18+
03.05.2016 Тексты / Рецензии

​Долгожданное возвращение

Текст: Роман Сенчин

Обложка предоставлена «Союз российских писателей»

Писатель Роман Сенчин о новой книге прозы Светланы Василенко.

Василенко С. Дневные и утренние размышления о любви. — М.: Союз российских писателей, 2016. — 592 с.

Имя Светланы Василенко известно широко. Она активно участвует в литературном процессе, является руководителем Союза российских писателей, проводит творческие семинары. Но вот с теми произведениями, что сделали ей имя, читатели новых поколений, как я заметил, почти не знакомы.

И неудивительно — они вышли задолго до интернетовской эпохи, давно — кажется, с 2000 года — не переиздавались. И Василенко нынче воспринимается скорее как автор необычных стихотворений («прозы в столбик» по ее собственному определению), лирических миниатюр, которые она пишет в последние годы, чем тот человек, кто создал в 80-е — начале 90-х «Звонкое имя», «Шамару», «За сайгаками», «Ген смерти», «Суслика» — жесткие, колючие и в то же время такие душевные, пронзительные повести и рассказы.

Недавно появилась толстая (почти 600 страниц), большого формата книга Светланы Василенко «Дневные и утренние размышления о любви», о которой автор то ли в шутку, то ли с грустной иронией сказала: «Собрание сочинений в одном томе».

Том хоть и солидный, но все же этого мало для нескольких десятилетий творческой жизни. Впрочем, такую прозу, какую пишет Светлана Василенко, наверное, невозможно поставить на поток. По крайней мере, та ее проза, которую я впервые прочитал в начале 90-х, меня обожгла. Да и не меня одного. Очень много было споров — одни брезгливо кривились и отдергивались, другие кривились тоже, но болезненно, и доказывали, что обжигаться необходимо.

Вот образчик той прозы Светланы Василенко. Начало рассказа (а скорее, небольшой повести) «Звонкое имя», написанного в конце 1980-х.

«Лица у людей красные, потные — распаренные: звенят, как тазы в бане, трамваи, и неподвижные пыльные березы похожи на сухие березовые веники, и отовсюду — единым выдохом — уф, жарища. Летом Москва превращается в парную. А у Натки на почте из посылочного отдела несет гнилыми яблоками. Придумали в такую жарищу фруктовые посылки друг дружке отправлять: ведь за полдня испортятся! Натка открывает дверь посылочного отдела, будто пробку из бутылки с нашатырным спиртом. Влетела, схватила, выскочила. По субботам заместителю начальника отделения приходится заниматься выдачей посылок. Натка красная и потная, красные и потные клиенты — глаза б на них не глядели: брызжут слюной, кричат и грозятся написать жалобу. Натка выдает посылки с гнилью. Из посылок течет. Черный сатиновый халат весь в липких потеках. На халат садятся мухи.

— У вас тут мухи! Дизентерия!

Посылки вскрывают тут же и суют ей в нос огромные гнилые яблоки.

— Господи, да разве я виновата, что такая жара?!

— Мух надо уничтожать!

— При чем тут мухи? Ведь все равно эту гниль не будете есть!

— Ага, все-таки признаете, что это гниль...

На почту приходят одни сумасшедшие. Нормальные люди на лето уезжают из Москвы и шлют посылки сумасшедшим.

Шесть часов — всё. Натка переодевается, ей кажется, что от нее пахнет гнилыми яблоками. Натка моет руки, все равно пахнет гнилью. Натка моет руки с мылом.

В метро — запах пота. Блузки, рубашки, платья под мышками темные от пота. Все пахнет потом. А Натка — гнилыми яблоками».

Очень мало тех, кто обладает даром талантливо преобразовывать действительность в литературу

В содержании, конечно, приятного мало, но как написано. По-моему, очень сильно. И удивительно, с помощью какого источника энергии удавалось Светлане Василенко сохранять такую плотность, крепость текста на протяжении десятков страниц...

У нее нет больших вещей. «Дурочка», опубликованная в конце 90-х и завершающая, на мой взгляд, первый этап творческого пути автора, определена как роман (а вернее, «роман-житие») не из-за количества знаков, а по содержанию, сюжету, смысловому объему. Главный жанр Светланы Василенко 80-х — начала 90-х повесть. Жанр очень русский, но нелюбимый издателями. Поэтому, видимо, настолько редко, с натугой, и выходят у Василенко книги.

Вообще тот момент в нашей так называемой текущей литературе — годы перестройки — очень интересный, малоизученный и практически забытый нынче. Журналы, издательства расхватывали произведения неизвестных в СССР, запрещенных или прочно забытых писателей. Почти всё шло под эгидой «литературное наследие». Пробиться тогда удавалось очень немногим современным авторам. Особенно туго приходилось молодежи, которую, по точному замечанию Андрея Немзера, «рассматривали как бы „при свете вечности“».

Но помню, как поражали меня повести и рассказы тогдашних тридцатилетних, писавших про тогдашнее время — «Смиренное кладбище», «Коридор», «Шабашка Глеба Богдышева» Сергея Каледина, «Авария» и «Виллисы» Юрия Короткова (опубликованы они были в минском журнале «Парус», экземпляры которого достигали нашего маленького сибирского Кызыла), «Шамара», «Звонкое имя», «Хрюша» Светланы Василенко и проза, пьесы их старшей современницы, но вошедшей в литературу в то же время, Людмилы Петрушевской...

Появились в то время, конечно, и другие новые авторы, но называю тех, кто тогда произвел на меня огромное впечатление.

К сожалению, после бурь и сломов начала 90-х проза этих авторов изменилась. И, честно говоря, по-моему, они до конца себя не реализовали в том направлении, не докопали свой колодец... Отрадно, что их дело вольно или невольно продолжили другие: сверстник по возрасту Короткову, Василенко, но пришедший к прозе много позже Михаил Тарковский, тридцатилетние нулевых Анна Андронова, Антон Тихолоз, Илья Кочергин, Ирина Мамаева, Данил Гурьянов...

В гору идти тяжелее, но, по-моему, интересней и как-то осмысленней

После «Дурочки» Светлана Василенко начала писать лаконично. Слишком лаконично. Порой, до обидного лаконично. Не буду касаться «прозы в столбик», которая все-таки относится скорее к поэзии, чем к прозе. Но вот цикл коротких рассказов «Капустин Яр, или Истории одного города».

Почти в каждом тексте — сюжет для прозы или яркая деталь для полноценного рассказа, повести. Автор же обходится лишь фиксацией этого сюжета, оставляет деталь в одиночестве... Конечно, автор вправе делать все что угодно, но, повторю, обидно. Эти рассказы напоминают страницы из пресловутых рабочих тетрадей.

Краткость не всегда, далеко не всегда полезна. Представим, что Лев Толстой ограничился бы фиксацией сюжета «Воскресения» на полутора страницах...

При запредельном обилии писателей, очень мало... нет, не талантливых — тут не в одном таланте дело... Очень мало тех, кто обладает даром талантливо преобразовывать действительность в литературу. Жаль, что Светлана Василенко в последние без малого два десятилетия («Дурочка» увидела свет в 1998-м) этот дар в себе подавляет. Обходится тезисами, конспектами, не вырывается на простор русской прозы.

Надеюсь, вырвется. И тексты вроде «Писать прозу — не нормально!» не сдержат.

...Книга «Дневные и утренние размышления о любви», вобравшая почти всё, написанное Василенко, увидела свет. Это хорошо. Но тираж — 1000 экземпляров. Да к тому же вышла не в топовом издательстве с широкой сетью распространения... Глянул каталоги крупнейших магазинов Москвы — книги не нашел. Значит, разойдется по «своему кругу» (отсылка к рассказу Петрушевской).

Найти тексты лучших произведений Светланы Василенко, при некотором усилии, можно в Интернете. Но все-таки лучше раздобыть эту книгу, чтобы увидеть творческий путь одного из лучших современных русских писателей во всей полноте.

Уверен, что путь этот продолжится, и будет в гору. В гору идти тяжелее, но, по-моему, интересней и как-то осмысленней.

Другие материалы автора

Роман Сенчин

Хроника текущих событий от Арслана Хасавова

Роман Сенчин

До «Тихого Дона»

Роман Сенчин

​Книга жизни Михаила Тарковского

Роман Сенчин

​Вместо полного метра