18+
15.06.2017 Тексты / Авторская колонка

​«Турок в Италии»

Текст: Фазир Муалим

Фотография: из архива автра

Поэт и театральный критик Фазир Муалим о впервые поставленной в Москве опере Джоаккино Россини «Турок в Италии».

Разве с вами такого не бывало: сидишь в театре, опере или даже на лекции и тебя клонит в сон? И лекция, вроде, интересная, и опера, и спектакль именно такой, какой ты давно искал и не находил. Накануне ты выспался, пришёл сюда бодрый, но почему-то всё равно тебя тянет уснуть.

У меня есть как минимум три объяснения, почему это происходит. Банальную скуку, наиболее частую причину, отвергаем сразу, как мы уже договорились.

Во-первых, можно сказать, что человек в приятной обстановке просто расслабляется, и его убаюкивает волшебная музыка и прекрасные голоса исполнителей на сцене или монотонная речь лектора с кафедры. Допустим. Хотя сам я этому объяснению меньше всего доверяю.

Во-вторых, можно предположить, что усыпляет не расслабленность, а, наоборот, максимальная сосредоточенность: тебе интересно, ты превращаешься в абсолютное внимание — и как следствие быстро устаёшь.

Но мне ближе всего третье объяснение этого явления. Всем нам с детства жужжат в уши, что театр — храм, где происходит священнодействие. А хорошая лекция талантливого докладчика — тоже, заметим, почти что театр. Механизмы воздействия — те же, что и в храмах. Они нацелены на работу с подсознанием человека (кто-то называет это сердцем). А самая удобная дорога (щель в заборе сознания, я бы сказал) проходит через сон. Вернее — через состояние между явью и сном.

Я даже сталкивался с некоторыми ритуалами (равно процедурами) такой работы. Только не смейтесь: мы всё-таки о театре говорим.

У нас в горах, повыше, где люди не живут, есть одно место, «необитаемый» храм, куда возят детей, а иногда и взрослых, в которых вселились — я просил не смеяться! — злые духи. Туда возят этих несчастных (а может, и счастливых в своём неведении, кто знает), и эти люди там неожиданно засыпают, а просыпаются уже здоровыми. Тех, кому не суждено исцелиться, ещё на подступах охватывает волнение и тревога. Они начинают метаться, как стадо гадаринских свиней — упрямятся войти, с трудом уговоришь. А внутри беспокойно оглядываются по сторонам, бьются в истерике и успокаиваются, только когда вернутся вниз, в село, в привычный мир неясного, рассеянного ума. Смейтесь или нет, но я сам был свидетелем одного такого случая. Да и «какой тут смех», когда это, как и сама жизнь — метафора.

...опера, как мне подумалось, сохранила больше выразительных средств, нежели драматический театр

Итак, если однажды вы, сидя в зрительном зале перед сценой, на которой разыгрывается драма или пляшет водевиль, чуть было не помяли причёску впередисидящей дамы, стукнувшись лбом в её затылок, не беспокойтесь и не стесняйтесь — всё хорошо: механизм манипуляций и священнодействий над вашим подсознанием или сердцем запущен. Щелчок произведён, а дальше можно спокойно смотреть и наслаждаться спектаклем или испытывать раздражение. Чаще всё-таки, я полагаю, наслаждаться.

На этой неделе я оказался в опере. В качестве глубокого поклона этому виду искусства могу сказать, что опера, как мне подумалось, сохранила больше выразительных средств, нежели драматический театр. Например, эти широкие и демонстративно-неестественные жесты, которыми она как бы бахвалится. Театр, соперничая с кино, в попытках лучше отобразить «как в жизни» стыдливо отказывается от «фальшивых», как их часто называют, жестов и интонаций. А опера позволяет себе сохранить их, потому что она изначально не «как в жизни»: ведь никто из нас не поёт вместо того, чтобы разговаривать.

Ещё опера не прячет источник музыки, притворяясь, что музыка несётся откуда-то с небес. Вот они перед нами, музыканты и концертмейстеры — сидят со своими инструментами в оркестровой яме, играют, встают на поклон.

Ещё опера смело экспериментирует с цветом сообразно своему идейному и эстетическому замыслу. Ничего не стесняется.

В общем, она как ребенок: играет честно, открыто.

13 июня в Камерном музыкальном театре имени Б.А. Покровского состоялась премьера комической оперы Джоаккино Россини «Турок в Италии» на либретто Феличе Романи. Дирижер-постановщик — музыкальный руководитель театра, народный артист СССР Геннадий Рождественский. Ему же принадлежит сама идея постановки этой малоизвестной в России оперы, которая была поставлена в Петербурге в начале позапрошлого века, а после звучала только фрагментами. Режиссер-постановщик — Ольга Иванова.

Мне посчастливилось попасть на предпремьерный показ, когда опера как бы ещё пробует и зрителя, и сцену. Нет, казусов, конечно, никаких не случилось, за исключением того маленького курьёза, когда осветители перед началом долго не давали свет в оркестровую яму, так что дирижеру Алексею Верещагину пришлось воздеть руки к небу в направлении рабочего помещения осветителей и просить у них, как у богов: «Дайте свет оркестру!». Но это только вызвало у зрителя добрую улыбку и настроило на позитивный лад.

Действие происходит в XVIII веке в Неаполе. Сцена открыта. Слева вглубь уходят белые колонны — они изображают город, улицы, залы; напротив — справа — стена, обитая красным бархатом, олицетворяющая дом изнутри. Потолок над ними — из черного зеркала. Эти три цвета и составляют всю цветовую палитру постановки: одежды на героях и все предметы реквизита — только красные, чёрные или белые. Даже цветастые юбки цыганок, если присмотреться, расписаны красными розами разных оттенков. Художник-постановщик — Виктор Герасименко.

...опера, действительно, освежает сердце

Сюжет оперы таков. Потерявший благосклонность муз поэт Проздочимо (Азамат Цалити, баритон) ищет вдохновения, чтобы написать новую комедию. Цалити играет этакого озорного мальчишку, весёлого затейника и непоседу. У него даже очки на переносице сидят наперекосяк — одной линзой на лбу, другой — на щеке; а волосы взлохмачены так, будто только что сбежал от хорошей взбучки. Проздочимо понимает, что все старые сюжеты изжили себя и неинтересны. И тогда он идет на хитрость: решает записать историю, которая происходит с его знакомым доном Джеронио (Роман Шевчук, баритон), но для пущей интриги сам вмешивается и направляет события в нужное ему русло. Дон Джеронио подозревает свою жену Фиориллу (Надежда Гулицкая, сопрано) в измене. Действительно, Фиорилла очень ветрена и непостоянна: она флиртует с Нарчизо (Александр Бородейко, тенор), но когда в Неаполе появляется турецкий принц, богач Селим (Кирилл Филин, бас) охотно принимает и его ухаживания. Кстати, у Александра Бородейко очень приятный, чарующий и убаюкивающий тенор. Возможно, что именно он и был причиной того щелчка «по подсознанию», о котором я вначале писал, и не скука чуть было не сморила меня, а сладкозвучие.

Турок предлагает Джеронио продать ему жену. Джеронио в бешенстве, турок Селим пылает страстью, Нарчизо, поклонник Фиориллы, страдает, а поэт ликует (ещё бы — такой разворот для его комедии!)

Но тут в интригу вступает ещё один персонаж — цыганка Заида (Мария Патрушева, меццо-сопрано). Оказывается, она — та самая турчанка, которая сбежала в Неаполь, боясь, что ревнивый жених Селим её убьёт: он заподозрил её, невинную, в неверности. Когда бывшие жених и невеста встречаются в Неаполе, между ними снова вспыхивает страсть. Всё запутывается. Начинается комедия масок, комедия ошибок. Выяснения отношений, ссоры. Но в итоге всё завершается благополучно. Это ведь веселая, к тому же добрая история.

Исполняется опера на итальянском языке с русскими субтитрами. Но на самом деле в субтитрах и нет страшной необходимости: актёры играют так выразительно, что минут через десять-двадцать уже забываешь поглядывать на экран.

В фойе театра крупными буквами выведено высказывание Бориса Александровича Покровского, основателя МКМТ: «Будь я монархом или президентом, я запретил бы все, кроме оперы, на три дня. Через три дня нация проснется освеженной, умной, мудрой, богатой, сытой, веселой. Я говорю это не потому, что я служитель оперы и хлопочу за оперу, а потому, что я в это верю».

И, знаете, я-то ведь не служитель оперы, но тоже поверил: опера, действительно, освежает сердце.

Другие материалы автора

Фазир Муалим

​«Вишневый сад». Путеводитель

Фазир Муалим

​Медея водоплавающая

Фазир Муалим

​Светлана Немоляева. «Бешеные деньги»

Фазир Муалим

​Год, когда я не родился