«Мир, — учил он, — моё представленье!»

А когда ему в стул под сиденье

Сын булавку воткнул,

Он вскричал: «Караул!»

Как ужасно моё представленье!»

Самуил Маршак

Мир вокруг нас устроен так, что честный обыватель оказывается наедине с огромным морем информации. Мужества у обывателя, как правило, недостаточно. Я имею в виду тот род мужества, который позволяет человеку перестать обрабатывать избыточные новости. Но обывателя обуревает гордыня: он хочет, чтобы мир, который окружает его, был счётен, понятен и подконтролен. Это древнее желание, и никто не упрекнёт человека в этом, в конце концов, нашим предкам тоже было интересно, бродит ли рядом с пещерой кровожадный медведь, а потом — в каком порядке будут чередоваться тощие и тучные годы. Но рациональный ум говорит, что мы не всегда можем сделать выводы из обильного потока новостей. Закупка гречки и туалетной бумаги превращается в ритуал, а не в гарантию выживания. Ровно то же самое происходит с досужими разговорами о политике.

В какой-то момент самые просвещённые обыватели заламывают руки и жалуются на то, что окружающие используют не рациональное, а мистическое мышление. Кто-то и вовсе начинает вспоминать советскую систему образования и показной материализм с ностальгией. От этого старшее поколение, к которому я принадлежу, испытывает некоторое удивление. Мы помним ещё Джуну и прочих мистиков при полном отсутствии социальных сетей. Я и сам время от времени поражаюсь, но не конкретным людям, а их соотношению. В те далёкие годы, дышавшие работой Кашпировского и Чумака, я думал, что большинство людей — стихийные материалисты себе не в убыток. Они могут иногда изображать умалишённых, но ложки мимо рта не пронесут и ассигнаций в камин не бросят. Остальные же (к примеру, десятая часть) — склонны верить тому, что американцы не были на Луне, зато нас всех облучают. В своей вере они непреклонны и готовы лечить зубы уринотерапией. Сейчас жизнь показала мне, что соотношение обратное.

Но споры в социальных сетях не умолкают, а ведутся только с увеличивающейся яростью. Никакого исследовательского начала в них нет, главное в этих криках — функция психотерапевтического выговаривания. Повторюсь, что упрёки в отсутствии школьного образования и незнании физических законов, бессмысленны. Школьные оценки к критическому мышлению не имеют ровно никакого отношения, и перед нами чисто мистический опыт. Те поколения, что со школы до гробовой доски изучали марксизм вовсе не стали марксистами, равно как и выпускники семинарий показывали нам вовсе не религиозный образ мыслей. Точно также, как успехи гражданина Маска, которые безусловно присутствуют, вовсе не предмет волшебства и уж точно не результат работы одного человека. Но обыватель не хочет знать подробностей, ему нужен эксцентричный супергерой.

Сейчас написаны тысячи книг про когнитивные искажения. Только их список составляет несколько экранов в Википедии. Один из самых красивых примеров связан с венгерским математиком Абрахамом Вальдом, что переехал в Америку. Во время Второй мировой войны он решал задачу о повышении живучести американских бомбардировщиков. Они возвращались с заданий с довольно большим количеством повреждений, но эти пробоины были распределены неравномерно: их было много в фюзеляже, меньше в масло- и топливопроводах, и совсем мало в моторах. Предлагалось усилить бронирование фюзеляжа, но Вальд говорил, что при равномерном поражении самолёта осколками, бомбардировщик с имеющимися пробоинами возвращается на аэродром, а вот другие просто падают.

Эту историю рассказывают часто. Но есть и другая, менее известная. Израильтяне пытались составить психологический портрет террористов-самоубийц, которые взрывались в автобусах. По всему выходило, что у этих террористов высокий социальный статус и хорошее образование. Но и там нашёлся свой Абрахам Вальд, предложивший включить в рассмотрение неудавшиеся теракты, и оказалось, что умные и не очень люди распределены равномерно в этой страте. Просто умные более успешны.

Есть и вовсе медицинское явление, которое называется парейдолия, то есть зрительная иллюзия дополнения. Это возможность видеть фигуры людей и животных на небе, размытых фотоснимках, в пейзаже и на ковре, висящем над кроватью. И это свойство не только больных людей: кто не искал на Луне человека с мешком, Каина, убивающего Авеля, и даже зайца. Да что там, все истории про созвездия на звёздном небе построены на этом. Близко к этому находится явление апофении, заключающееся в том, что из белого шума выделяют структуру и значимые взаимосвязи. Как пишут всё в той же Википедии: «Во многих случаях члены сообщества, погружаясь в моральную панику, начинают видеть несуществующие знаки, создают „вчитывание“ чужого знака в не принадлежащее ему семантическое поле, то есть поле значений. Вследствие такого действия все прочие элементы изображения или текста-носителя либо меняют свое значение, либо становятся как бы средой обитания нового знака (фоном). Такое явление называется гиперсемиотизацией».

В этом-то сущая беда — обыватель не может остановиться, потому что в нём сочетаются две страсти. Первая в том, что мир хочется сделать понятным, а вторая — доказать окружающим, что твоё знание о мире самое лучшее. И беда эта приходит не к тем людям, что честно отдают себе отчёт в собственном неведении, а к тем, кто горд начаточным знанием. Именно поэтому столь много людей с «хорошим советским высшим образованием» рубились друг с другом по поводу задачи «самолёт на транспортёре», не говоря уж о задаче (парадоксе) Монти Холла. Напомню, задача эта была из области теории вероятностей, и речь там шла об участнике телевизионного шоу, перед которым три двери — за одной из них автомобиль (приз) за другой — козлы (или ничего). Человек выбирает дверь, и ведущий, который знает, что где находится, открывает одну из оставшихся — и там козёл. Тогда ведущий предлагает человеку переменить выбор. Вопрос: увеличатся ли от такой перемены шансы на приз? Правильный ответ «увеличится», но он противоречит интуитивному пониманию теории вероятностей, причём именно «интуитивному ». То есть человек, имеющий смутное представление о вероятностях, начинает яростно биться за своё интуитивное представление, искренне считая его истиной. Горе тому, кто станет на его пути.

Вот в этом и есть punkt сетевых споров вокруг любых проблем. Именно неполное знание становится мотором srachs в Сети. Он сочетает веру и обломки знаний, лишённые систематизации. Стоит ли говорить, что в разговорах об истории или политике это проявляется куда более эмоционально.

То половодье информации, о котором говорилось выше, провоцирует это безумие. Оно, как говорят физики, «белый шум», хаос, из которого можно извлечь подтверждения любой теории, доказательства самого странного суждения. Сеть при этом устроена так, что даёт простор любому агностицизму. Человеку, у которого сгорел дом можно сказать, что этот дом он сам и поджёг, и пусть он докажет обратное: где сведения о том, что он был аккуратен с электроприборами и бережно относился к проводке? Не надо думать, что это происходит только в Сети: будучи призван в присяжные заседатели, я очень боялся тех дел, что связаны с сексуальными преступлениями и вообще всеми теми событиями, где одно слово против другого. Это ведь не задача из теории вероятностей, не история былых времён про бомбардировщик, похожий на решето. Это то, что происходит здесь и теперь, и от твоего здравого смысла зависят судьбы людей — с той или другой стороны судебного состязания. Господь меня миловал, но это не общее правило.

А вот социальные сети позволяют упражняться в критическом мышлении с минимальными потерями — разве что для самолюбия.

Всё это не значит, что не надо пытаться понять сложное. Просто всегда есть риски наших умозалючений. Это только так кажется, что если мы в частных разговорах выдаём желаемое за действительное, то ничего страшного в том нет. Увы, всё что высказано, остаётся в нашем мире, накапливается, и если распространять что-то, не отрефлексировав, если прикладывать к новости свой ужас и отчаяние, надо понимать, что где-то там далеко потрескивает от напряжения земная ось, и нажми посильнее, — мир провалится в тартарары.