18+
08.08.2016 Тексты / Авторская колонка

​Воровство

Текст: Владимир Березин

Фотография: из архива автора

Писатель-пешеход Владимир Березин о страхах, порождённых вольными и невольными заимствованиями.

Есть такое обыденное представление о ценности литературной работы, которое распадается на представление о ценности текста и ценности идеи.

Тексты воровали во все времена, но воровали по-разному.

Теперь вышло так, что пишущих людей стало очень много — кажется, больше, чем читающих. Литературный промысел перестал кормить, и кто-то из писателей печально возмущался, что если будут продолжать воровать их тексты и читать бесплатно, то через десять лет все они сдохнут от голода. Кто-то из сторонних читателей это тут же прокомментировал: «Двадцать лет не плачу ни копейки за скачанное — когда ж вы все сдохнете?!»

Но речь идёт не о пиратстве, а о воровстве. Есть чистый плагиат, то есть увод текста и публикация его под своей фамилией. Обычно вспоминают историю про поэта Василия Журавлёва, что в 1965 году напечатал под своим именем одно из стихотворений Анны Ахматовой.

Он пытался оправдываться и рассказывал, что когда-то переписал в тетрадь стихотворение Ахматовой, не указав автора, а потом принял его за своё. Эти оправдания были неловкими, но честно сказать, спустя полвека заиграли новыми красками. Множество людей, имеющих дело со словом, пишущих бесчисленные статьи для заработка и печатающие прозу за небольшие гонорары для души, ведущие блоги и обширную переписку, запросто могут запамятовать авторство истории или фразы. Мне рассказывали про такие случаи.

...вся история мировой литературы построена на ограниченном количестве сюжетов

Можно вести строгий учёт своим и чужим мыслям, и, наверное, есть такие сочинители-машины, но слишком много сил нужно отдать этой каталогизации.

Совсем иное дело, когда текст похож на какой-то другой, да только это не совсем тот текст.

Старый Закон об авторском и смежных правах, равно как и нынешняя Четвёртая часть Гражданского кодекса Российской Федерации в этом смысле придерживаются единого правила — идея не является объектом авторского права. Тут, конечно, какой-то популярный писатель, имеющий денежный и адвокатский ресурс может что-то и предпринять, но, по сути, сюжет отдан на откуп всем последователям.

Более того, вся история мировой литературы построена на ограниченном количестве сюжетов (да, тут мы вступаем на вытоптанную поляну суждения о списке тех самых сюжетов), но, опять же, речь о другом.

Формального признака отделяющего допустимое от недопустимого ни суды, ни литературоведы не придумали.

Жизнь оказалась богаче наших представлений о ней.

Есть давняя тема про советскую детскую литературу.

Нервные люди, узнавая что-то для них новое о литературе, норовят взорваться — «как триста тонн тротила».

— Позвольте! — кричат они. — Ведь всё украдено. Всё-всё!

Наш привычный Айболит, что врос в сознание многих советских детей, причём — нескольких поколений советских детей, на самом деле — книга Хью Лофтинга.

Была такая книга Генри Винтерфельда «Тимпетиль — город без родителей», она же — «Дети Тимпельбаха» (1937). Так вот «Праздник непослушания» Сергея Михалкова (1971) очень похож на неё.

Много говорили о Носове и его знаменитой трилогии о Незнайке. Причём с интонацией «А от нас скрывали!», сообщалось, что маленькие человечки, в том числе и Незнайка наличествовали у писательницы Анны Хвольсен «Царство малюток» (1889) — вернее «Царство малюток. Приключения Мурзилки и лесных человечков в 27 рассказах А.Б. Хвольсон с 182 рисунками П. Кокса».

Лагин, сочиняя «Старика Хоттабыча» вдохновлялся книгой Энсти «Медный кувшин» (1900).

«Волшебник страны Оз» (1900) Фрэнка Баума, породил «Волшебника Изумрудного города» Александра Волкова (1939).

Ну, и, конечно, «Приключения Пиноккио: история деревянной куклы» Коллоди (1881-1883), деревянный нос которой достался Буратино в 1936-м году.

Некоторым был близок кто-то из авторов — к примеру, Чуковский был политически или эстетически приятен кому-то, так его переложение было простительно, а Алексею Толстому (не говоря уж об авторе трёх гимнов) — нет, и вот начиналось сущее безумие, пир обвинений — справедливых и нет.

«Вор! Вор!» — раздавалось окрест.

Но мы с тобой, дорогой читатель, люди спокойные, мы не будем идти на поводу у психотерапевтического выкрикивания.

...никаких уникальных сюжетов нет, а есть сила трактовок

Оттого постараемся разобраться с самими истоками эмоций — потому что, как уже сказано, законодательство наше известно, что по этому поводу думают за океаном (а там действительно думают другое), то нам до этого дела нет.

Обывательский спор о воровстве построен на том, что человек однажды узнаёт от кого-то новость о схожести текстов, или вдруг сам (что редко) обнаруживает её.

Да тут большая часть упоминаний несправедлива, как всегда в обывательском разговоре о воровстве: непонятно, украл ли Сенека «Медею» у Еврипида?

Украл ли Лермонтов «На севере диком стоит одиноко» у Гейне?

То есть обыватель очень радуется, когда догадался, что сюжет в произведении №1 схож с сюжетом в произведении №2.

Но мы с тобой, дорогой читатель, при этом знаем, что никаких уникальных сюжетов нет, а есть сила трактовок. Есть сознательное заимствование, бессознательное заимствование, пародия, стилизация и прочие литературные приёмы.

Внимательное чтение (или острый слух при наличии чужих разговоров) позволяет обнаружить, что в истории Пиноккио был эпизод с островом, на котором дети превращаются в ослов.

Весёлый трикстер Буратино миновал этот остров, углубившись в театральную жизнь по другую сторону очага.

А вот Незнайка этого острова не избежал, правда, он попал туда на Луне, и коротышки превращались не в ослов, а в баранов. Это справедливо замечали разные люди, но цепочка длиннее — и в начале стоит неизвестный греческий остров.

Путешественники сходят на берег веселятся, едят и пьют. Потом они превращаются в свиней.

Люди часто после веселья превращаются в свиней, но тут не обошлось без помощи зелья.

И товарищей надо выручать.

Впрочем, наверняка эта история существовала и до Гомера.

Строгий обыватель готов упрекнуть и Шекспира (с чужих слов, потому что тех итальянских пьес, на которые ему указывают, он не читал).

Ещё в двадцатые годы прошлого века сюжет казался очень ценной придумкой.

...честный обыватель (хороший человек и семьянин) оперирует сюжетами как чайниками на коммунальной кухне

По известной легенде, Ильфу и Петрову, после того, как они выпустили в свет «Двенадцать стульев», подарили коробку с шестью пирожными «наполеон». Это был намёк на то, что у Конан Дойла есть рассказ «Шесть наполеонов», где сокровище было скрыто в бюсте императора, выполненном в нескольких экземплярах.

Дело как раз не в том, вчинить иск или нет, а в конфликте бытового представления с самой сутью художественного творчества, с перетеканием сюжетов одного в другой. То есть честный обыватель (хороший человек и семьянин) оперирует сюжетами как чайниками на коммунальной кухне.

Но сюжет — как домашнее животное, его можно только приручить, его нельзя взять насильно.

Нет, конечно, случаи прямого воровства текста были и будут, никуда не денутся и неудачные попытки, но всё дело в том, как произошёл экспорт.

Всё современное чтение построено на том, что человек слышал массу сюжетов — их переписывали и пересказывали, их экранизировали и перепевали.

Они, как неумолчный шум огромного города, окружают нас. Не надо строить иллюзий, что у нас есть что-то собственное — всё взаимосвязано.

Сейчас оказалось, что ценность сюжета преувеличена — он как саженец: может приживётся, а, может, и нет. Как польёшь, чем подкормишь, где обрежешь лишнее — всё важно. И приживаются сюжеты редко.

...если ты распорядился украденным в чужом саду дурно, если ворованные яблоки сгнили, или варенье из них прокисло, то тебе позор

Украсть сюжет нельзя — они свободны.

У свободы заимствования в литературе есть оборотная сторона — если ты распорядился украденным в чужом саду дурно, если ворованные яблоки сгнили, или варенье из них прокисло, то тебе позор.

Это значит, что ты струсил, заметался, выдал сторожу общественного мнения товарищей, хотя бы и воображаемых.

Хороший режиссёр Джим Джармуш как-то сказал по этому поводу важные слова.

Не знаю, произнёс ли он их на самом деле, но если кто и сочинил их за него, то оказал режиссёру хорошую услугу.

Итак, он говорил: «Ничего оригинального нет. Крадите все, что вдохновляет вас или дает пищу воображению. Хватайте старые фильмы, новые фильмы, музыку, книги, картины, фотографии, стихи, сны, случайные разговоры, архитектуру, мосты, дорожные знаки, деревья, облака, воду, свет и тени. Для грабежа выбирайте только то, что трогает напрямик вашу душу. Если вы будете делать именно так, ваши работы (и кражи) будут аутентичными.

Аутентичность не ценна; оригинальности не существует. Не нужно даже беспокоиться сокрытием кражи — празднуйте ее, если она вам удалась. В любом случае, помните, что сказал Жан-Люк Годар: „Не важно откуда вы берете — важно куда“».

И вот эта фраза мне представляется самой важно в разговоре о литературных заимствованиях.

Трусливый писатель — это как хирург с дрожащими руками

Надо помнить, что роман Джойса, идущий вослед Гомеру, честно называется «Улисс», пародия на рыцарские романы может оказаться книгой более известной, чем объект пародии, а классики, кто открыто, а кто — крадучись, вставляли в свои книги чужие абзацы.

Не надо ничего бояться. Трусливый писатель — это как хирург с дрожащими руками, а всякому писателю часто бывает страшно, он трусит общества, пугается подозрений и людской молвы. Главное — пускаясь за яблоками в чужой сад, не мелочиться, и не сдавать товарищей.

Главное — куда принести эти яблоки.

На всякий случай и я припас несколько сюжетов — пользуйтесь, кто хочет. ['это можно спрятать в карман].

История летчика-афганца, самолет которого подбили в 1985 году, и он долго полз по горам, питаясь саксаулами. Когда он выполз к своим, оказалось, что уже настала Перестройка, и равнодушные врачи отрезали ему ноги, для того чтобы продать их за границу. Но воин-интернационалист воспользовался тем, что настоящих летчиков в армии осталось мало, и вернулся в строй. Он выучился летать без ног, причем одновременно на двух самолетах.

Или вот история одного инженера, который изобрел боевой лазер, разрезал напополам сначала всех омоновцев, потом всех интерполовцев, потом украл у одного олигарха жену и уехал на Канарские острова, где своим лазером пробурился в озеро реликтовой нефти и стал безмерно богат. И все потому, что вовремя сбросил с частного самолета своего соавтора, а потом застрелил милиционера, что спас ему жизнь, а бывшая жена олигарха сама убила мальчика по имени Иван, на спине которого была татуировка плана всех тюрем и лагерей.

Еще одна история — про пожилого прапорщика, у которого в Чечне за месяц до дембеля погиб сын. А он сам попал в плен, на спор выпил на глазах у террориста Хаттаба ведро водки и через это получил для друзей, сидевших в зиндане, буханку хлеба. Прапорщика выкупил из плена его заместитель по фамилии Костылин, и старик, вернувшись в Россию, подобрал бездомного мальчика на Казанском вокзале.

А вот еще сюжет: два мальчика случайно стерли мейл от папы, где он предупреждал, что на него наехали ОМОН и ГУБОП, и в котором он не советовал приезжать в Россию. Стерли и не признались об этом никому, а в результате мама привезла их из Лондона в Россию, а там никого — все в бегах, и даже снег на рублевской даче не расчищен. Целый месяц они бродили с чемоданами по заснеженным дорожкам, но на Рождество наконец вышла амнистия, и вся семья вместе с мажордомом села рядком под елку и откупорила шампанское.

А другой мальчик вовсе не стирал мейла, а случайно получил чужое электронное письмо со сбитой кодировкой. Но он все же прочитал его и узнал, что оно с орбитальной станции «Мир», от самого Капитана. Капитан сообщал, что им не докладывают борща в тюбики, горячей воды второй месяц как нет, а во всем виноват его брат, крупный чиновник. Мальчик вырос, но не забыл эту историю. Он сам стал капитаном спецслужб и долго шел по следу, пока не нарыл компромат на одного Очень Крупного Человека. А потом, когда довел его до самоубийства, поехал на Гаити по горящей путевке, где нашел место гибели станции «Мир» и опустил на безмятежные волны Тихого океана венок в память о своем Капитане, что вел его по жизни, как компас.

Или вот история про одного человека, который был крупным финансистом, закалившимся в боях безумных девяностых. Под ним взорвали три «Мерседеса», но он не испугался ни разу. Однажды его нефтяная вышка сломалась, и он два месяца, стоя по колено в воде прямо в смокинге, вычерпывал нефть из скважины, в итоге заработав первый миллиард. Однако контузии и нерегулярное питание расстроили его организм, и этот человек ослеп. Несколько лет подряд он лежал, прикованный к койке, и писал книгу «Как пилилось бабло». А когда написал — сразу получил налоговую скидку и орден «За услуги Отечеству» VI степени.

Еще история про то, как злая домработница в одном доме на Рублевском шоссе разбила китайскую чашку династии Мин. Разбила-то ее она, но свалила все на хозяина дома. По этому поводу жена жившего там олигарха поругалась с мужем и дочерью, и они уныло пошли вдоль пятиметровых заборов. Много чего они видели, пока шли, а олигарх рассказывал дочери, как десять лет назад познакомился в клубе со стриптизёршей, которая потом спрятала его во время налета. И с тех пор уж всегда жили вместе. И так отец с дочерью расчувствовались, что решили вернуться, застрелить злую домработницу и жить дальше дружно, потому что жизнь, господа... была совсем хорошая!

А вот, кстати, и другая история: у одного мальчика посадили отца-олигарха. Когда папу увезли в Нерчинск, мачеха, прихватив тайные активы, бежала на какие-то непоименованные острова Карибского моря со стриптизером из «Красной шапочки». Мальчик остался один в гигантской квартире на Тверской улице в Москве. И тут вдруг к нему приехал дядя из Киева. Слово за слово, хреном по столу, дядя поселился у него. Летом они переехали на пришедшую в запустение дачу. Дядя уверял, что торгует сахаром, но когда мальчик открыл один мешок, то нашел там не сахар, а сплошной гексоген. И он догадался, что фальшивый дядя собирался взрывать дома в Москве. Мальчика хотели убить как лишнего свидетеля, но он сам застрелил дядю. Когда это случилось, из-за каждого куста на даче выскочили фээсбэшники (потому что раньше они вылезать боялись) и всех увезли. А перед мальчиком появился папа-олигарх, потому что его выпустили. Как-никак восемь лет прошло * — Березин В. Путь и шествие. — М.: АСТ, Астрель, 2010 г. С. 289. .

Другие материалы автора

Владимир Березин

​Монтажный цех Ильи Кукулина

Владимир Березин

​Мачо-путешественник

Владимир Березин

​Гибель бронзовых богов

Владимир Березин

​Правильно положенная карта