Лондонские всходы
Текст: Евгения Коробкова
Фотография: Brown Brothers (New York, N.Y.)
Обозреватель Rara Avis Евгения Коробкова о нелегкой судьбе Джека Лондона в России.
Очень тихо и незаметно интернет отметил 140-летие Джека Лондона, случившееся 12 января. Удивлена. Самый русский из всех нерусских авторов, на мой взгляд, заслуживает большего. Когда-то в СССР тираж его книг насчитывал пятьдесят миллионов экземпляров. И это не за красивые глаза, отсутствие двух передних зубов или величественную фамилию-столицу. Лондон был первым писателем-дровосеком, прорубившим нашему читателю окно в Америку. Раньше Драйзера, Хемингуэя и самого Михаила Таратуты он показал простому советскому человеку, что хорошие работящие парни живут не только в Советском Союзе, американский снег того же цвета, что и отечественный. Дуэтом с горячо любимым им Максимом Горьким этот американец-социалист напевал из-за рубежа не совсем правдивую песню про то, что социальные лифты функционируют и что простые парни могут трудом, только трудом и ничем, кроме труда, добиться любых высот. И даже — стать писателями (а чем ты хуже Мартина Идена?).
Поэтому Джека Лондона любили, почитали и удостоили высокой чести быть изданным в нашей стране еще при жизни. В числе его читателей значились первые ВИПы: Куприн, Есенин, Маяковский. Да что там Маяковский, томик Лондона украшал библиотеку самого бородатого нашего классика Льва Толстого. А уж какую книгу читали умирающему Ильичу, я и говорить не буду. Догадаться легко.
Лондон сам был <...> сверхчеловеком
Вообще-то, Лондон говорил, что в своих произведениях критикует ницшеанскую идею. Но увидеть это можно едва ли. Его героическая, мужественная литература, как снегом, поросла ницшеанской идеей сверхчеловека или (вспоминаем «Зов предков» или «Белый клык») — сверхзверя. Потому что Лондон сам был таким сверхчеловеком. Нелюбимый ребенок матери, сын улиц, воспитывавшийся в крайней нужде и в шестнадцать лет прослывший алкашом и хулиганом — стал одним из самых востребованных и состоятельных писателей своего времени.
Лондон разбогател благодаря Аляске. Отправившись туда с бригадой бродяг и авантюристов, он нашел там свое золото в виде сюжетов его знаменитых произведений: «Смок Беллью», «Дети мороза», «Дочь снегов»... Микс из снега, социализма и труда — главные составляющие его советской славы. И что от нее осталось?
Ровно двадцать лет назад я слушала по радио «Свобода» передачу, посвященную Джеку Лондону. Эфир вел Иван Толстой и, кажется, он сказал, что в современной Америке этого «Киплинга снегов» ужа не читают. Лондон выглядит сентиментальным, излишне беллетристичным, а слог его безнадежно устарел.
Лондон умер, не дожив до сорока лет от тоски, скуки и передозировки морфия. Двадцать лет назад американцы, которых опрашивали на улицах, говорили, что умирают от скуки, читая Лондона.
В день стосорокалетия писателя о нем не вспомнили ни радио «Свобода», ни Иван Толстой, ни топ Яндекса, ни ленты российских новостных газет. Неужели пятидесятимиллионный тираж растворился без следа, и мы забыли самого русского американца?
На карте России, где-то в Магадане, в верховьях Колымы я обнаружила озеро Джека Лондона. Местные жители говорят, что это — самое красивое и романтичное место Дальнего Востока. Свое название оно получило благодаря неожиданной находке первооткрывателей, обнаруживших на его берегу книжку Джека Лондона «Мартин Иден».
Нет, Лондон не умер.
Огромный тираж рассеялся по миру. Следы произведений Джека Лондона можно найти не только на берегу дальневосточных озер. Следы стиля Лондона мы видим и в «Повести о настоящем человеке» Бориса Полевого, и в легендарной «Территории» Олега Куваева и, что уж там говорить, в нашумевшем в фильме «Выживший» с многострадальным ДиКаприо в главной роли.
Минувшим летом, на ярмарке «Книги России», Джека Лондона вспомнил молодой дальневосточный писатель Василий Авченко. Он вздохнул о том, что Лондон не россиянин. «Если бы он родился у нас, то рассказал бы не о золоте Аляски, а о золоте Колымы, на которую у нас не нашлось своего Лондона», — сказал Авченко.
Как не нашлось, Вася? А чьи традиции продолжаешь ты, написавший недавно книгу «Кристалл в прозрачной оправе. Рассказы о воде и камнях», и воспевший особое дальневосточное золото?