18+
05.05.2022 Тексты / Рецензии

​Принцесса специй

Беседовала Вера Бройде

Обложка: предоставлена Поляндрия Принт

О девятилетней Бронте и фантастических приключениях, полных драконов, детективов и пиратов, пишет Вера Бройде.

Мориарти Ж. Ужасно неудобные приключения Бронте Меттлстоун / Пер. с англ. Д. Седовой; ил. К. Дж. Маунтфорда. — СПб: Поляндрия Принт, 2021. — 431 с.

Не будь у Бронте столько тёть, живущих там и здесь, во всех частях Империй и тройки Королевств, раскиданных по карте, как кости из «Джуманджи», ни ей, ни нам бы не пришлось пускаться в этот путь: извилистый и дальний, отчаянный и крайний, продуманный и странный, ответственный и тайный, и — да, местами страшный, коварный, скользкий, тяжкий, местами — горько-сладкий, а большей частью — пряный... Но только тёти были: судьба не обделила. Она, наверно, думала — та самая Судьба: «Ну, раз уж я лишила малышку папы с мамой, то дам-ка ей, пожалуй, хотя бы тёток, право...». И вправду ведь — дала! Та тётушка, к примеру, которой эта пара, ну, то есть папа с мамой, однажды, ранним утром, оставила в прихожей коляску с милой Бронте, — считалась самой старшей, и значит, самой главной. А что ещё о ней сказать? Помимо тёплых чувств к морошковому чаю (который, кстати говоря, в то утро тоже там лежал, у милой Бронте в ножках, завёрнутый в рогожку), а также пылкой страсти к изысканным манерам и «правильным» словам, изящным каламбурам и строгому порядку (и в шкафчиках со сладким, и в ящиках с булавками, и в мыслях, и вообще), она питала Бронте — как пальму или розу, растущую в горшке. Она её растила, любила и учила: по-своему, конечно, — по-тётиному то есть. А впрочем... ваша бровь, поднявшаяся сразу как будто даже вправо, подводит нас к моменту, с которого история и бросилась вперёд.

Допустим, вас попросят: «Представьте себе тётю». А вы в ответ: «Какую — вторую или третью? Наверное, седьмую... А может быть, восьмую? Десятую? Шестую?». Но если вместо «тёти» подставить человека, который состоит в десятке комитетов, печёт блины для мальчиков и клеит цепи к праздникам, который лечит стареньких, простывших или маленьких, покинутых драконов, который просто ходит на скучную работу, который каждый вечер играет перед публикой на звонких барабанах, ведёт дела Империи, свой род или корабль, торгует вишней в сахаре, рисует море «пьяным», тоскует по любимому и слушает цикад, — то выйдет не одна, а целая толпа ужасно славных тётушек, к которым наша Бронте отправится сама.

Вы только не подумайте, что речь идёт о поезде, в который Бронте сядет с той самой, первой, тётушкой, и что они, болтая, и сами не заметят, как он их довезёт до места проживания какой-нибудь из тёть, что, если им захочется, они в её объятиях останутся на год, на месяц, на часок, что следующую тётю они назначат сами, а если передумают, то что же — не беда, приедут к ней попозже, ну, скажем, на полдня. Не так, нет-нет, не так. Всё будет по-другому. Вы спросите: «А как?». По плану! Только так. Вы спросите: «Какому?». По плану той же пары — ну, то есть папы с мамой, похищенных пиратами во время своих странствий по всем частям Империй и тройки Королевств. Хотя они, должно быть, не ведали о том, что жизнь их оборвётся примерно в тот момент, когда малютка Бронте усядется за стол, а солнце будет литься сквозь окна на салфетки, а мысли, как чаинки, кружиться по-собачьи («Дворецкий нынче грустный, а тётушка сказала, что синий пояс платья подчеркивает талию, но если мы и вправду отправимся в кафе, то я возьму чизкейк и, может быть, безе»). И всё же эти люди — пускай и были «странными», беспечными и... как это? ах-да, «экстравагантными» — серьёзно подготовились к безвременной кончине: на свой, конечно, лад. Оставили для доченьки в ячейке банка деньги, большой «сундук сокровищ» — коробочек, пакетиков, бутылочек и баночек для каждой-каждой тёти, и крайне точный план, в котором, кроме прочего, был дан приказ не мешкать: собраться — и в дорогу.

Сначала на повозке, в деревню к тёте Сью, где следует остаться на три безумных дня, найти кафе у речки и сесть за пятый столик, у самого окна, попробовать рагу в коричневом горшочке и выпить лимонад, а утром, в день отъезда, отжать из апельсинов, растущих за забором, примерно литр сока, потом вручить подарок — и ехать на паром, поскольку тётя Эмма давно живёт на острове размером со зрачок гигантского кальмара — у этой тёти следует пробыть до четверга, отдать подарок днём, не позже двух часов, и сразу же отчалить — на встречу с тётей Клэр, в большом и шумном городе, где следует держаться... Ну, вы, наверно, поняли: без плана — никуда. И вот ещё условие: в дорогу эта девочка отправится одна — без тёти Изабеллы, Дворецкого и няни. «Но ей ведь только десять!». Не важно, сколько лет она живёт на свете. Вы слышали: одна. А если вдруг нарушит, ну, хоть один из пунктов — вы знаете, что будет? Случится катастрофа: деревья вырвет с корнем, а окна разобьются, мосты и крыши рухнут, потрескается пол, вода зальёт квартиры, кварталы, города! Погибнут миллионы... Такие вот дела.
Остаться дома с тётей, с Дворецким, навсегда, остаться тем ребёнком, которым и была... Хотелось бы? Ну, да... И вроде как не думать об этой странной парочке, смотрящей с фотографии, совсем не на тебя. И вроде как не злиться, совсем не горевать — ну, разве что вздыхать и вежливо молчать. Хотелось бы, конечно, не верить «воле предков», историям из книжки про магию и «вышивку», про нити фей и шёпот тёмных сил, про снадобья и войны, пиратов и заклятия, амбиции родителей и снежные лавины... Но если в них не верить — едва ли мир заметит: проглотит и зевнёт. А Бронте точно знает, что хочет жить ещё. К тому же этот мир — из книги Мориарти и жизни наблюдающих, играющих, мечтающих — как будто бы порой, ну, если честно, манит. И дело, надо думать, не только в шумных эльфах, живущих по соседству с деревней тёти Сью, драконах, прилетающих из Бухты, чтоб тётушка София, живущая в хлеву, измерила давление, дала сироп от кашля и мазь от воспалений, а также водном духе, с которым тётя Эмма болтает об искусстве, поэзии и кухне, когда они встречаются, чтоб вместе искупаться в сиянии мерцающей луны. Скорее, дело в связи — и с тётями, и с прошлым, и с будущим, и с главным: вот этой странной парой — ну, то есть папой с мамой, решившими зачем-то вплести немного магии в обычные дела. Не знали разве, что ли, про «просто попросить»? Она бы всё исполнила без груза волшебства. Она бы поняла... Не маленькая всё же. Так нет же ведь — не стали! Ну, что за люди, право... Устроили такое...такое...приключение?

Не только, нет, не только... Не только приключение. Хотя, конечно, главы, в которых Бронте мчится со скоростью лавины по снежной полосе, ныряет прямо в платье, которым так гордилась, в бушующую реку, несущую корзинку с рыдающим в пелёнках малышом, летит над Блу-Шале, прижавшись к шее старого дракона, и самым твёрдым тоном любезно предлагает внушительную взятку служителю закона, — точь-в-точь как фотографии у тётушки в гостиной, висящие на сте́нах, стоящие на полках. Они войдут в историю семейства Меттлстоун. Однако это...знаете... уже воспоминания, в которых много солнца, отваги, ветра, слёз, улыбок, предсказаний, загадок и вопросов...Но разве смысл их на самом деле в том? Вы спросите: «А в чём?». Ответ блуждает где-то. Как жёлтый огонёк, как призрак или кот. Едва покинув дом, вы говорите: «Вот». И Бронте так сказала. И каждый-каждый раз, покинув тётин дом, она спешила дальше — за этим огоньком. И думала, бывало, что, кажется, чуть-чуть, ещё совсем чуть-чуть — и «вот», почти поймала. Они — её по праву. Не папы и не мамы, не тёти Изабеллы, не Элис или Фрэнни, не тёти Клэр и Нэнси, не Кэрри и не Лизбет, не Майи или Эммы, — они, воспоминания, добыты смелой Бронте, отправившейся в странствия, чтоб выдать тётям баночки, коробочки и свёртки, в которых, кроме специй, хранился ведь и код... Корица пахла детством, лаванда — чем-то нежным, а красный перец чили однажды стал причиной почти серьёзной схватки, закончившейся миром... А может, смысл в том, чтоб все эти подарки «вернулись» к Бронте сами, завёрнутые в память, хранящую людей, которых рядом нет? И папа с мамой просто — точнее, слишком сложно и, как всегда, по-своему — таким вот странным образом пытались ей сказать, что жизнь полна открытий, а то, что мы не видим, возможно, где-то скрыто, а те, кого мы помним, нас могут удивлять, и надо продолжать...скакать, лететь, бежать... искать, ловить, держать...и даже, когда пусто, когда ужасно трудно, когда и вправду грустно — не гаснуть, не кончаться и...да, не умирать... Быть может, что и так. Быть может, что иначе. А может быть, всё вместе? Ну, знаете, как в жизни, где что-то очень важное соседствует с обычным, а что-то из обычного вдруг видится комичным, комичное смешит, и этот самый смех — то низкий, то высокий, то звонкий, то глубокий, то тихий, то короткий, то шумный, то неловкий, то радостный, то нервный, то дикий, то безмерный — он, знаете, какой? Магически живой. И как ни «странно», это он — лежит в основе книги, где грань между привычным, знакомым, хоть и личным, и вечно фантастичным, огромным и безмолвным как будто бы присыпана корицей и песком.

Другие материалы автора

Вера Бройде

Безумная Макс: Дорога туманности

Вера Бройде

В её кроссовках

Вера Бройде

​Индийский листовой

Вера Бройде

Рикотта как судьба