Чудо в перьях
Текст: Вера Бройде
Картинка: предоставлена Поляндрия Принт
О поисках радужного дрозда и счастья в книжке-картинке Норы Брех пишет обозреватель Rara Avis Вера Бройде.
Итак, что мы знаем о той, которую будем искать, пока не закончатся чай, запасы приправ и муки, фасоли, бобов и варенья, не сядут пока батарейки, а доски сколоченной лодки не треснут от адской жары? Пока не истратятся нитки для штопки флажка и носков, платков, парусов и трусов; пока не начнутся обиды: на старую даму Перро, пославшую нас в этот путь за самкой дрозда для неё, на дождь, что намочит подушки, корзину, приёмник и сушки, а может, ещё друг на друга, — пока не скукожится, в общем, до старой иссушенной корки округлая тёплая дружба; пока не рассеется где-то эфирное детство вот это... Так что же о ней нам известно — помимо, конечно, того, что птица живёт далеко?
Она испускает тепло, как будто бы светится даже, играя оттенками красок. Так светятся лица у тех, которые пробуют что-то — и что-то становится важным... Она очень яркая, да — пусть это и будет «во-первых». А что «во-вторых»? Ареал! Согласно последним надеждам, она обитает в лесах, покрытых густой-прегустой, иссиня-зелёной листвой. Следы её лап велики: запишем, давайте, как три. А что там в-четвёртых? Глаза! У радужной самки дрозда — пугливой, как все говорят, — едва ли не самый сердитый, насупленный, грозный и дикий: ну, в общем, пугающий взгляд. А клюв у неё желтоватый — как хлеб, что поджарили с маслом, и кончик — как корочка сбоку: коричневый с рыжим немного. Поёт она, честно, не очень: не слишком изысканно, то есть. Скорее — истошно, пожалуй. «Ррра-ррра, ра-ра-ра, ра-ра-ррра!» — как будто медведь, а не птица. А впрочем.. .ведь это же может... ну, вроде как что-нибудь значить? Быть в некотором роде подсказкой — седьмой или первой: не важно! Но важно, что ей это нужно: кричать так противно и страшно, чтоб все поскорее узнали... узнали о чём-то ужасном... о чём-то, что скоро наступит, — о том, что спасаться, конечно, им всем надо срочно отсюда! А значит, мы ищем такую, которая, вроде как... чудо?
Брех Н. В погоне за птицей
Чудес не бывает, вообще-то. Бывает, конечно, что звуки — в дремучих тропических джунглях, за пару минут до рассвета, который окрасит все листья малиново-розовым цветом, — способны задеть что-то в сердце... наверно, какие-то струны — и вы выдыхаете тут же — и шепчете: «Разве не чудо?». Но это не чудо, конечно, а просто... картинка, наверно. Всего лишь картина из книжки, которая где-нибудь в жизни, бывает, что вдруг оживает... Так было в мультфильме про Карла — не этого мальчика, правда, в очках и с биноклем на шее, который стоит рядом с Ким, уже приготовившей даже сачок для поимки дрозда, а дедушки, помните, да * — Речь идёт о мультфильме «Вверх», созданном на студии Pixar в 2009 году. ? Ворчливого дряхлого Карла, мечтавшего семьдесят лет отправиться вместе с подружкой к тому водопаду в горах, за тысячи миль от их дома, в котором потом постареют, в котором простятся навеки, в котором останется только повисшее в воздухе слово. То самое слово, конечно, что Карл тогда дал им обоим: держаться мечты — и пути, идти — что бы там ни случилось, идти всё равно — и найти... Мечту эту самую, то есть. Редчайшую птицу, быть может. А может, картину из книжки. Найти соответствие жизни — чудесной в единственном смысле: который в ней мамой заложен. Заложен бессмертной природой. И теми, бесспорно, заложен, кто так же, как Брех или Доктер * — Американский режиссёр-мультипликатор, сценарист, кинопродюсер и актёр озвучивания, Пит Доктер был одним из создателей мультфильма «Вверх» , её для детей и для взрослых, для нас, для себя создаёт: рисуя погоню, допустим, и этот особенный дух, с каким отправляются в путь, рисуя минуты и дни, надежды и даже миры, в которых есть карлы и птицы, деревья и реки есть тоже, есть лодки, дома, водопады, есть перья, цветы и туманы, есть вера, любовь и преграды, — и всё это словно бы... дышит! Трепещет, играет и значит.
Брех Н. В погоне за птицей / Пер. с норв.: А. Дарская; ил. автора. — СПб.: Поляндрия Принт, 2023. — 56 с.
Чудесная самка дрозда. Кричит где-то: ра-ра-ррра-рррра. Моргает сердито — кто знает? Порхает, наверное, там, где мы никогда не бывали, а Брех представляет вот так: за белым, как кролик, забором, за гранью привычных законов, за морем, за лесом, за чем-то, что вечно мешает заметить, — бежит, извиваясь всё время, как змейка, лазурная речка. Куда эта речка стремится? А как же?! Туда, где пониже. Всё ниже, и ниже, и ниже: она себя, так вот спускаясь, как будто сама отпускает. Всё глубже, всё страньше, всё дальше. И птицы, которые тут же, живут на её берегах, — по-своему, в смысле — чудно, пытаются детям на лодке в их поисках чем-то помочь.
Одни сидят на ветках, качая головами: «не знаем, нет, не знаем, такую не видали», — и взгляды эти птичьи: насмешливо-лиричные, взволнованные, «личные» — ещё довольно долго, наверное, ту лодку до следующей излучины петляющей реки под плеск воды и ветра шелест провожают. А Ким и Карл плывут, надеясь, очевидно, что там, за поворотом, они её найдут. Но там, за поворотом, живут другие птицы: в своих цветных домах, построенных из дерева, с камином или печкой, террасой и балконом, где так, должно быть, славно, устроившись в шезлонге, ленивым тёплым вечером под эти птичьи трели дремать или вязать. Они, конечно, тоже, не знают, где та птичка — уж точно, что не здесь, среди простых удобств, где роскошь неуместна: «спуститесь-ка пониже, ещё, ещё пониже», — там «пёстрые поднырки» летают, словно искры — они, возможно, скажут. Но «пёстрые поднырки», увы, как и матрёшки — «матрёшки-пеликаны», а также «лампоглавы» и даже «зонтоклюи» её вообще не знают. Ни разу не встречали. И это... так ужасно — как будто всё напрасно, и так несправедливо — как будто мало было тех страхов и заплывов. Но так ведь и бывает? Чудес же не бывает. И значит, всё, пожалуй, идёт, как и должно: не вниз и не петляя, а прямо и вперёд. Обычно так идёт.
Брех Н. В погоне за птицей
А если необычно? За редким исключением? За следующей излучиной? В конце концов, их птица... она как раз такая — редчайшая на свете, противница оскомин и всяких там законов, предписанных пернатым, как высшему сословию. Ей нравится рябина — за яркость и за брызги. Прыжки и приседания — за детскость, очевидно. А также помогать — но это просто так, без выгоды, наверно * — Учёные-орнитологи, наблюдающие за поведением дроздов-рябинников, на самом деле отмечали свойственное многим из них стремление помогать другим птицам. Дрозды нередко прогоняют белок, разоряющих гнёзда зябликов, соловьёв и водяных горихвосток. А зеленушки и пеночки предпочитают селиться в непосредственной близости от колонии Настоящих дроздов, чтобы обезопасить своё потомство. . По крайней мере, в книгах — профессора Перро и Норы Брех ещё — «реальность» этих «фактов» не требует проверки. Она нужна как вера — без всяких объяснений. Реальность только чудится... Играет с нами будто: рассказывает сказки о поиске себя, природе вдохновения, свободе и поэзии. Поёт — ра-ра-ррра-рррра — о лёгкости дрозда, с которой эта птица сквозь время и пространство могла и, верно, может ещё переместиться.