Кузнецов С. Калейдоскоп: расходные материалы. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2016. — 864 с.

Этот год начался с разговора о судьбе романа. Роман развивается или исчезает? Каким ему быть? Может его время прошло?

Четкого ответа не прозвучало. Но вердикт был оглашен: так жить нельзя. Раздались провокационные выкрики: обременительный для современной литературы канон большого русского романа — вон с парохода истории!

С парохода, так с парохода. «Баба с возу...», «меньше народу, больше кислороду». Желание облегчить, в общем, понятно: новое пробивает себе дорогу.

Все течет, все изменяет. Писать так, как писали встарь, глупо. Время требует новых форм и новых решений, нового языка и содержания. Но это не значит, что всякая новинка хороша.

Литературный сезон 2015/2016 года подарил нам новую форму — роман-конспект по мотивам того самого раскритикованного с позиции современности большого русского романа, за авторством Александра Снегирева («Вера»). Теперь новая заявка на оригинальность (без героя, без сюжета, без цельности и смысла) — книга Сергея Кузнецова «Калейдоскоп: расходные материалы».

Труд внушительный, можно даже сказать устрашающий по своим размерам, с претензией на глубокую мысль (у нас почему-то считается, что глубина содержания напрямую зависит от толщины книги), но на самом деле ее не выражающий. Причина тому — отсутствие собственной оригинальной концепции. Вариации на тему Экклезиаста («суета сует <...>, и нет ничего нового под солнцем»), тем более затянутые, не дотягивают до уровня нового слова в литературе и невероятных прозрений не содержат.

Для панорамного изображения XX века (а цель у автора, кажется, была такова), прямо скажем, слишком общо и водянисто

Подобно многим другим отечественным романам, замахнувшимся на серьезную тематику, книга Кузнецова находится в пределах, заданных общественными дискуссиями и интеллектуальной модой последних лет. С идейной точки зрения книга замерла где-то в 90-х: разве Ницше и Фукуяма не герои той поры? Все содержание восьмисот с лишком страниц сводится к нескольким тезисам: Бог умер, история закончилась, все повторяется, все бессмысленно, «остановись мгновенье!»

Для панорамного изображения XX века (а цель у автора, кажется, была такова), прямо скажем, слишком общо и водянисто. Стирание границ между текстом и реальностью, собственным и чужим вымыслом, мечтой, возможностью и действительностью ничего по существу не добавляет. Более того, выглядит искусственным. Прямое использование мотивов, сюжетов и героев Джозефа Конрада, Гайто Газданова, Дэшила Хэммета и многих других производит впечатление скорее отталкивающее: откровенное неуважение к авторскому праву (все вокруг колхозное, все вокруг мое!). Сколько шуму в свое время поднялось по этому поводу вокруг Михаила Шишкина. А ведь там были только выдержки. У Кузнецова прихватывание чужого идет едва ли не целыми произведениями.

Историософия «Калейдоскопа» озвучена автором уже в самом начале книги. Дальнейшее изложение представляет собой не столько ее обоснование, сколько иллюстрацию выдвинутых положений в картинках, местами даже, в порнокартинках. Тема секса в эпизодах, составляющих книгу, затрагивается автором с регулярностью, наводящей уныние, вне зависимости от того Париж 1913-го, Шанхай 1931-го перед читателем, или Москва 1985-го и 1968-го. «Вид разверстого женского лона зачаровал его <...>. Генри смотрит в этот кратер, в этот потерянный и исчезнувший мир, слышит звон колоколов Святой Руси, мелодию мазурки, тихий шепот на незнакомом языке». «Ее оргазм был широк и безбрежен, как Сена, разлившаяся за окнами дома на Елисейских Полях». «Божественный Стержень разряжается между ног Софии струей Божественной Мудрости».

Бог, секс, разговоры о смысле и назначении истории — эти темы проигрываются вновь и вновь, создавая искусственную картину повторяемости, однообразия и скуки. Тщательная выделка каждой главки, нарочитое подчеркивание ценности, значимости, прочувствованности каждого мгновения, лишь выделяет исходную мысль книги: «Исторические события <...> — это просто бесконечное развитие одних и тех же мотивов, как в музыке. Мотивы те же, а мелодия разная, аранжировки разные, все разное».

Идея не нова, про мотивы мы не так давно уже слышали. Прошлогодний роман Ильи Бояшова «Джаз» содержал сходную интерпретацию истории, как музыкальной темы, звучащей с завидным постоянством, несмотря на все отклонения от нее, в которые пускается в своих импровизациях Великий Джазмен.

Это не оригинальное произведение, а компиляция, переложение изученной литературы на определенную тематику

Тема, мотив — разница чисто терминологическая.

Но книги Бояшова и Кузнецова роднит не только музыкальное прочтение исторического процесса. Перед нами одна и та же форма романа, которую можно было бы коротко определить как роман-реферат, то есть произведения, в которых отправной точкой для построения является не действительность, а другой текст. Это не оригинальное произведение, а компиляция, переложение изученной литературы на определенную тематику. У Бояшова основой книги, как у всякого уважающего свое личное время студента, становится «Википедия» и «Яндекс», Кузнецов подходит к делу более ответственно, опирается на художественные достижения XX века и культурологические исследования. В итоге — мелодия разная, но мотивы-то те же.

Творческая свобода автора в обеих книгах оказывается, с одной стороны, существенным образом ограничена, с другой — ему даруется право на чистый произвол в очерченных пределах. Можно как угодно менять и интерпретировать исходный текст, сюжет, информацию, главное умело вплести их в состав реферативного изложения, подчинить определенным целям и задачам.

Все это, наверное, с технической точки зрения чрезвычайно интересно, причудливо, даже забавно. От «Калейдоскопа» вообще веет интеллектуальным развлечением, литературной викториной. Упражнения в форме развивают писательское мастерство и раздвигают горизонты творчества. Неудачный опыт все равно несет в себе некий позитивный итог. Но для автора, не для читателя. Увлеченность приемом демонстрирует откровенное пренебрежение к последнему. «Джаз» Бояшова, и «Калейдоскоп» Кузнецова — книги в читателе не нуждающиеся. Впрочем, и читатель вряд ли испытывает потребность в проверке пространных рефератов, маскирующихся под роман. Оценку «не зачтено» можно ставить, не вникая, только за превышение установленного объема работы и сомнительность авторского вклада в текст.