Игра в...
Текст: Фазир Муалим
Фотография: Александр Антчак
Поэт и театральный критик Фазир Муалим о Лие Ахеджаковой.
Для начала давайте согласимся с некоторыми утверждениями, приняв их за аксиому. Первое утверждение: нет на свете, и быть не может, объективности, особенно, когда речь идёт о творчестве. Сам Бог сотворил этот мир таким образом, что он всячески избегает объективности, как бы человек ни стремился к ней. Вот, например, ночью человек говорит себе: «Истина в том, что на свете темно». Но тут встаёт солнце, наступает утро. И куда же делась вчерашняя истина о том, что на свете темно?
«Хорошо, — он скажет, этот предполагаемый человек. — А что ты можешь возразить на такое высказывание: „Ночь сменяется днём, день — ночью, и это объективно“?».
Отвечу так: вчера ночью тебе казалось, будто эта тьма вечна, а сейчас, немного расширив поле своего видения, тебе кажется, что неизменна смена дня и ночи. Если ещё шире открыть глаза, может быть, мы увидим нечто такое, что отрицает и это утверждение?
Человек создан одновременно средством (познающей личностью) и целью (познаваемым объектом), бытием и за-бытием, смертным и вечноживым. И у меня есть подозрение, что, когда человек пытается быть объективным, он полностью перевоплощается в объект, теряя при этом личностные, живые, свойства субъекта. То есть, теряя нечто очень важное и значительное в понимании мира. Поэтому нельзя безоговорочно доверять так называемому объективному положению дел. Другими словами, объективность — мёртвое знание, по которому не восстановишь вещь (в философском понимании) до истинного состояния.
И второе утверждение, с которым хочется, чтоб вы согласились или хотя бы имели в виду, прежде чем перейти к предмету основного сегодняшнего разговора: не должно быть у человека авторитетов-истуканов, потому что они пресекают полёт мысли. Это все знают. Просто напоминаю. В качестве иллюстрации сошлюсь на слова Саади: «Не переймёт от меня учения тот, кто в конце не сделает меня мишенью».
Но это вовсе не означает, что я призываю крушить авторитеты, стрелять в них или хотя бы плеваться. Нет. Просто хочется поделиться своим субъективным взглядом, соблюдая при этом некоторую объективность.
И последнее предуведомляющее вступление: я пишу эти слова ни для спича на юбилейном торжестве, ни для тоста за праздничным столом, ни в качестве поздравительного адреса для сайта театра, где служит актриса. Это обязательно надо отметить.
Несколько дней назад на своей странице в соцсети я выложил пост примерно такого содержания: собирался, мол, написать колонку о том, что актрисе театра «Современник» Лие Ахеджаковой исполнилось 80 лет, и хочется сказать что-нибудь «легкое, светлое, нежное». Не потому, что она моя любимая актриса, и от её игры на сцене у меня в сердце пробуждается весна. Просто в последние годы Ахеджаковутак часто ругают и проклинают, что захотелось восстановить справедливость и гармонию. Разумеется, я говорю о её образе в моем мире — ей-то самой от моей т.н. объективности ни горячо, ни холодно. Мы об этом договорились вначале, если помните. Стал я читать, смотреть и слушать её и о ней на дружественных к ней ресурсах. Каких только эпитетов не говорят: выдающаяся, великая, гениальная, легендарная. На одном сайте шёл разговор о том, как советская власть на корню истребляла лучшие таланты, но они каким-то непостижимым образом снова появлялись. И перечисляют имена: Тарковский, Рязанов, Ахеджакова. Я пил кофе в этот момент и поперхнулся. А как тут не поперхнуться!?
Примерно с такими рассуждениями я выложил пост, но что дальше началось!.. Пропускаю... Самое распространенное сравнение: Ахеджакова — Раневская наших дней. Прокомментирую так: мягко говоря, сильное преувеличение.
Лия Ахеджакова — хорошая актриса второго ряда. Даже очень хорошая, если вспомнить «Изображая жертву».
Мне говорят, артистка не виновата, что её так возносят и восхваляют. Допустим, возносит её (равно как и проклинает) чаще всего политически активная часть населения из-за откровенной гражданской позиции: с точки зрения одних, смелой и идейной, с точки зрения других — плоской и корыстной.
А мне — не скажу, что по барабану все эти политические страсти, но всё же я воспитываю в себе, и небезуспешно, чувство некоторого равнодушия, отчуждения и даже неприятия по отношению к ним. Поэтому восстановим в мире гармонию и объявим: Лия Ахеджакова — хорошая актриса второго ряда. Даже очень хорошая, если вспомнить «Изображая жертву».
«Тут у нас конец куплета». Иначе не напасешься эпитетов для действительно выдающихся актеров, которых мы можем смотреть и слушать в записи или видеть на сцене — начиная с «великих старух» Малого театра, стариков МХАТа и других столичных театров (Турчанинова, Рыжова, Яблочкина, Пашенная, Шатрова, Гоголева, Повелицкая, Бабанова, Фаина Шевченко, Фаина Раневская, Алиса Коонен, Зубов, Жаров, Ильинский и так далее и так далее) и кончая современными (Доронина, Чурикова, Фрейндлих, Неёлова, Терехова, Демидова). А как же вы хотели? Требуете по гамбургскому счёту? — вот он.
Я думаю, что эпиграмма Валентина Гафта, на которую, рассказывают, актриса обиделась в своё время, точно отражает положение дел: «Всегда играет одинаково / Актриса Лия Ахеджакова». Второе двустишие явно «пришито» после обиды: «Великолепно! В самом деле / Всегда играет на пределе».
Лия Ахеджакова начала своё служение актерскому делу в Московском ТЮЗе, где прослужила более 15 лет в амплуа травести. Первая работа в кино — также в роли мальчика — в картине Виктора Рыжкова 1968-го года «Возвращение». Но успех к ней пришел с фильмом Михаила Богина «Ищу человека» (1973г), где она сыграла маленькую роль девушки, которая ищет свою мать, потерянную в войну. Эта работа была отмечена международными призами. Однако всенародная популярность на актрису сошла после фильмов Эльдара Рязанова — «Ирония судьбы», «Гараж», «Служебный роман». Роль Верочки, секретарши («Значит, надо брать»), стала в сознании миллионов советских зрителей визитной карточкой актрисы.
В театр «Современник» Ахеджакова пришла в 1977 году. «Спешите делать добро», «Квартира Коломбины», «Мы едем, едем, едем...», но, пожалуй, лучший спектакль с участием актрисы, по моему мнению и мнению большинства зрителей (отзывы в интернете), — это «Трудные люди», где вместе с ней блистали Игорь Кваша, Валентин Гафт и Авангард Леонтьев.
Некоторые восхищаются её игрой в «Крутом маршруте». Но по мне, если и есть слабое место в спектакле, так это первая часть именно её роли. Её Зина Абрамова появляется на сцене, как будто только что из «Служебного романа». Такое ощущение, что актрисе жалко расстаться с понравившимся поклонникам образом. В итоге роль, которая могла бы иметь глубину и развитие, остается линейной. Невольный и, кстати, неуместный смех у зрителя при самом выходе на сцену её героини со словами: «Спокойно, женщины, отдыхайте. Меня сюда на минуточку» сглаживает контраст в восприятии между высокомерной женой большого начальника в начале роли и подавленной узницей в конце. Таким образом, то, что могло бы развиться до трагических высот, остается на комической середине. «Всегда играет одинаково».
Та же Верочка, секретарша из «Служебного романа», только в других условиях и состарившаяся, предстаёт перед нами и в спектакле Галины Волчек «Игра в джин». Пьеса американского драматурга Дональда Ли Кобурна поставлена в 2013 году для двух корифеев театра — Валентина Гафта и Лии Ахеджаковой. В прошлом году Валентину Иосифовичу по состоянию здоровья пришлось отказаться от роли. Однако Лия Меджидовна еще в хорошей актерской форме, и, чтобы не снимать с репертуара «Игру», Галина Волчек пригласила актёра Малого театра Василия Бочкарёва. И спектакль зажил новой жизнью.
Всё действие пьесы разворачивается за карточной игрой на террасе дома для престарелых. Фонсия Дорси (Л.М. Ахеджакова) и Веллер Мартин (В.И. Бочкарев) — люди из разных социальных слоёв. Он — образованный, успешный делец, она — не окончившая даже школы сотрудница жилищной конторы. Но в конце жизни оба оказались в одном печальном доме, где им «обеспечен круглосуточный уход». А ещё их объединяет азарт.
Спектакль в меру интересный, сожалеть о потерянном вечере точно не придётся. А поклонникам Лии Ахеджаковой однозначно окажется по душе: она там именно такая, какой они её привыкли видеть и ждут — смешная и немного грустная. А на поклоне ещё и — уставшая.