приключений. Ну, думаю, примерно поровну.

...я не пчеловод — я сочиняю и пишу истории

— А что в историях, написанных специально для детей, на них наводит скуку, как вам кажется?

— Вот если мне, к примеру, не хочется перечитать историю, которую я только-только написала, тогда, наверное, она не слишком интересна. Когда же мне, напротив, ужасно хочется её перечитать, то, вероятнее всего, история не так уж и скучна — притом что ей, возможно, ещё потребуется большая доработка. Таков мой личный способ проверять на «вшивость». По-моему, он работает неплохо. Закончив править текст и убедившись в том, что я по-прежнему хочу его перечитать, я отправляю рукопись в издательство. Проходит время. Наконец, я вижу свою книгу на прилавке магазина, хотя она уже как будто не совсем моя. Во всяком случае, я точно знаю, что перечитывать её уже не буду.

— Родители, бывает, наивно полагают, что знают собственных детей, хотя на самом деле им совершенно неизвестно, о чём те думают, когда кивают, молчат или тихонечко смеются. Вы считаете, что Ацу верит папе, когда тот говорит о разных фантастических событиях, которые с ним постоянно происходят по дороге?

— Учитывая возраст Ацу (ему всего четыре года), я полагаю, что он верит. Пройдёт совсем немного времени, и папины истории ему, естественно, покажутся довольно странными, пожалуй, даже подозрительными. Но я уверена, что эти сказки сыграют роль в его взрослении. И настроение, которое они дарили в раннем детстве, с ним обязательно останется.

— Но что случится с Ацу в тот момент, когда он всё бесповоротно про эти папины истории поймёт?

— Я думаю, что Ацу, который раньше каждый вечер засыпал под папин голос, в тот миг, когда он всё поймёт, начнёт немного отдаляться от семьи. И центр отношений с миром переместится на друзей. Он будет всю неделю ждать, когда наступит воскресенье — не для того, чтобы, как раньше, пойти куда-то с папой, а чтобы поиграть в бейсбол с ребятами. Но я надеюсь, что, отправившись в широкий мир своей дорогой, он не забудет взять с собой воспоминания о том, как слушал папины истории и как не мог без них заснуть.

— Кому же тут придётся тяжелее: взрослеющему Ацу или папе?

— Мне кажется, что папе будет тяжелее.

— А как он с этим справится?

— Ему потребуется время, но постепенно он привыкнет. Он будет наблюдать со стороны. И ждать Ацу по вечерам, когда тот будет возвращаться слишком поздно.

Другие материалы автора

Вера Бройде

​Притворись моим учителем

Вера Бройде

​Ждём у моря погоды

Вера Бройде

Эммануэль Мезоннёв: «Нужно начинать с малого»

Вера Бройде

​И снова прощай