Споры.mil (часть девятая)
Текст: Владимир Березин
Фотография: из архива автора
Писатель-пешеход Владимир Березин об искусстве сетевых оскорблений.
Все они более или менее мерзавцы, и, глядя на них, просто тошно, но беда наша та, что тошнота наша никогда не доходит до рвоты.
Ф. И. Тютчев — Н. И. Тютчеву,
13 апреля 1868, г. Петербург
Лучше всего (и неуязвимей) стиль добродушного меланхоличного человека, который только-то и хочет, что разобраться в проблеме. Во-первых, у вас есть шанс действительно разобраться в проблеме, как это уже я рассказывал раньше. Во-вторых, кто лучше выглядит — добродушный человек, держащий за спиной монтировку или спорщик, брызгающий слюной, с выкатившимися от ненависти? Не будьте агрессивным внешне. Это и в жизни-то непродуктивно, а в социальных сетях и вовсе не нужно.
Есть известная история про то, как вежлив был Уинстон Черчилль, который и не подозревал о будущих сетевых перепалках, а много лет назад вёл переписку так: «„Сэр! Вечером 7 декабря правительству его величества в Соединенном Королевстве стало известно, что японские войска без предварительного предупреждения в форме объявления войны или ультиматума, грозившего объявлением войны, произвели попытку высадиться на побережье Малайи и подвергли бомбардировке Сингапур и Гонконг.
Ввиду этих вопиющих актов неспровоцированной агрессии, совершённых в явное нарушение международного права и, в частности, статьи 1 Третьей Гаагской конвенции, относящейся к началу военных действий, участницами которой являются как Япония, так и Соединенное Королевство, послу его величества в Токио поручено информировать японское императорское правительство от имени правительства его величества в Соединенном Королевстве, что между двумя нашими странами существует состояние войны. С глубоким уважением, сэр, имею честь быть Вашим покорным слугой, Уинстон С. Черчилль“. Некоторым не понравился этот церемонный стиль. Но, в конце концов, когда вам предстоит убить человека, быть вежливым ничего не стоит» * — Спенсер-Черчилль Уинстон. Вторая мировая война. Часть II, тома 3-4. — М.: 1991. С. 81. . Так он описывал происходящее в книге «Вторая мировая война», за которую (в частности) получил Нобелевскую премию по литературе.
Мне рассказывали, что в британских общественных местах, и даже в автобусах раньше часто висели таблички I don't get mad, I get even. То есть: «Я не злюсь, я делаюсь ровным». Это прекрасное пожелание избавиться от ссор в общественном транспорте и присутственных местах, но на самом деле, сообщали те же люди, get even значит говорить ровным тоном и сводить счёты. И в этом какая-то важная правда для современного тролля. Если уж вы хотите свести счёты и оскорбить человека, то сделайте это меланхолично и небрежно. Я уверяю вас, что это самое обидное.
Если вы выбрали себе собеседника, которого это не заденет — городского сумасшедшего или пьяного — тут уже вы сами виноваты. Но нормального человека задевают именно спокойные оскорбления. То же самое, кстати, касается и государственной пропаганды: если пропагандист кричит, плюётся, не может сдержать бешенства — это никуда не годится. Тут слабость казённой пропаганды, выдаваемой за усердие. Не очень умному начальству такое понравиться, но для вечности не подходит.
Британский подход мне очень нравится, ведь в нём заключён очень важный риторический приём — не прямое называние, а делегирование слушателю или читателю возможности додумать происходящее. Это некоторое преуменьшение (understatement). Оно совершенно прекрасно работает в рамках английского юмора, правда, не всегда применимо в обыденной жизни. Был такой случай во время Корейской войны в начале пятидесятых годов XX века. Один из батальонов Глостерского полка, на реке Имдасин был атакован превосходящими силами северо-корейской армии. В этот момент американцы связались с ними, и английский полковник отвечал: «А bit sticky, things are pretty sticky down here», то есть «Здесь несколько липко». Американцы решили, что всё не так уж плохо, а на самом деле на англичан насела целая китайская дивизия, воевавшая на стороне Севера. Подкрепления не было, и из более шестисот англичан осталось двадцать * — The day 650 Glosters faced 10,000 Chinese // The Daily Telegraph. 20 April 2001. .
Но в любом случае тролль должен знать, что для сторонних зрителей британская невозмутимость среди общей драки в баре куда лучше, чем испанская ярость. Это касается и русских споров за клавиатурой. Не пишите серьёзно, не разговаривайте с оппонентом на выдуманном возвышенном языке. Хуже разве что произнести, закатив глаза к небу: «Час мужества пробил на наших часах и мужество нас не покинет» или «Бывали хуже времена, но не было подлей». Троллинг — дело вообще не серьёзное. Меньше пафоса и эмоций, даже если ваши предки погибли в Освенциме, а вы разговариваете с антисемитом. Во-первых, если так, то зачем вы с ним разговариваете? Вы что, идиот? Во-вторых, пафос ужасно плохо смотрится. Он вообще чрезвычайно скоропортящийся продукт. Перефразируя детский анекдот, произнести пафосную речь в социальных сетях все равно, что написать в штаны на морозе: сперва тепло и приятно, а потом холодно и мокро. Главная проблема тут в том, что люди, вольно или невольно становясь троллями, сами начинают мыслить схемами, и попытки понять, как устроен мир превращаются в поиски своих и чужих. Эти схемы совершенно одинаковы со всех сторон, просто надо заменить «Абамку» (ну или каких-нибудь оскорбительных «пиндосов») на «Путлера» («русню»), или «Путлера» на «Абамку» (оскорбительные переделки фамилий вообще ужасны, сразу уничтожают ценность оскорбления, и показывают лишь слабость тролля). На первом шаге человек начинает говорить высокомерно. На втором — хамить: «Да мне глубоко плевать, что вы там себе думаете, и думаете ли вообще». На третьем — грубить: «Явно чего-то хочет. Посраться, или обосраться, это я не понял пока». На четвёртом — «он оказался заодно с мусорами, более того их защитником». Так и погибла белая идея, собственно, так и происходит большая часть разговоров, формирующих умонастроения. Рассудительный наблюдатель про себя повторяет за Бродским: «Если Евтушенко против колхозов, то я — за».
Троллить нужно иронично, но в меру. Многие тролли выдумывают ироничный вычурный язык, поинимается насыщенный странными словами — «Паки, паки... иже херувимы! Вельми понеже... Не то Карп Савельич Якин, не то Ивбайдена на Бидона ан Васильевич Бунша». Надо вам это? Нет, сторонний зритель не любит ни пафосных людей, ни кривляк. Если вас полюбили за эти качества — ждите беды.
И если уж зашла речь об эмоциях для тролля, то постарайтесь не материться. Люди, как правило, матерятся некрасиво. Особенно некрасиво матерится та прослойка, что образовалась между людьми работящими, привязанными к земле, станку или охотничьему промыслу, и теми, кто достиг мудрости и познал древние языки. Этот промежуточный класс матерится в сетях так, что его речь превращается в собачий лай. Это всё стыдно, удивительно некрасиво, и, уверяю, оставит у вас самих дурное послевкусие, даже если ваш оппонент не выдержит и ответит тем же.
Кстати, отечественный интеллигент часто хочет выругаться, обозвать как-то соперника, медлит секунду, собирается силами прежде, чем произнесёт и простое слово <нрзб>. Иногда он пишет его латиницей, заменяет отточием... Всё это никуда не годится. Говорите и пишите слово <нрзб> гордо и смело, вот как я сейчас. Но только делайте это к месту: суть в том, брат мой, начинающий тролль, все эти матерные слова, что патроны у бойца в подсумке. Будет он в ужасе палить в белый свет, как в копеечку — нехорошо, кончится их смысл. Будет жадничать, так не спасётся. Надо их расходовать помалу и метко — как снайпер.
Конечно, разозлить собеседника — святое дело, но тут важно самому не быть смешным. Выпишите в тетрадочку или специальный файлик «восточный орнамент» срамных слов — желательно в распространённых выражениях. Тут годится и простое «ну <нрзб> теперь», которым вы встретите пафосный пассаж собеседника или «приходи, Маруся, с гусем, чем-нибудь займёмся и закусим» — уже для его предложений, сделанных не по чину. И помните, что иносказание всегда действует сильнее, чем прямая обсценная лексика: она заставляет оппонента или зрителя хоть на секунду задуматься и остановиться, а это дорого стоит. Но если площадка позволяет прямые оскорбления, то не надо жеманиться.
Как мы уже говорили раньше, оскорбления в нашем богоспасаемом Отечестве — вещь подсудная. Я от души не желаю вам быть привлечёнными к ответу, и скорблю по тому времени, которое я застал. Это было время, когда всё, что произошло в Сети, должно было оставаться к Сети. Аргументация в спорах была внутренней, а не в виде внешней силы. Угрозы не были быть сильнее необходимых. Старички — насельники социальных сетей — помнят знаменитый оборот: «Вы меня не знаете, и это прискорбно», ну и дальше что-то про запах могилы. Этот пафос силы воспринимался тогда с юмором, потому что волки были сыты, овцы — целы, а пастуху стоял памятник. Но теперь всё чаще выходит, что все решили играть в футбол, а вратарь выкатил на поле пулемёт. Спору нет, хорошо, если у тебя есть пулемёт, чек из магазина на него, и ты хорошо умеешь стрелять. Но тут футбол, и призыв к извинениям в стиле какого-нибудь восточного князя всегда выглядит несколько неловко. Понятно также, сейчас и за ссылку можно срок получить (каламбур невольный), но тут всё же концепция в другом: как устроить потеху, чтобы нам за это ничего не было, и все ушли по домам без пролития крови. Но лучше уж вы будете рычать на незнакомых людей в виртуальном пространстве. Ведь в тот час, когда человеку страшно, и он ощущает несправедливость мира, он полон искренним возмущением. Поэтому ему хочется загрызть виноватых. Но виноватые оказываются очень далеко, а грызть кого-то надо. Поэтому он грызёт ближних, а то и домашних.