Друзья, рады вновь видеть вас на Rara Avis. Мы начинаем наш третий литературный батл. Сегодня говорим о романе Алексея Иванова «Тобол».
Однако обсудить хотелось бы не только сам текст, но и тенденции. Поговорить о том, что современная эпопея (в век большого кино и сериалов) из себя представляет. Какие цели ставят перед собой авторы серьезных исторических романов. И вообще порассуждать о том, возможен ли в наше время правдивый исторический роман.
Итак, в правом углу нашего ринга — литературный критик Сергей Морозов, он считает, что эпопея в традиционном понимании сегодня изжила себя. В левом углу — литературный критик Алексей Колобродов. Алексей, наоборот, полагает, что современная эпопея в старой форме несет новое содержание. И несмотря на весомую дань традиции вполне отвечает мировым стандартам.
В роли модератора и рефери я, руководитель и главный редактор проекта Rara Avis. Открытая критика, Алена Бондарева. Итак, современная эпопея: за и против.
Критики, к бою!
«Тобол» А. Иванова. Современная эпопея: за и против
Модератор: Алена Бондарева
Иллюстрация: Дмитрий Чижов
Онлайн-батл. Что такое современная эпопея? Устаревшая форма или новое содержание? Литературные критики Алексей Колобродов и Сергей Морозов прямо сейчас спорят в режиме реального времени. Онлайн-трансляция завершена.
Алена Бондарева
Литературный критик, руководитель проекта Rara AvisАлексей Колобродов
Литературный критик
«Тобол» — эпос акватории в «годину смуты и разврата», либо в эпоху принудительной модернизации: вслед за «Тихим Доном» и «Угрюм-рекой», ряд куда менее равноправных аналогов опускаю. Кстати, эпос речной акватории через портретирование семей и сообществ, насколько я понимаю, эксклюзивно-русский жанр — да, американская литература вышла из речных «Приключений Гекльберри Финна», но выбрала другие пути сообщения; бурно развивашиеся железные, а затем автомобильные дороги. Поэтому, в силу сугубо национальной жанровой природы, такая эпопея, как «Тобол» будет пребывать вне определений «современного» или «несовременного» — ну, скажем, как к самой реке абсурдно применять подобные эпитеты.
Однако в пользу актуальности этого текста свидетельствует, что «Тобол», при всех его мушкетерских кондициях, еще и первоклассный экономический роман. Мысль Алексея Иванова о том, что сырьевая (в «Тобол»- эпоху речь о пушнине) экономика — для России одновременно благо, проклятие и генезис масштабного предательства — не нова, но, может быть, тоже впервые, настолько художественно убедительна.
Сергей Морозов
Литературный критик
Есть литературная традиция, а есть имитация.
В случае с «Тоболом» мы имеем дело с имитацией некогда популярного исторического романа на большую тему (победа над кем-то, освоение того, строительство сего). Попытку написать два толстенных тома на основе сценария к сериалу иначе как странной не назовешь. Получилось где пусто, а где густо. Вместо полновесного целостного повествования — хаотичный набор разрозненных эпизодов (серии можно пропускать без ущерба). В книге отсутствует единое скрепляющее начало, некая сверхзадача.
Роман начинается совершенно в стиле социалистического реализма: товарищ Гагарин, назначенный новым председателем тобольского обкома партии, готовится организовать ударные императорские стройки, «воспламенять Сибирь мартенами», поворачивать сибирские реки. Затем обещание великих свершений отходит на второй план, на повестке дня откровенная мыльная опера с участием остяцких «Олесь» и шведских Бригитт. Пока селенье спит. Параллельно идет сюжет из конца 80-х — начала 90-х: партийная верхушка перековывается в типичных российских олигархов, присосавшихся к государственной мошне. Тут же крутятся Иванов и Гдлян образца XVIII века. Заканчивается же все потугами на литРПГ: «Вам поступило новое задание — добыть пайцзу и кольчуги Ермака».
Иванов элементарно утонул в материале. Текста много, смысла мало. И это ставит вопрос о том, насколько перспективно развитие нового «большого стиля» за счет бездумного, неразборчивого, эклектичного сочетания всего со всем, обычного уже для современной российской прозы проецирования последних 25 лет отечественной истории на события далекого прошлого.
Эпика предполагает четкую картину мира и устоявшуюся систему ценностей. У Иванова, похоже, и то, и другое отсутствует.
Алена Бондарева
Литературный критик, руководитель проекта Rara AvisПока критики подбирают аргументы, хочу напомнить, что через некоторое время мы откроем онлайн-голосование. А в финале спора подведем итоги и выберем победителя.
Алексей Колобродов
Литературный критик
Сергей, относительно сценария к сериалу. Я тут вижу не странность, а, скорее претензию Иванова на создание русского Голливуда (прежде всего, да, в собственном лице) и приспособить к этому делу литературу, актуализировать ее через кино. Мне как-то в беседе Алексей сказал, что считает сериал самым живым и перспективным сегодня жанром. Но «Тобол» не сценарий, умелой рукой превращенный в роман, эта проза кинематографична изначально, сама по себе, то и дело перед глазами встает 3D-проекция, которую делали всеми своими красками и размахом Илья Репин и Василий Суриков. И, конечно, такие художники, скорее Дела, чем Слова, как Макс Вебер и Анатолий Чубайс — едва ли не самые вкусные страницы «Тобола» посвящены бизнесу (пушной рынок, меховая логистика, тогдашняя система пилежа и откатов) и тогдашним инновационным проектам.
Сибирь — наш Дикий Запад, случившийся на три века раньше, чем возник «вестерн», а вот Голливуда, во всяком случае, в качестве явления, формирующего нацию, у нас так и не вышло. И Алексей Иванов сейчас в одиночку работает таким вот не случившимся вовремя русским Голливудом. Независимо от результата — история сама по себе достойна всяческого интереса и уважения.
Теперь по поводу «пусто-густо». Но, собственно, любая эпопея так устроена — по принципу аритмии, единый энергетический темп выдержать на таком объеме невозможно. Упомянутый «Тихий Дон», «Война и Мир» содержат довольно внушительные сюжетные и эмоциональные пустоты, тут Иванов выглядит прилежным учеником.
Сергей Морозов
Литературный критикВы говорили о национальных истоках жанрах, а тут Голливуд, как-то одно с другим не вяжется. Ну и Сибирь не Калифорния с Техасом — совершенно разные территории, культуры, эпохи. Как-то одно с другим не вяжется, равно как и актуализация литературы через кино. Это совершенно разные области искусства, каждая со своей спецификой. И в «Тоболе» как раз очевидно, как сценарная скороговорка корежит то, что должно выглядеть как положено в литературе. Я читаю текст, а не картинки смотрю. И у меня по Сибири не ковбои ездят. Мне кажется. что ваша интерпретация жалит роман больше моей критики.
Онлайн-голосование открыто, решайте, чья точка зрения вам кажется более аргументированной.
Алексей Колобродов
Литературный критик
Тезис Сергея об имитации «исторического романа» — ну примерно понятно, о чем идет речь в русской и советской традиции. Да, это роман почти всегда этнографический, с заведомым погружением в чернозём, и в лучших, и в худших образцах, и даже при заведомом западничестве автора. Тут, безусловно, Иванов перебирает — некоторая языковая и интонационная посконность «Тобола» выглядит иногда пародийно. Но Алексей в своей писательской зрелости никогда не скрывал, что работает с готовыми конструкциями — это стало очевидно уже в «Блуда и МУДО». Из палп-фикшн сора и сетевых страшилок свинчены «Псоглавцы» и «Комьюнити». В «Тоболе» также использованы довольно внушительные блоки, но цементных швов между ними практически не заметно. Да и было бы странно сочинять на подобном материале (кстати, историческая основа «Тобола» совершенно достоверна, все персонажи — от русских конквистадоров до джунгарских военноначальников — абсолютно историчны, это вам не Дюма-отец) какую-то новую форму исторического повествования. Но имеющуюся Тванов использует (или, если угодно, имитирует) виртуозно и вполне функционально.
Естественно, в качестве основного стройматериала первым приходит в голову «Петр Первый» Алексея Н. Толстого. Алексей Николаевич в свою очередь, использовал наитие Дмитрия Мережковского (роман «Петр и Алексей»): убедительно показать век Петра Великого можно разве что в сплаве державного деспотизма и народной веры — бескомпромиссного старообрядчества, переходящего в сектантские фанатизм и изуверство. Иванов, уже в качестве канона, эту модель тоже использует, оба ее направление — как преображенское (кнут, дыба, топор), так и соловецкое (массовые самосожжения). Но тут есть важный нюанс. Дмитрий Львович Быков неустанно пропагандирует аналогию Иванова и Алексея Н. Толстого; думаю, на такую мысль его навел как раз «Тобол», контекстом петровской эпохи и самим образом Петра, внешне схожим с матричным алексей-толстовским: стремительность, пьянство, выкаченные глаза, эпилептический стиль правления, удовольствие от пытки и пр. Но! Алексей Иванов — в чем его великолепные чутье и знания — едва ли не первым из крупных имен, и совершенно справедливо показывает Петра Алексеевича отнюдь не западником, влюбленным и инфантильным. И ведь Петр им действительно не был. Его проект, вслед за Александром Невским и Грозным, прежде всего антикатолический и евразийский, современно выражаясь, деятельная и эффективная по результатам ревизия однополярности.
Сергей Морозов
Литературный критикЭпос — это когда все всерьез, а не когда конструктор собирают из того, что под ногами валяется. Поэтому пока опять вы проговариваете за меня: «Тобол» — это подделка. Виртуозность это сильно сказано — книга написана короткими эпизодами, и как верно заметил Константин Мильчин. совершенно без души. Это пережевывание событий без цели и смысла. Иванов, этим кстати. кичится. А какая эпопея без смысла и историографии. Петровские главы и сама фигура Петра с Меншиковым — совершенно лишнее в романе. Да, мы это читали в «Петре», и не знаю, зачем бы это читать вновь. Ну да, есть пассаж об империи в начале первой книги. Но он совершенно не работает дальше. Я не знаю о чем «Тобол», — о политике, об экономике (как говорите вы), жизни людей (как говорит он), крещении Сибири? Потому что четко и до конца — ничего из этого не представлено. Это компилятивно -реферативный труд, просто разваливающийся на эпизоды.
Алена Бондарева
Литературный критик, руководитель проекта Rara AvisУ нас появился первый голос, он отдан Алексею Колобродову.
Алексей Колобродов
Литературный критикСергей, ну мы живем в мире, где, хотим мы или нет, весь механизм — как Юрий Олеша говорил, плотно и причудливо сцеплен, искусства так или иначе взаимодействуют — и загонять литературу в какое-то гетто, где есть какие-то «национальные традиции», но нет полифонии и аналогий — обрекать ее на инвалидность и медленное помирание. А зачем? Какой смысл? Иванов как раз уверенно соединяет национальное и общемировое — и делает это вполне убедительно, в том числе обозначая для нашей литературы какие-то свежие направления и маяки. По-сектантстки от них открещиваться — как минимум, недальновидно.
Сергей Морозов
Литературный критикПро национальные традиции разговор завел, не я. «Угрюм-река», «Тихий Дон». При всем моем сложном отношении к этим книгам, Иванова в один ряд с ними не поставишь. Истоки «Тобола», скорее, в «кирпичах» Анатолия Иванова и Петра Проскурина. Иванов пишет такой типовой народный бестселлер (без народа в действующих лицах по сути), ну да, соединяя это с сериальным продуктом канала «Россия». На какие мировые тенденции вы ссылаетесь, для меня загадка. Это типичный наш продукт, российское производство. Ну да, он там отдает дань поликультурности. Но это донациональная поликультурность. То есть нечто совсем другое, о чем трещат нынче в каждом зарубежном романе. Ну и напихать какой-то иррациональности тоже не значит расцветить книгу и улучшить ее кардинально. Надо ж понимать, что мистические вставки только ослабляют общую конструкцию.
Алена Бондарева
Литературный критик, руководитель проекта Rara AvisДрузья, не забывайте голосовать.
Алексей Колобродов
Литературный критикСергей, небольшое лирическое отступление. Я очень был рад возможности поговорить о "Тоболе" вдвоем на публику - роман не избалован сколько-нибудь серьезными рецензиями и отзывами, хотя, на мой взгляд, это главное событие в русской литературе за последние годы. Но природа этого молчания понятна. Легенда гласит: первое полное издание «Пирамиды» Леонида Леонова (в 1994 году, незадолго до смерти патриарха она вышла приложением к «Нашему современнику») предложили отрецензировать Льву Аннинскому. Который добросовестно проработал роман, но рецензировать отказался, сказав, что за неделю сделать отзыв о романе, на который потрачено пятьдесят лет жизни, не считает для себя приемлемым. Понятно, что у Иванова на "Тобол" явно не полтинник ушел, но аналогичная зачарованность масштабом у коллег очевидно присутствует. С другой стороны, с целью, скорее всего, защититься от этого масштаба, возникают реплики о "компиляции" и "эпизодах", как правило, не очень аргументированные. Я это к чему? Эпос - явление многовекторное, полифоническое, тут не обойдешься однозначным ответом - о чем "Тобол". Да, и о политике, и об экономике, и о жизни людей, о долге и чести, о бремени имперства, свободе и деспотии, вере и иррациональной воле истории, и еще много о чем, и всё это - в убедительном симбиозе. И, кстати, вполне всерьез. Тезис о копилятивности, бездушии, мельтешении эпизодов опровергается очень просто - в книге десятки отдельных и сильных характеров, сделанных не только мастерски, но и с любовью. Кстати, еще одна верная примета эпоса
Алена Бондарева
Литературный критик, руководитель проекта Rara AvisУ нас сравнялся счет. Сергей тоже получил один голос.
Алексей Колобродов
Литературный критикКак это без народа в действующих лицах. В «Тоболе» не один народ, а народы — и в общем, от каждого есть, как минимум, один (на самом деле больше) запоминающийся и яркий типаж. Вот женские образы, над которыми вы впроброс поиронизировали — они, кстати, Иванова занимают больше мужских и вообще дамы у него получаются интереснее и тоньше, что было заметно уже в «Ненастье» (странноватый и пронзительный образ Танюши, жены Германа Неволина, эдакая вечная женственность, прямиком из символизма; вообще в брутальном романе про афганцев, как ни странно, масса мотивов Серебряного века). В «Тоболе» Иванов решает противоположную задачу — показать женщин, которые уже больше мужчин; мужественнее, чем самые крепкие, при власти, деле и вооружении, мужички. Своеобразный женский боевой интернационал: героическая остячка Айкони, эдакая таежная принцесса. Уставшая шведская валькирия, солдатская вдова, жена и любовница Брунгильда. Раскольничья воительница каторжанка Алена-Епифания...
Сергей Морозов
Литературный критикЭпизодичность романа вытекает из отсутствия у него тематической определенности. Если бы она была, то главки сплетались бы в единое целое и работали на этот замысел. От дельный разговор о персонажах и характерах. Тоже особого мастерства не увидел. Каждый нарисован парой мазков. Ремезов — любознательный пенсионер. Гагарин, как я и писал выше — партиец — олигарх. Табберт — очарованный Россией швед. Нет развертывания характеров. Ну и это понятно, столько народу нагнал. Что касается обширности эпоса. Так его развитие и заключалось в том, что он все дальше отходил от это абстрактной всеобщности. описания всего и вся. Двигался в сторону ведущей определяющей темы. иерархичности построения. Он должен отражать авторское видение, смелость автора — трактовать события вот так образом, и так судить героев и историю.
Алена Бондарева
Литературный критик, руководитель проекта Rara AvisУ нас появился лидер. Сергей Морозов. Три голоса против одного.
Алексей Колобродов
Литературный критикСергей, не оппонируя вашей реплики о «двухмазковозти» (хотя по каждому из означенных персонажей есть что возразить), просто приведу другие имена, где диалектика характера, безусловно, присутствует: владыка Филофей, князь Пантила, солдат Ваня Демарин, я уж не говорю о двух шведах из эпилога.
Сергей Морозов
Литературный критикНу не знаю, насчет персонажей. Для меня они в книге почти все в одной тональности, и ни один не вызвал сочувствия или какого-то там душевного движения. Все это известные типажи святителей, честных вояк, русалок-весталок и т.д.
Алексей Колобродов
Литературный критикСергей, о персонажах «в одной тональности». Не будем всё же забывать о фольклорном фундаменте авторских эпосов.
Алена Бондарева
Литературный критик, руководитель проекта Rara AvisИ все же давайте немного отвлечемся от текста романа и поговорим о тенденциях жанра. Каковы они?
Сергей Морозов
Литературный критикЧто касается тенденций. Они очень простые: большой разлапистый роман на полторы тысячи страниц, когда то литературное достижение, ныне является приметой принадлежности к жанровой литературе. Вон даже Маринина в полной тишине какие многостраничные эпопеи ваять стала. О фэнтези и говорить нечего. Иванов с «Тоболом» в этом же регистре работает.
Сергей Морозов
Литературный критикМне кажется, Алексей, вы очень много додумываете за автора. Это я по поводу империи и всего такого. На мой взгляд, Иванов просто был очарован ситуацией сосуществования народов и традиций и больше ничего. Популярная история, авантюрщина и мелодрама — вот три кита, на которых она держится книга.
Алексей Колобродов
Литературный критикЯ, кстати, аналогично недавно высказывался, и именно на этом ресурсе, о «Детях моих» Гузели Яхиной. Тоже претензия на эпос, фентези, маркесов и борхесов. Но при сравнении с «Тоболом» понятно, где механический конструкт, а где живая полнокровная история, уверенно вступающая в современность.
Алексей Колобродов
Литературный критикВажно не чем он вдохновлялся, а что в итоге получилось. О концептуальных и художественных достоинствах я уже попробовал высказаться, но, наверное, надо сказать и о читательском успехе. А он, насколько я понимаю, наличествует, и впечатляюще.
Сергей Морозов
Литературный критикЯхина и Иванов — явления одного порядка совершенно. И то, что они эксплуатируют формы, а не живут ими, лишний раз это подтверждает. Сочетать и соединять можно многое, но не все, а только то, что по-настоящему заработает. Большой роман Иванова не работает. Это с точки зрения качества текста, а то, что его покупают, не свидетельствует о высоких литературных достоинствах, только о читательских ожиданиях большого и светлого, как раньше писали. Но так уже не будет.
Алена Бондарева
Литературный критик, руководитель проекта Rara AvisДрузья, к сожалению время наше заканчивается. У нас остается пять минут на голосование. Далее подсчет голосов и объявление победителя. Время пошло.
Онлайн-голосование тут.
Алена Бондарева
Литературный критик, руководитель проекта Rara AvisИтак, онлайн-голосование закрыто. Со счетом 4:1 победил Сергей Морозов.
Обсудить балт и поделиться своими впечатлениями можно в группе Rara Avis на Фейсбуке. Всем большое спасибо за участие.