18+
15.11.2016 Тексты / Рецензии

Трубач прощается с трубой

Текст: Роман Сенчин

Обложка предоставлена ИД «Дикси Пресс»

Писатель Роман Сенчин о рок-н-ролльной прозе Романа Богословского.

Богословский Р. Трубач у врат зари. М.: Издательство Дикси Пресс, 2016. — 224 с.

Поколение нынешних тридцати — сорокалетних литераторов можно твердо назвать поколением рока. Если для их предшественников рок-музыка была контркультурой, андеграундом, экзотикой, то для этих писателей рок уже неотъемлемая часть культуры и повседневной жизни их персонажей. На страницах книг без всяких объяснений и уточнений встречается «Гражданская Оборона», Кинчев, БГ, СашБаш, Nirvana, Queen и так далее, и так далее.

Некоторые известные прозаики и поэты сами попробовали себя в юности в роли рок-музыкантов, а некоторые и до сих пор или, в довольно солидном для рока возрасте, стали петь и играть.

Не знаю, был ли рокером, является ли таковым нынче Роман Богословский, но его новый роман «Трубач у врат зари» очень достоверно показывает юность человека, хотящего играть рок.

Герой романа Олег Кастидзе после окончания школы поступает в музыкальное училище. С детства он играет на трубе, но постепенно пропитывается ненавистью к ней. Его тянет к электрогитаре, ударным; в училище он общается в основном «эстрадниками», ходит на тусовки неформалов, слушает «Креатор», «Кинг кримсон» и многое другое.

Очень важно время действия романа. Это 1996 и последующие два года. И хотя на страницах книги мы почти не найдем примет времени (кроме, пожалуй, цен на водку), но дух его передан удивительно точно.

Вообще я по-хорошему позавидовал многим страницам «Трубача...». Автору, как я понимаю, человеку уже за тридцать, удалось очень достоверно описать и своего героя, которому семнадцать — восемнадцать лет, и те сложные, одновременно и романтические и гибельные годы второй половины 90-х.

Читая книги о музыкантах, часто видишь, что автор в теории музыки разбирается слабо

Кроме стремления стать рок-музыкантом, своим мировоззрением, герой Богословского близок мне и вполне конкретными фактами биографии. Я тоже почти в то же время (в 1995 году) поступил на духовое отделение училища культуры небольшого провинциального города. Нравы там были почти такими же. Правда, наш преподаватель (я учился играть на кларнете) был заранее уверен, в отличие от Белкина в «Трубаче у врат зари», что ничего путного из нас не выйдет. Да и принимали на духовое ребят (и девушек), в большинстве своем не знавших даже нотной грамоты. Я был в их числе, но месяца два очень хотел узнать. Чтобы потом сочинять классные рок-мелодии...

Читая книги о музыкантах, часто видишь, что автор в теории музыки разбирается слабо. У Богословского же всё пронизано музыкальными терминами, при помощи их выражаются настроение героя, скорость попойки, чувства, динамика повествования; каждая нота и их доли имеют множество значений. И это здорово, по-настоящему художественно.

Вообще Богословский живописует — многие сцены буквально видишь. Подобное встречается в нашей современной прозе не так уж часто. Вот несколько примеров:

«Белкин подошел к своему столу, выудил из пакета литровую банку с компотом, открыл крышку, отглотнул сразу полбанки; сначала подбородок, затем кадык, потом живот его затанцевали, завибрировали округло, жирно, на широком лице педагога выступили капли пота».

«Я уже не могу оторваться, а она и не думает смотреть. А если не посмотрит в этот раз? А я ждал, беспокойный, уплотнившийся в джинсах...

И вот она по обыкновению наклоняет голову чуть влево, встряхивая копной. Глаза кажутся закрытыми, но выдают ресницы — подрагивают. Приоткрывается рот, и в этот момент происходит ее еле уловимое отключение от разговора с подругами — на одну секунду или меньше, но полная отчужденность.

И распахивается, летит в меня долгожданный, медленный, одурманивающий взгляд.

Я нахожусь как бы в прыжке, но не знаю, зачем прыгнул и когда приземлюсь».

«Гопники ходили по площадке, всматриваясь в нас. Они курили, бубнили, грызли семечки. Они, как звери в клетке, натыкались друг на друга, приглушенно матерясь».

«В гараже пели Iron Maiden, а это значило... Да чего это только не значило! Это значило буквально все!

Я бросился вниз по склону сквозь ветвистое бездорожье. Я бежал и падал. Бился о деревья чехол с трубой, оторвались у пакета ручки — это все понарошку! Я бежал к их голосам как будто навсегда, словно не нужно возвращаться назад — никогда. О, как труба мешала бежать, эта злая дудка! Медяшка, кусок металла, пропитанного моей слюной изнутри. Пересчитай, моя тусклая, сколько раз я харкнул прямо в твою медную душу — ты ужаснешься».

...отец Артем, к недоумению матери Ларика, которая и пригласила священника к сыну, чтоб тот перестал быть неформалом, рок-музыку приветствует

«Не проходило и вечера, чтобы Настюша не тусовалась у нас. Если мы пили — она не пила, курили — не курила, она просто как бы заводилась на вечер в комнате, словно временное домашнее животное».

«Отец Артем взглянул на Ларика. Ларик медленно поднял голову и посмотрел в глаза батюшке.

Я молча наблюдал за ними. Черные хвосты их, перетянутые резинками, одинаково расползлись по плечам, часть волос выбивалась наружу. Их брови, чуть поднятые словно в удивлении, отражали друг друга. Их губы, скулы, ресницы, кадыки, носы, их жизни... Отражаемое и отражение с разницей в двадцать лет...»

Кстати, об отце Артеме. Вернее, о его разговоре о рок-музыке с главным героем «Трубача...» Олегом Кастидзе и его приятелем Лариком. По сути, это центральный эпизод повести, хотя и находящийся в перовой ее половине.

Строго говоря, отец Артем, к недоумению матери Ларика, которая и пригласила священника к сыну, чтоб тот перестал быть неформалом, рок-музыку приветствует. Но: «Когда человек искренне ищет, пытается понять, разобраться, это рождает не только глубокие пронзительные произведения искусства, но и побочный эффект — водочка, винцо, травочка, героинчик. Но если вы хотите стать наркоманами, алкоголиками, то уж потрудитесь для начала: запишите пару гениальных альбомов, напишите несколько картин, книг, снимите фильм, а потом становитесь. Нет! Нам только героин в вену вводи! Только в глотку вливай!»

К сожалению, ни герой повести, ни его приятели и соратники по тусовкам и попыткам репетиций, на наших глазах ничего не создают. Автор не цитирует ни одной их песни, не делает нас свидетелями рождения потрясающей мелодии.

...юные всегда ищут тот рычаг, с помощью которого можно перевернуть мир

В финале Олегу Кастидзе назначают испытание — он должен сыграть на своей опостылевшей трубе одно из обязательных произведений. И Богословский подробно, сильно, понотно прописывает, как его герой играет эту мелодию. Неправильно, сбиваясь, понимая, что вот-вот его исключат из училища. Он прощается с трубой и одновременно входит в то состояние, что бывает у музыкантов в редкие минуты — каждый извлекаемый звук рождает целый поток мыслей, воспоминаний, ощущений, даже галлюцинации... Автор написал это поистине замечательно.

Книга «Трубач у врат зари» увидела свет. Не знаю, какова будет ее судьба. Предыдущую, дебютную, книгу Романа Богословского «Театр Морд» заметили, но в узком кругу, и «Трубачом...» автор словно бы дебютирует еще раз. Это нередкое нынче явление — публикуйся и издавайся, сколько душе угодно, но не рассчитывай, что публикации и издания сделают тебя известным. Для славы в наш век оглушающего потока информации нужно соединение очень и очень многих обстоятельств.

Надеюсь, для «Трубача...» они сложатся — книга не только хорошо написана, но и полезна. Для юных — чтоб не погибнуть в юности, для старших поколений, чтоб напомнить, что юные всегда ищут тот рычаг, с помощью которого можно перевернуть мир. Взрослым не стоит им мешать, но и отворачиваться и махать рукой тоже нельзя. Надо быть рядом, когда юность начнет переворачиваться вместо мира... Такой вот парадокс, но он, кажется, актуален для каждого нового поколения.

Другие материалы автора

Роман Сенчин

До «Тихого Дона»

Роман Сенчин

​Есть вещи...

Роман Сенчин

​​​Легкое перо Александра Снегирева

Роман Сенчин

​Проза с натуры