«Викинг». Грязь без драматургии
Текст: Дмитрий Стахов
Фотография: с сайта kinopoisk.ru
Писатель Дмитрий Стахов посмотрел нашумевший фильм Андрея Кравчука «Викинг» и рассказал Rara Avis о режиссерских промахах.
Каждый любит чем-нибудь хвалиться. Тем или иным образом. Если нечем — что-то приврет. Похвальба автора этих строк будет совершенно правдива — ему, автору, посчастливилось быть знакомым с великим медиевистом Ароном Гуревичем. Гуревич в далекие 80-е годы ХХ века консультировал режиссера Станислава Ростоцкого во время работы последнего над фильмом «И на камнях растут деревья». Это была очень хорошая совместная советско-норвежская картина о походе норвежских викингов в земли ильменских словен в IX веке. С прекрасными актерами и великолепно выстроенной драматургией. Арон Яковлевич рассказывал, как он увидел часть отснятого материала. Например, сцену, в которой дочь конунга Сигню, влюбившаяся в пленного словена Кукшу, гладит того по щеке. Гуревич сразу отметил какой у актрисы прекрасный маникюр. Ростоцкому пришлось сцену переснимать. Ногти актрисе срезали намеренно неровно, сделали траурные каемки. А могли оставить как было. В те времена, ещё до возникновения популяции диванных экспертов, знатоков всего и вся, это могло пройти незамеченным.
Фотография с сайта kinopoisk.ru
Теперь не забалуешь. Эксперты знают всё. Спорят о форме и длине мечей конца первого тысячелетия по Рождеству Христову. Они выучили то, что называют «матчастью». Правда, никак не реагируют на подозрительную белозубость героев исторических киносаг. Зато на раз вычисляют антипатриотичность и антигосударственность. Русофобию распознают в мельчайших деталях. С ними не прикроешься авторитетом Арона Гуревича. Эти реконструкторы просто откажутся принимать аргументы от человека с таким именем-отчеством. Пусть и давно покойного.
Возвращаясь к теме «красы ногтей», следует отметить, что в вышедшем недавно на экраны фильме «Викинг» с грязью, в частности — под ногтями, — всё в порядке. Грязи там вообще хоть отбавляй. Да и в отличие от экспертов, автор этих строк не заметил в фильме каких-либо особенных исторических неувязок. Возможно, в силу своего дилетантизма. Например, его совершенно не удивило разрушение водопроводной трубы, по которой подавалась вода в осажденный дружиной князя Владимира город Корсунь. Эксперты все как один посчитали трубу стальной и возмутились. Однако если предположить — а так было на самом деле, — что водопроводные трубы тогда делали из свинца, то возмущение диванных сидельцев просто уйдет в свисток. Его, автора, даже не смутило то, что причинное место Рогнеды, той, которую Владимир сначала прилюдно изнасиловал, а потом взял в жены, выбрито. Смутили скорее хорошо отбеленные зубы как самой Рогнеды, так и прочих персонажей картины, но, с другой стороны, понятно, что скрупулезное следование деталям повседневной жизни Средневековья может завести слишком далеко. Тем не менее, невзирая на эти, и прочие мелкие детали, надо признаться, что смотрится лента с неослабевающим интересом. Парадоксально оставляя после просмотра чувство глубокого неудовлетворения. В чем же дело?
Фотография с сайта kinopoisk.ru
Дело, конечно, не в том, что в фильме «Викинг» отражено не то, чего ожидали как его хулители, так и те, довольно редкие, хвалители. Попробуем, хотя это самое трудное, взглянуть на картину в тех рамках, которые были явлены зрителю. Иными словами, постараемся отнестись к тому и только к тому, что есть в картине. И оценим суть наличного.
Фотография с сайта kinopoisk.ru
А суть заключается в том, что зрителю, к сожалению, не показан — или показан так, что распознать его нет возможности, — триггер, переключатель, из-за которого любвеобильный и драчливый князь вдруг, по непонятной причине, обращается к единому богу, принимает решение стать христианином. В этом обращении — суть, оно вроде должно ответить на любимый «киношниками» вопрос «О чем кино?» Да, в «Викинге» есть несколько ключевых персонажей — княгиня Ирина, вдова убиенного Владимиром, правда — чужими руками, князя Ярополка, — а также Федор, дружинник Ярополка, христианин, принимающий мученическую смерть от требующих человеческого жертвоприношения язычников, — которые могли бы выступить в качестве подобных переключателей или тех, кто подталкивает Владимира к принятию судьбоносного решения. Но их роль идет по касательной. Князь Владимир в исполнении Данилы Козловского не предстает перед нами человеком меняющимся. Его антагонист, Свенельд, в великолепном исполнении Максима Суханова, утверждает, что люди не меняются. А Владимир должен был бы измениться, не по щелчку, даже не по повороту переключателя, а последовательно, драматически, но этого не происходит — князь как был, так и остается — позволим себе оценочное суждение — мямлей, развития его души зритель не наблюдает. Возможно, из-за ограниченного актерского оснащения г-на Козловского, возможно, из-за неспособности режиссера, г-на Андрея Кравчука, объяснить актеру его задачу, возможно — и это, скорее всего, — из-за того, что сложная драматическая задача уже не может быть считана современным, привыкшим к картону зрителем, и оказывается снятой просто потому, что в наши дни стала лишней, превратилась в отрыжку и старой актерской школы, и высоких драматических задач.
Фотография с сайта kinopoisk.ru
Остальное, по скромному мнению автора этих строк, совершенно не важно. Длина меча, разрез глаз злобного печенега, неожиданно платонические отношения Владимира с Ириной, с которой, по имеющимся источникам, у него была как минимум «интрижка». Отсутствие драматического развития характера главного героя и порождает это чувство глубокого неудовлетворения. Было бы это развитие, да ещё поданное эстетически непротиворечиво, тогда можно было бы вложить в руки Владимиру АК-47, а печенегам быть на связи с активистами запрещенного в сегодняшней России Исламского государства. Все бы сработало, ибо достоверность и правдоподобие вырастают из психологической достоверности, а не из знаний о правилах личной гигиены княжеских дочерей IX века.
Заключая, можно сказать лишь то, что режиссер и съемочная группа всё прекрасно понимали. Иначе бы не поставили Владимира-Козловского в христианском храме во время его первой исповеди на фоне мозаики с изображением Авеля. Не в режиссерах, значит, дело...