18+
20.01.2016 Тексты / Авторская колонка

​Медея водоплавающая

Текст: Фазир Муалим

Фотография из архива автора

Поэт и театральный критик о «Медее» Камы Гинкаса, Ясоне и колбасе.

В Московском Театре Юного Зрителя идёт «Медея». Если говорить всю правду об этой постановке, то нужно обращаться к большому словарю русского мата Плуцер-Сарно. Поэтому я лучше вдохну полной грудью, выдохну, успокоюсь и попробую своим привычным языком, спокойно, насколько это возможно, рассказать, чем вызвана подобная реакция.

Спектакль идёт всего час-тридцать, но несмотря на это создаётся впечатление затянутости некоторых сцен. Герои те зрители, кто выдерживает все полтора часа. Зал, пока смотрел, исходился в кашле — признак раздражения, если не отвращения.

Режиссёр спектакля — Кама Гинкас. Убейте меня, расчлените моё тело в духе античной трагедии, — но я восстану против этого театрального бога и скажу: постановка отвратительная! Прежде всего, навязыванием режиссёрских ассоциаций. Мне, зрителю, не нужна эта пережёванная пища из режиссёрского рта. Я не птенец, и этой пищей брезгую. В театр хожу, чтобы у меня разыгралось воображение, и возникали аллюзии. Я хочу сам думать и додумывать, примерять на себя классические сюжеты или держаться от них в стороне — по своему выбору.

Медея и Ясон курят сигареты с фильтром

Сценарий для спектакля составлен из текстов Сенеки, Жана Ануя и стихов Бродского. Действие происходит непонятно где: левая сторона сцены — полуразрушенный амфитеатр, правая — то ли общественный туалет советских времён, то ли заброшенный бассейн. Течёт из крана, пол залит водой, в ней актёры по очереди бултыхаются, когда выкрикивают свои тексты — растерянно стоят по колено, когда спокойно произносят. Красиво, конечно, но непонятно зачем. По всей сцене разбросаны пустые бутылки и жестяные банки, которые при необходимости используются в качестве пепельниц, как и положено у нас в кухнях. Да, да, Медея и Ясон курят сигареты с фильтром. На ступенях амфитеатра стоит старая замызганная газовая плита. Медея и кормилица то и дело чистят картошку в большом железном ведре. Иногда Медея рассматривает картинки в модном журнале, иногда читает с листа формата А-4. Кормилица в бушлате и стрижена под зэчку. Медея всё время корчится на сцене. Актриса Карпушина, которая её играет, корчиться умеет — это у неё получается красиво: опыт работы с Романом Виктюком даром не прошёл. Но когда она то и дело оголяет бёдра, это смотрится чересчур натуралистично. Скорей всего, фантазии режиссёра к тому и клонили, так как в некоторых сценах, к примеру — повторяющиеся движения рук между ног или голова, утыкающаяся в пах то Ясону, то даже царю Креонту. Зачем? Как будто история Медеи — это история про похоть, а не про страсть!

Натуралистичность призваны подчёркивать и другие детали. Например, настоящая тушка курицы, которую разделывает Медея, держа перед собой, чтоб зритель видел. Или эпизод, когда кухонным ножом, которым она недавно чистила картошку, Медея отрезает головы своим младенцам на разделочной доске. Слава богу, вернее, богам (в данном контексте), вместо младенцев были куклы, но всё же. В античном театре, кстати, все смерти происходили за сценой. То есть на сцене о них только сообщалось.

По версии Гинкаса Ясон, похоже, ходил не за золотым руном, а за колбасой

Ясон в постановке МТЮЗа — какой-то жалкий, затюканный размазня. Он появляется на сцене с двумя полными продуктов пакетами, из которых торчат и свисают ленты сосисок. По версии Гинкаса Ясон, похоже, ходил не за золотым руном, а за колбасой. Большую часть сцены Ясон почему-то стоит с этими пакетами, не ставит их. Из какого супермаркета вернулся он, я, к сожалению, не скажу — не смог разглядеть рисунка. Однако, несмотря на пакеты в руках, одет Ясон парадно, в костюм, при галстуке; даже белый носовой платок из нагрудного кармана торчит. И конечно, он тоже булькнет в воду: не зря же она льётся на сцене.

Не преминет поплескаться в этом туалете и царь Креонт. Его играет Игорь Ясулович. Вот как он появляется на сцене. Выходит огромная золотая маска в красном плаще; из-под плаща, словно из будки стрелочника, выбирается Ясулович-Креонт, оставляя плащ с золотой маской стоять у стены. После монолога Креонта Медея, обращаясь к залу, объявляет: «Народный артист России Игорь Ясулович». Что это, зачем? Может, подобный приём должен показаться стильным — объявить посредине действия одного из актёров? Завершив роль, Креонт хватает в охапку свою плащ-будку и удаляется, шлёпая по воде.

В другом месте после речи Медеи Ясон спрашивает: «Что это?» — Медея сокрушенно отвечает: «Николай Кун. Легенды и мифы Древней Греции». Вообще, такое ощущение, что бедная актриса Карпушина мечется между всеми сущностями: она и Медея, и чтица стихов, и ведущая капустника.

Существует дурацкое мнение, мол, если творческий акт вызывает полярные реакции, значит вещь удалась. Если задуматься, это ерунда. Бывают вещи талантливые, а бывают фальшивые. Талантливая постановка, как стихия, охватывает тебя, пусть даже и противоречит твоей эстетике, а фальшивая — отталкивает в скрытом смущении, как бы ни открылась фальшь.

Другие материалы автора

Фазир Муалим

«Волки и овцы»

Фазир Муалим

​«Вишневый сад». Путеводитель

Фазир Муалим

​Развод по-мужски

Фазир Муалим

​Театр «Ромэн» и культ личности