Бывает, что кто-то за чашечкой кофе возьмёт вдруг и спросит: «А где вы живёте?». Тогда, размешав длинной ложечкой сахар, его собеседник, наверно, ответит: «Живу я у самого синего моря, вдали от больших городов, в просоленном ветром рыбацком домишке, на крыше которого белыми чайками свито гнездо. Кругом ни души, только волны шумят, скрипят деревянные ставни и хлопает дверь. Когда мне бывает немножечко грустно, я строю песчаные замки, ищу идеальные круглые камни, сижу в своём стареньком кресле, закутавшись в клетчатый плед, и жду наступления чуда, которое, кто его знает, быть может, и вправду случится. Когда-нибудь. Да... Может быть». На том разговор их, скорее всего, завершится, поскольку спросивший немного смутится, когда не услышит названия места, в котором он был один раз, или не был ни разу, но знает, что люди там как-то живут, и счастливы даже, и чуда не ждут, как этот чудак, что сидит с ним за столиком с чашечкой кофе... А если бы он, как герой этой книги, однажды покинул домишко у моря, где больше не в силах был ждать ни хорошей погоды, ни чуда, которое там, далеко-далеко, поджидает кого-то ещё, и, сев на мопед, укатил в никуда: ну, то есть не то чтоб совсем в никуда — скорее, туда, где находится дом, похожий на тот, что он видит в мечтах, — вот если бы так, то неужто чудак уже не казался ему чудаком? О, нет, вы же сами не верите в это! Узнай он о том, что случится потом с героем Давида Кали, узнай он о том, как выглядит дом, в котором тот будет «своим», узнай, наконец, он о том, сколько лет, сколько миль, сколько видов промчится пред ним, — и, честное слово, тот «первый» чудак покажется сущим ребёнком!

Вопрос о том, где вы живёте, вмещает множество ответов, которые порой приходится искать всю жизнь, да так и не найти. «Мой дом», написанный Кали и нарисованный Мурреном, вмещает эту жизнь, начавшуюся много лет назад в далёкой деревушке, на самом берегу всегда вздыхающего моря. За тесным домиком, где пахло солью и макрелью, последовала скромная мансарда, заставленная тюбиками с красками, стаканами с карандашами, квадратными полотнами и замусоленными книгами по технике рисунка. Там было холодно зимой, невыносимо душно летом, почти всегда неприбрано и пыльно — и всё-таки ужасно хорошо, по-своему уютно и очень-очень мило. Но был ли это дом? Пожалуй, нет: во всяком случае, не в тот момент, когда закончилась учёба и взрослые с меланхолической ухмылкой говорили: «Тебе теперь открыты все дороги. Давай же, выбирай!». И в тот момент он выбрал... Он выбрал шум столицы, кафе, где подают больших омаров, вечерние огни, весёлый смех на перекрёстках, автомобильные клаксоны и маленькую лавочку, стоявшую напротив станции метро, откуда то и дело выходили усталые и бледные, угрюмые и хмурые, спешащие куда-то, безумные, нелепые, успешные, красивые — такие странные, такие удивительные люди. Их было интересно рисовать и жить среди них было тоже интересно. Но всё со временем проходит: и дождь, и радость, и трамвай. И всё со временем чуть-чуть надоедает: и круассаны по утрам, и красота знакомых песен, и люди, что живут с тобою по соседству. И надо что-то делать: не позволять себе ворчать, грустить и злиться на других, и постепенно превращаться в чудака, которого все знают, к которому все так привыкли, что, откровенно говоря, уже не замечают. Да, надо двигаться вперёд: туда, где прежде не бывал, туда, где хочется остаться, чтоб что-то выяснить, понять, чтоб жить и рисовать, общаться и любить, вставать с надеждой и ложиться спать с улыбкой... В тот раз для этих целей прекрасно подошла квартира с просторной, хоть и маленькой террасой в стеклянном небоскрёбе, где можно было провести весь день, с волненьем наблюдая, как солнце поднимается, лениво движется по небосклону и, широко зевая, медленно заходит. Однако заниматься наблюдением за солнцем, когда живёшь в том городе, который никогда не спит, — наверное, не лучшая затея. Ну, бог с ним, с этим солнцем — жизнь протекала, как игристое вино: искрилась и пузырилась, покалывая нёбо и язык. В конце концов, переносить уколы стало тяжело... Настал черёд сменить как будто бы остывший дом на что-то тёплое, живое. Так в этой книге появилась обласканная солнцем, огромная и сонная, похожая на черепаху, вилла, где, по задумке проживающих на ней людей, от мира был надёжно спрятан аккуратный, прекрасно оснащённый, технологически продвинутый, комфортный и удобный, а главное — свой собственный, ну, то есть личный, то есть частный рай: с бассейном и кинозалом, солярием на случай непогоды, площадкой для гольфистов и симпатичным тренажёрным залом, а также... также... да чего там только не было!.. Ну, разве что тепла — в другом, а не в таком буквальном смысле слова. За ним, за этим самым смыслом, герой Кали уплыл на остров, который, вероятно, не всякий бы сумел найти на карте, — такой он был заброшенный и крохотный, такой непопулярный, лишённый всяческих удобств, по-настоящему спокойный и очень-очень добрый, такой родной, простой и славный... Ему бы там, пожалуй, и остаться, да только, как вы, разумеется, успели догадаться, какой-то голос, слабо доносившийся оттуда, где у кого-то иногда живёт душа, с настойчивостью тренера твердил: «Твой дом не здесь, а там. И ты отлично это знаешь. А если даже и не знаешь, то чувствуешь, подспудно ощущаешь. Так в чём же дело? Где твои блокноты, где кисти и фломастеры, где ручки и тетради? Клади их в свой рюкзак и собирайся в путь!»

На стареньком велосипеде, на шустром скоростном мопеде, на поезде — с другими, один в своей машине, на самолёте или в лодке, пешком и даже на верблюде — с короткой чёрной бородой и любопытным взглядом — бездомный персонаж, художник и чудак, срисованный Кали с Муррена, или с Кали самим Мурреном. Он путешествует по миру, пытаясь отыскать себя. А дом, в котором, может быть, когда-то состоится обретение, похожее чуть-чуть на примирение, — всего лишь остановка, всего лишь точка, пункт на трассе, всего лишь оправдание пути. Звучит как будто бы высокомерно? Но это правда и, наверно, она не так уж портит вид, который открывается из окон собственного дома. А дом... Дом будет там, где скажешь сам: возможно, там, где ты родился, возможно, там, где ты умрёшь, возможно, он ещё не существует, а значит, его следует построить, а после очень сильно постараться, чтоб в нём себя почувствовать счастливым. Об этих многочисленных возможностях как раз и говорят Кали с Мурреном, когда вы ищете ответ на свой вопрос.