18+
17.05.2018 Тексты / Авторская колонка

​Карамазовы

Текст: Фазир Муалим

Фотография: из архива автора

Поэт и театральный критик Фазир Муалим о фантазиях Константина Богомолова на тему Достоевского.

Вот какой вопрос меня интересует: если режиссер появляется в своем спектакле и говорит «Ребята, идите на х...», можно ли сказать о таком режиссере, что он сам редиска и постановка его нехорошая? Мне кажется, что можно. Тем более, если в глубине сердца ты действительно так считаешь, но не произносишь, сдерживаешь себя из-за приличий. А тут сам Бог... то есть режиссер велел, задав тон. А высокопарные отзывы критиков еще больше раздражают.

В понедельник я был в Московском Художественном театре на постановке Константина Богомолова «Карамазовы» по Достоевскому. Если я стану ругаться, то высокопарные критикессы и восторженные поклонники режиссера будут ликовать: ещё один! Они себя чувствуют тогда особенными ценителями: есть, мол, толпа, а есть мы, эстеты. Ну и пускай себе радуются.

Я считаю так: век, когда художник противопоставляет себя толпе или провоцирует её, давно прошёл. Теперь настало время, когда оригинальный человек просто не замечает толпы, не пересекается с ней, не слышит её.

Однако сказать, что постановка скверная, я тоже не могу. Она скорее бессмысленная и немного беспощадная, так как идет пять часов с двумя антрактами. Ощущение такое, что ты стоишь под душем, и на тебя льется из двух кранов сверху: из одного — кипяток, из другого — ледяная вода. Или будто сел на унитаз отобедать. Это даже вернее. Кстати, унитазы появляются на сцене — четыре: один чёрный, три белых. А что они символизируют? — да ничего, просто оригинально, наверное, с точки зрения творцов-художников. Ну, можно притянуть за уши версию, что белые унитазы — законнорожденные сыновья, а чёрный — Смердяков. Можно, но только зачем, причем тут унитазы? Тогда надо было и отца-Карамазова каким-нибудь символом представить — ванной, например, чугунной или акриловой. Акриловая смотрелась бы лучше. Это, кажется, важно для авторов — чтоб выглядело красиво. Кстати, пространство сцены выдержано в стиле не то уборной, не то ванной комнаты, а может и кухни — всего намешано, не разберешь. Стены залы, где разворачивается действие, выложены черным кафелем, в глубине сцены — полукруглый стол со встроенной плитой и раковиной (даже яичницу пожарили по-настоящему, взаправду; спасибо, что унитазы не были использованы по назначению), на переднем плане слева — холл с креслами из черной кожи, справа — стулья, тоже чёрные, с подсветкой. В общем, впечатляющая работа художника Ларисы Ломакиной. Это надо признать без всякой иронии — очень красиво и уютно: можно было бы и в антрактах сидеть и наслаждаться атмосферой, если бы не эти вечные театральные кондиционеры. В театр в последнее время входишь, как в цветочный магазин или в морг.

Богомолов не только разжёвывает вчерашний материал для сегодняшнего зрителя, но и пытается проглотить за него

Действие происходит в Скотопригоньевске, в провинциальном городке со своим Скотским TV, Скотским банком и Скотской милицией. Критики в один голос говорят, что это очень круто — параллель с нашим временем, где тоже всё скотское. Но мне кажется, что параллель представлена весьма грубо. Разве хорошему мастеру не достаточно только намекнуть, чтобы зритель всё понял? А тут похоже, будто Богомолов не только разжёвывает вчерашний материал для сегодняшнего зрителя, но и пытается проглотить за него. Так что зритель, по большому счёту, оказывается и не нужен. Да и необходим ли Достоевский?

Постановка заявлена как «фантазии режиссера К. Богомолова на тему романа Достоевского». Я бы добавил пикантное слово «грязные», вкладывая в это слово смысл «халтурные», «некачественные». Потому что параллели параллелями, а воплощение не должно быть таким топорным. Все эти менты и проститутки, песни советской и зарубежной эстрады («Родительский дом», Show must go on), унитазы и кухни со встроенной техникой, магнитофоны и инвалидные коляски, серьга в ухе артиста и танец мужской ж...пы (назвать эту часть другим словом — было бы неточностью), вдруг возникшая лесбийская тема между Катериной Ивановной и Грушенькой. Короче, всё смешалось. И жанр постановки не определишь — комедия, трагедия, фарс, скетч, концерт, кино?

Мне показалось, что основная идея спектакля — возвышение Смердякова. Он — главный герой, настоящий человек, благородный, положительный. Его идеи торжествуют. Играет эту роль Виктор Вержбицкий, актёр, который вначале появляется в роли старца Зосимы. Старец же, наоборот, показан отталкивающе, скорее напоминает Тортюфа или Фому Опискина. А сцена похорон Зосимы представлена вообще ёрнически, в духе Камеди-клаб. Скотское TV организовало прямое включение с места похорон. Из студии спрашивают: «Что там происходит?» — специальный корреспондент с места события передаёт: «Пахнет».

И вот из этого смрада и зловония во втором отделении как бы вырастает аленький цветочек, ангелочек Смердяков.

Надо отметить, что роли распределены по какой-то непонятной логике. Предупреждая удивление зрителей, Богомолов во многих интервью рассказывает, что для него не важны пол и возраст актёров. Для него — может быть, и не важны, а у меня (у одного ли?) случается, как говорят в таких случаях, когнитивный диссонанс. Иными словами, весь комфорт, так старательно созданный художником спектакля, нарушается, когда я вижу, что один из сыновей старше своего отца, а младший сын — тот вообще женщина. И тоже старше, кстати. Но о ней я ничего не хочу говорить плохого или ироничного, потому что она — моя любимая актриса. Скажу только: Роза Хайруллина играет Алёшу Карамазова. Временами возникают неловкости (когда её-его называют «желторотиком» или когда он-она запрыгивает в инвалидную коляску на Лизу и замирает, мягко говоря, в откровенной позе), но из любви к мистическому образу актрисы это всё можно принять и перетерпеть. Но что однозначно я не могу принять — это игру актёра Игоря Миркурбанова, исполняющего роль отца-Карамазова, а потом и Чёрта. Я ни одного слова, произносимого им, не мог понять — только догадывался. Как будто он жуёт слова: «ссигда гаарю» вместо «всегда говорю» — примерно так. Но шок я испытал, когда на аплодисментах толпы поклонников его забросали букетами и конфетами. У меня было ощущение, что я нахожусь в секте.

Если и стоит ради чего-то сходить на этот спектакль, то только послушать монологи Мити Карамазова в исполнении Филиппа Янковского. Настоящие трагические ноты. Вот когда забываешь о Богомолове и думаешь только о Достоевском.

В третьем отделении, когда места освободились, я пересел поближе. Две романтические дамы, явно рассчитывая на положительный ответ, спросили меня: «Как вам спектакль? Нравится?». Я ответил уклончиво: «Смешанные чувства испытываю. Раздражает, но если забыть, что он по Достоевскому, то начинает нравиться». Одна из романтических дам сунула мне в лицо программку и сказала: «Тут же написано: „фантазии режиссера Богомолова“ — так и надо смотреть как на фантазию». Другая не без гордости заявила: «Мы ходим на все его постановки».

Однако окончания спектакля они не дождались — ушли. А я остался. И задумался: почему у одного и того же режиссера с теми же актерами, с теми же приемами, одна вещь приводит тебя в трепет («Год, когда я не родился»), а другую категорически не принимаешь?

Скорей всего, я еще буду ходить на Богомолова, потому что любопытно ведь найти ответ.

Другие материалы автора

Фазир Муалим

​Возвращение Федры

Фазир Муалим

​Театр эпохи авангарда

Фазир Муалим

Музыкальное путешествие

Фазир Муалим

​Метаморфозы