Неожиданное «Тушино»
Текст: Фазир Муалим
Фотография: из архива автора
Поэт и театральный критик Фазир Муалим о новой центричности и Островском на окраине города.
Мы уже свыклись с идеей, чем ближе к центру, тем слаще жизнь. Все музеи — в центре, театры — тоже. Прорываемся к центру, как зверь к потрохам жертвы.
«Неужели это правда? Неужели мы так страшно, до абсурда, центроцентричны, настолько, что выходим за пределы Садового кольца с ощущением, будто проваливаемся в глубокую провинцию?», — спрашиваю я у своего приятеля Йонаса, в надежде, что ему со стороны виднее. Йонас — немец, он изучает современную русскую жизнь по драматургии Островского. В какой бы город России он ни приехал, если там есть театр и если там дают Островского, он ставит своим долгом сходить в этот театр. Я считаю, что он поступает правильно. Если бы я жил в Германии, я бы тоже изучал норов и нравы немцев по Лессингу или Гёте.
«На севере Москвы, у метро „Бабушкинская“ — говорит мне Йонас, — есть интересный театр — Историко-Этнографический. Там на сцене дают чистую пьесу, без режиссёрского „я так вижу“. Тебе должен понравиться. Сходим, mein Freund?»
Я согласился, хотя в глубине души роились сомнения: так далеко от центра — разве может быть что-то стоящее?
Может! — отчитаюсь я сразу и однозначно.
Я смотрю спектакль — как будто читаю пьесу, вглядываясь в своё воображение. Словно я не в зале сижу, а в своей же голове.
Пьеса А.Н. Островского «Тушино» — одна из самых малоизвестных. Она написана в 1866 году. В своё время вокруг неё шли споры: кто-то встретил пьесу нападками, другие, наоборот — восторгом.
Так, писатель и журналист Боборыкин говорил о ней: «Это смесь историко-бытовых картин с очень рыхлой любовной интригой... народно-государственная драма низводится на степень жанровых картинок, производящих даже в печати весьма низменное действие».
Михаил Мизюков, режиссёр и художественный руководитель театра, не побоялся обратиться к неизвестному Островскому
А газета «Голос» возражала ему: «В обществе и в печати довольно распространено мнение, что „Тушино“ — слабейшая из драматических хроник г. Островского. Мы не разделяем этого мнения...» Музыкальный критик Кашкин в «Русских ведомостях» вспоминал, что «Тушино» ему «чрезвычайно понравилось необыкновенной силой и жизненностью картин, быстро сменяющих одна другую».
Похоже, разногласия в оценках пьесы сохранились и по сей день. Достаточно сказать, что в Москве (а возможно, и в современной России) это единственная постановка драмы.
Тем не менее Михаил Мизюков, режиссёр и художественный руководитель театра, не побоялся обратиться к неизвестному Островскому.
«Тушино» — драматическая хроника в стихах, рассказывающая о Смутном времени и двоевластии на Руси, когда в Москве сидел царь Василий Шуйский, а в Тушино — Лжедмитрий Второй, прозванный Тушинским вором.
Кстати, скажу, чтобы не сложился ложный вывод, что политические раздирания центра — не тот способ рассредоточения центра, к которому я призывал, начав разговор. А я говорил о другом — культурной многоцентричности, предполагающей, на мой взгляд, не борьбу и конкуренцию, а восторг и восхищение, и взаимное влияние.
Однако и «Тушино» не о царе и самозванце, хотя они тоже появляются на сцене наряду со множеством действующих лиц разных сословий того общества. В спектакле занята вся труппа этого небольшого театра. Но центральное место в повествовании занимает судьба семьи московского дворянина Редрикова, сыновья которого в силу обстоятельств оказываются во враждебных лагерях: старший Максим — с тушинским вором, младший Николай — на стороне законного царя. Об актёре Игоре Стаме, играющем роль Максима, некоторые положительные отзывы на просторах Интернета, как говорится, встретить можно. Я с ними согласен, ничего не возразишь — хорош. Но я хочу обратить внимание и на другого артиста — Андрея Безымянного в роли второго брата. Сам Островский, анализируя игру петербургского актёра Сазонова в этой роли, писал: «В моей драме „Тушино“ в роли молодого Редрикова он обнаружил много нежности, много искреннего чувства, и опять — совершенно по-русски». Мне кажется, эти же слова вполне могут быть отнесены и к игре Безымянного. Кстати, о русскости. Когда оказываешься в стенах этого театра, то как будто сразу попадаешь в мякоть, вглубь русской истории, как я себе её представляю: всё кругом из дерева, не крашенного, не лакированного. И декорации спектакля из дерева — изба, царские покои, помост. Звучат монастырские распевы. К антракту ко всему настолько привыкаешь, что, когда заходишь в буфет и видишь чайные пакетики вместо самовара, тобой овладевает лёгкое недоумение. Самовар, конечно, тоже есть — только в качестве экспоната.
Но вернёмся к спектаклю, потому что я не всех актёров назвал, которых хотелось бы запомнить, чтобы проследить за их дальнейшими творческими поисками и успехами. Прежде всего, это актёр Михаил Клюшкин в роли ростовского воеводы Сеитова. Знаете, есть артисты как солнце, льющееся лучами вокруг: когда они на сцене, такое ощущение, что и всем остальным актёрам уютно в своих ролях. Как будто они не только свою роль играют, но всю ситуацию. Таков и Михаил Клюшкин.
МГИЭТ не пытается повторить тот же Малый за пределами Садового кольца, а создаёт свой уникальный театр
С ролью Людмилы, дочери Сеитова, в которую влюблён младший Редриков, произошла вот какая странность. На мой взгляд, девушку начала XVII века Островский написал как женский идеал своего XIX («новая попытка со стороны г. Островского нарисовать идеальную русскую женщину», — журнал «Голос», 1867г.), а красавица Карина Фадеева сыграла её как идеал или даже некое смутное представление об идеале прошлого уже из нашего времени. Поэтому роль получилась схематичной.
Зато очень жизненные были старшие Редриковы — мать и отец: их играют Виталина Отраднова и Дмитрий Колыго. Они на сцене пульсируют страхом. Атмосфера тревожности времени в первую очередь передаётся через их игру.
Актёру Николаю Атропову было тесно в роли Беспуты. Мы с Йонасом смотрели и ждали, когда же он вырвется из рамок и воскликнет: «Быть или не быть?».
Но МГИЭТ — это не тот театр, который позволяет себе отступать от пьесы. Он честный по отношению к автору. Щепкинская школа, ученики Малого театра. Но прелесть ситуации в том, что МГИЭТ не пытается повторить тот же Малый за пределами Садового кольца, а создаёт свой уникальный театр.
Пусть и не с аншлагами проходят спектакли (по крайней мере, в день, когда мы посетили его, было очень мало зрителей) — но это только потому, что о нём не все слышали в своей центрозацикленности. Говорю вам: это интересный театр. А протоптать дорогу к новым центрам на любых окраинах — дело наших ног и, если хотите, сердец.