18+
23.05.2018 Тексты / Рецензии

​Проза для взрослых

Текст: Сергей Морозов

Обложка: предоставлена ИД «Фантом Пресс»

О жизни после смерти в романе Колма Тойбина рассказывает литературный критик Сергей Морозов.

Тойбин К. Нора Вебстер. / Пер. с англ. А. Смирнова. — М.: Фантом Пресс, 2018. — 416 с.

Есть ли жизнь после смерти? Не своей. Там-то сами увидим, разберемся. Здесь, после смерти близкого человека.

Литература надолго впечатлилась погребальными кострами, в которых вслед за умершим хозяином сгорали слуги и домочадцы. Для молодых романтиков, несколько отошедших от языческого варварства, была предложена другая версия — умерли вместе, в один час.

Но в реальности так почти не бывает. Да и не надо. Живи, пока живется.

Пора бы отменить культ смерти и упоение трауром. Понятное дело, что эстетика вечной верности («я не могу без тебя!») выглядит эффектно. Вдова, бухающаяся в могилу вдогонку за мужем. Юноша, пьющий яд вслед за любимой.

Но если задуматься... К чему такая кровожадность?

После смерти начинается совсем другая жизнь. И главная цель не в том, чтобы смириться с потерей (американские романисты активно окучивают эту тему последние годы, смакуя все подробности людской скорби, зарабатывая на этом репутацию, пополняя кошелек себе и издателю), а в том, чтобы научиться жить иначе.

Все как-то забывают (что муж, реже жена) были рядом не всегда. До них тоже как-то все шло само собой.

В общем, роман «Нора Вебстер» Колма Тойбина об этом — о другой жизни, той самой, которую каждый из нас начинает после ухода близкого человека. Она, как выясняется, пусть и трудна, но вполне возможна.

Тойбин <...> пишет вообще об отягощающем присутствии ближнего

Желающие могут усмотреть в «Норе Вебстер» отголоски феминизма. Муж давил и не пущал. А теперь — смотри-ка, свобода. Нора слушает пластинки, смотрит фильмы, поет и опять ходит на работу (пропади она пропадом).

Но дело не в борьбе за права и достоинство женщин. Тойбин ставит вопрос более широко, он пишет вообще об отягощающем присутствии ближнего. Просто в семье с детьми, с многочисленными родственниками это давление становится привычным, почти незаметным. Совместная семейная жизнь вносит определенность, присутствие другого, заставляет менять тактику и стратегию существования. Может быть, другой это не ад. Но чуточка гнета в нем есть. Тем более, когда речь идет о мужчине. Он и везет, он и запрягает. Но ведь с ним и проще. Вся ответственность на нем — как обеспечить существование, продавать дом или нет.

Смерть разрушает привычный уклад. И вот, Нора Вебстер, вдова 46 лет, слишком стара для нового брака, слишком молода, чтобы умереть, оказывается в ситуации, когда надо все брать в свои руки. Теперь она сама себе хозяйка. Теперь она одна.

Жизнь словно запускается заново с того места, где остановилась двадцать лет назад, когда мужа, Мориса, еще не было рядом.

Но многое изменилось. И, как ни странно, к лучшему. Нора костенеет, а мир, наоборот, становится свободнее, ярче, моложе. Дуют юные ветры истории: консюмеризм (все во имя человека, все на благо человека), профсоюзная борьба, Белфаст и Ольстер.

Несмотря на то, что внешне роман Тойбина смотрится камерно, он как раз через личную, казалось бы, сугубо бытовую историю показывает смену эпох. Жить стало лучше. Жить стало веселей. Без шуток.

Тойбин в своем романе блестяще показывает, как трудно не противостоять миру, а взаимодействовать с ним

Раньше дом был крепостью. Теперь дверь надо держать открытой, да и самой следует выходить к людям. Раньше в ведении Норы находились только внутренние дела, теперь приходится заниматься еще и внешней политикой. И, оказывается, за пределами семьи тоже нешуточное давление.

Тойбин в своем романе блестяще показывает, как трудно не противостоять миру, а взаимодействовать с ним, при этом вежливо и настойчиво отвергая его попытки проникнуть на твою собственную территорию.

Нора и забыла уже о том, как это делается. Весь роман она учится тому, что в молодости давалось само собой — быть открытым и в то же время самодостаточным.

«Нора Вебстер» — редкий по нынешним временам пример прозы, в которой автор не разукрашивает вульгарными виньетками блеклую окружающую действительность, а находит поэзию и повод для размышлений в самых, казалось бы, тривиальных, обыденных вещах.

Нора едет с мальчиками в Дублин, и те начинают обживать поезд. Очаровательная, хорошо знакомая картина, милый привет из детства: «Когда поезд тронулся, им захотелось сразу всего: осмотреть туалеты, постоять в страшноватой сцепке между вагонами, где под ногами все быстрее и быстрее летит земля, по мере того как состав набирает ход, сходить за лимонадом в ресторан. До первой остановки в Фернсе они переделали все, а на подходе к Камолину заснули».

А потом, уже в столице, не менее знакомая каждому встреча с таким чудом техники, как эскалатор: «В универмаге „Арноттс“ на Генри-стрит Конор захотел, чтобы Нора и Донал посмотрели, как он поднимется и спустится на эскалаторе. Он потребовал, чтобы они за ним не шли и вообще не трогались с места. Он взял с них слово. Донал скучал.

В первый раз Конор упорно оглядывался, и они дождались, когда он исчезнет наверху и вновь появится на ленте, ползущей вниз. Конор сиял. Во второй раз он набрался смелости и время от времени перешагивал через две ступеньки, не забывая держаться за поручень. В третий захотел взять с собой Донала, но настоял, чтобы Нора так и осталась внизу. Она предупредила, что этот раз будет последним, и они, возможно, вернутся сюда днем, но трижды вверх-вниз по эскалатору вполне достаточно».

Или, вот, другое. Нора хочет купить проигрыватель, чтобы слушать музыку дома. Ее колебания знакомы и понятны любому, кто задавался вопросами «могу ли я себе это позволить?» или «не слишком ли это эгоистично, потакать своим желаниям?».

Все это психологически очень точно. Женская осторожность. Прижимистость человека, сводящего дебет с кредитом. И в то же время безоглядность, эмоциональность потребления. Обаяние здорового каждодневного существования.

Ни страстей, ни скандалов. Мальчики растут. А еще надо о дочерях позаботиться. Скука, мещанство.

Но так и должно быть. «Нора Вебстер» — проза для взрослых.

Мы уже забыли о том, что взрослость и половое созревание — вещи разные. В нашем сознании все перевернулось. В итоге романы пубертатного периода, создаваемые убеленными сединами и увенчанными лавровыми венками старцами, вращающиеся вокруг подростковой темы пола, отчего-то начинают считаться серьезными и глубокими.

Но человеческая история выходит за рамки койки. Она не сводится к чему-то одному, как, потрафляя публике, считает Джулиан Барнс. Если бы все было так, то зачем бы нам нужна была литература?

У каждого много историй. У Норы они связаны с мужем, детьми.

Но если уж разговор заходит о любви, то та не обязательно сводится к надрывам. Напротив, она полна тихого света, затаенных надежд и твердой уверенности: «Где бы сейчас ни находился Морис, он наверняка тоскует по ней и их домашнему уюту, как и она, мечтает о том, чтобы он к ним вернулся, а последний год истерся из памяти». Любовь — не прибавление к жизни, а сама жизнь. Она многообразна. Несмотря на потери, в мире есть много людей и вещей, нуждающихся в нашем внимании и заботе. К этому выводу и подводит нас Тойбин.

Другие материалы автора

Сергей Морозов

Штурман опасного плаванья

Сергей Морозов

​Бестселлер по заявкам

Сергей Морозов

​Несостоявшийся шедевр

Сергей Морозов

Все, кроме детектива