Кто не цитирует в метро про себя его строчки: «Станция Речной вокзал, поезд дальше не идет»? Да, поезд дальше не идет.

Нет другого бескомпромиссного автора, который был бы так же честен с собой, как Немиров, для которого существовали лишь искусство и поэзия. Может быть, именно поэтому его книги выходили маленькими тиражами: 50–100 экземпляров. Немиров находился в тени, но был при этом значимой фигурой: один из идеологов сибирского панка («Инструкция по Выживанию», «Чернозем», «Гражданская Оборона»), активный участник «южнорусского вторжения» в современное искусство. Когда-то существовало товарищество «Искусство или смерть!», куда входили М. Немиров, А. Тер-Оганян, В. Кошляков, Ю. Шабельников и другие, потом он основал Международное Товарищество Мастеров Искусств «Осумасшедшевшие безумцы». Как художник участвовал в эпохальных выставках: «Жупел» (1988 г. Ростов-на-Дону), «Провинциальный авангард» (1988 г. Ростов-на-Дону) и прочих. В начале нулевых в «Русском журнале» публиковалась серия эссе Немирова «Все о поэзии».

С Немировым можно не соглашаться, но важно помнить — он всегда стремился к справедливости и к тому, чтобы заставить читателя смотреть на поэтов непредвзято

Писал он, не боясь затрагивать «неудобные» темы, например, отношение к Бальмонту и Брюсову: «Так что вы уж, братцы, выберите одно из двух — или прекратите кричать о „серебряном веке“ как о „звездном часе“ русской культуры, — либо уж объясните тогда, на каких основаниях вы его основоположников — Бальмонта, Брюсова и т. п. отвергаете в пользу их третьесортных эпигонов Гумилева, Ахматовой и так далее». С Немировым можно не соглашаться, но важно помнить — он всегда стремился к справедливости и к тому, чтобы заставить читателя смотреть на поэтов непредвзято. И чем бы ни занимался Мирослав Немиров, во всем присутствовала невероятная свобода, на которую отважиться могут немногие.

В его стихах, резких и непреклонных, в этом «безадресном вопле ярости», через глумливость и матернымй слог проступает утонченный и поэт, выбравший именно «барачный» язык для общения с миром. Вот и в цитируемом ниже стихотворении легко узнается пушкинское «Брожу ли я вдоль улиц шумных...».

Какой печальный праздник Первомай!
По выходным счас ничего не продавают,
Сидят граждане, позапершись по домам,
Одни солдатики, печальные, гуляют.

И я брожу меж них туда-сюда
По двухэтажным улицам воскресным,
И жизнь уходит, как меж пальцами вода,
Чрез эту пыльную унылую окрестность.

Но верю я, что есть такая дверь,
Где все не так, где все совсем другое,
Где чудеса! Где гости! Где портвей!
Как будто в молодости! Будто при застое!

Где за накрытым все сажаются столом,
Где нету нужды думать, много ль водки
Оно закуплено, где имеются при том
И незнакомые — и незамужние! — красотки;

Где дикой громкости орет магнитофон,
Отчаянною музыкой пленяя,
Где, засадив стакан, другой, потом
Все в пляс как вдруг бросаться начинают;

Где вот уж вечер, вот уж ночь, и вдруг -
Всех вдруг задумчивость волною накрывает.
Все начинают приглашать подруг,
Попарно сильно с ними танцевают,

И я брожу, хожу туда-сюда,
И я ищу, ищу я двери эти...
Но это видно, только дивная мечта!
Ах, как печально жить на белом свете!