— Мария Васильевна, почему, по-вашему, на почве богатейшего славянского эпоса не возникло такого разнообразного этнического фэнтези, как на ниве кельтской или скандинавской мифологий?

— Дело в отношении к своему наследию. Например, в других странах в раннехристианские времена были записаны эддические и прочие сказания. А у нас с приходом христианства исконных славянских богов, с которыми наш народ жил тысячелетия, записали в бесы. И принялись карать за любое о них упоминание.

— Еще я вспоминала, кто из писателей-фантастов обращался к славянской мифологии. Список небольшой: частично Михаил Успенский в «Приключениях Жихаря», Сергей Лукьяненко в «Острове Русь», Андрей Белянин в отдельных книгах, что, в общем-то, с его стороны было несерьезно...

— Белянин, я считаю, прекрасный писатель, но он искренне верующий, православный человек, поэтому ждать от него серьезного разговора о славянской мифологии не стоит...

— В том и суть: все, кто так или иначе затрагивал мифологические образы, делали это довольно иронично...

— Это, конечно, феномен, над которым стоит поразмышлять. Взять хотя бы экранизации наших сказок: все они сделаны с каким-то присвистом, даже знаменитые фильмы Александра Роу пародийны на 115%... Дети видят на экране придурковатого царя Агафона в короне набекрень, юродствующих кикимор и леших — а на другой чаше весов Толкин с его таинственными, харизматичными эльфами. Сами подумайте, в кого больше захочется играть? К сожалению, традиция продолжается и сейчас. Недавно вышедшие мультфильмы о богатырях — это что, пропаганда нашей истории и культуры?..

— Почему именно Толкин так популярен?

— Толкин стоит на километровых пластах западноевропейской этнографии, которую он отлично знал, и эти знания чувствуются в его текстах на глубинном уровне. Они, как медовая роса, все пропитывают. К тому же, он первым начал работать в этой теме.

— С чем вы связываете не только внутрицеховое, но зачастую и читательское пренебрежительное отношение к писателям-фантастам и писателям, работающим в жанре фэнтези? Детективщики, по-моему, не так страдают...

— К написанию фэнтези зачастую обращаются троечники, которые ничего не знают и знать не хотят. Эти люди неспособны создать нормальный исторический роман, ведь ради него матчасть учить надо. Вот они и обращаются к фэнтези, ошибочно полагая, будто здесь «что хочу, то ворочу» — был бы сюжет достаточно «забойный», героиня покрасивее да «спецэффектов» побольше. Это очень опасное заблуждение... То, от чего собираешься делать «шаг в сторону», нужно очень хорошо знать, иначе — катастрофа. Я достаточно много переводила иностранного фэнтези... Мой любимый пример: кораблекрушение, герои вылезают из холодной воды на берег, и автор пишет: «Старый гном трясся так, что у него на голове дребезжал шлем». Спрашивается, во-первых, что шлем делал на голове во время кораблекрушения? С врагами собирались сражаться? Нет, они просто тонули. Так какого рожна персонаж в шлеме? Во-вторых, шлем надевали на толстый стеганый, меховой или войлочный подшлемник. Для эксперимента нацепите кастрюлю и тресните по ней скалкой, а потом проделайте то же самое, пододев шапку-ушанку. Почувствуете разницу. Только нашим троечникам нет до этого дела. У них тяжеленные кольчуги носят как домашние пижамки, а девочки-эльфиечки стреляют из луков, как из снайперских винтовок. А ведь у боевого лука, обладавшего нешуточной убойной силой, натяжение могло доходить до 80 кг! Какие эльфиечки? — с таким не всякий мужик совладает. Не надо считать читателя дураком, он на подкорковом уровне чувствует обман... Ладно, не все любители фэнтези знакомы с реконструкторами, не каждый лично надевал латы, но в турпоходы-то многие ходили. И люди хохочут, когда авторы, не вставая с дивана, описывают, как варвары, дети природы, под дождем в лесу костер не могут развести. Вот вам и дискредитация жанра...

Вы знаете, я к фэнтези обратилась не потому, что мне захотелось развлечься. Именно этот жанр позволяет наиболее выпукло показывать менталитет древних

— А правда, что вы овладели экстрасенсорным мастерством, когда собирались писать о ведовстве?

— Мастерством? Да какое... В 90-е годы у меня возник замысел — написать про древнеславянскую ведьмочку. Чтобы приблизиться к материалу, я отправилась на курсы экстрасенсов. Люди там были очень вменяемые. Яркого таланта я в себе не обнаружила, но, например, поводив руками над двумя непрозрачными баночками, могла определить, где вода, а где чернила. И тут никакой мистики, все эти способности у нас есть, просто наш центральный процессор потерял к ним доступ. При желании утраченные связи, оказывается, вполне восстановимы... А ещё меня поразило, насколько здорово материал занятий смыкался с тем, что я на ту пору знала о славянском язычестве. Ведь и язычество наше стремилось наиболее точно вписать жизнь человека в круги и ритмы Вселенной. Увы, в тот раз изучение матчасти показало: все, на чем держался мой сюжет — нежизнеспособные придумки. И книгу я так и не написала.

— Как еще собираете материал для очередной книги?

— Когда я решаю, чем мои герои должны заниматься, сама стараюсь это пощупать ручками. Драку ведь по учебнику боевого самбо не опишешь... Точно так же и все иные умения. Например, придумывая «Братьев», я окончательно осознала — имидж древнего воина неотделим от имиджа музыканта и певца. Вспомните былины: когда Илья Муромец приезжает к князю Владимиру и тот его спрашивает, где был, что видел, — супермен Илюшенька достает гусли, настраивает, принимается, как выражались предки, «играть в гусли» и полурифмованным слогом сказывать о своих похождениях. Мы же привыкли к тому, что воин отдельно, певец отдельно... Когда до меня это дошло, мои главные герои тут же занялись музыкой. Один из братьев играет на гуслях. И первое, с чего я начала — сделала гусли. За сутки их мог изготовить любой деревенский мужик, умевший работать с деревом. Гусли были мощнейшим символом мужского начала в Древней Руси. Тетка с гуслями — абсурд. Женщины на этом инструменте начали играть только в XIX веке, когда мужчин повыбили в войнах... Зато второй брат, человек очень нетривиального мышления, играет как раз на женском инструменте — кугиклах. К сожалению, мы больше привыкли к европейскому наименованию «панфлейта», хотя какой Пан и какая флейта в древнерусской традиции?.. Пришлось мне и его осваивать. В итоге пересмотрела свои исполнительские отношения с музыкой, заброшенные после «пианинных пыток» ещё в дошкольные годы...

Сейчас пишу вторую книгу «Братьев», герой попадает на ярмарку. А какая ярмарка без развлечений? На столб за сапогами в наших книжках только ленивый не лазил. Поэтому на моей ярмарке происходят два чемпионата: один — по плетению корзин, второй — по плетению лаптей. Корзины я плести умею, научилась ради Волкодава, а вот лапти... Три дня сидела не разгибаясь — училась плести... Это же очень чувствуется по тексту — пробовал автор сам или нет...

— А вопрос планетных катастроф вас занимает? Спрашиваю, потому что в «Братьях» именно после катастрофы наступила многолетняя зима...

— Я не могу воздействовать ни на метеорит, ни на супервулкан. Мне останется только принять неизбежное. В книге я описала катастрофу лишь потому, что хотела понять, как архаическое общество могло бы приспособиться к новым условиям жизни. Посткатастрофность в «Братьях» — не самоцель, а фон. Между прочим, славянские сказания сохранили упоминания о подобном явлении. Ученые даже вычислили, что небесное тело летело над современным Израилем через Средиземное море и рухнуло где-то в Альпах, срезав пару горных пиков. Тогда-то под осколками и погибли Содом и Гоморра. Нашли даже вавилонские таблички, на которых были изображены созвездия и то, как шло это тело... В русских сказаниях фигурирует тьма, спустившаяся на тридцать лет и три года. Ученые полагают, что это событие стало стержнем для большинства европейских мифологических сюжетов. Осмыслялось оно как временная смерть или пленение солнца. Существует легенда, как жадный Змей завладел солнцем и похитил невесту Бога Грозы, но тот — между прочим, с помощью смертных! — восстановил на свете порядок... Я когда-то написала художественный роман «Поединок со Змеем», в основе как раз эта история, воссозданная по научным источникам.

— Ваша энциклопедия «Мы — славяне!» — точка в научной работе? Дальше только фэнтези?

— Вы знаете, я к фэнтези обратилась не потому, что мне захотелось развлечься. Именно этот жанр позволяет наиболее выпукло показывать менталитет древних. Все-таки я, как человек, сформировавшийся в советские времена, не могу себе позволить писать в историческом романе, как кто-то увидел в тучах колесницу Перуна — хотя для верующих людей это была объективная реальность. Да и читатели подобное воспринимают как сказки. Например, в моей книге «Тот, кого я всегда жду» (коммерческое название — «Валькирия») герою даны мистические запреты, которые он вынужденно и последовательно нарушает, из-за чего оказывается на грани смерти. И этот кондовый исторический роман немедленно зачислили в фэнтези! Только потому, что его персонажи по своей вере живут!

Ставя последнюю точку, я задумалась: неужели всю жизнь буду ехать на горбу одного удачно придуманного персонажа?

— А когда вы понимаете, что прежних героев нужно оставить, и пора браться за новых?

— Писать об одном и том же до бесконечности мне не интересно. К тому же сколько приключений может выдержать один человек?.. Книга «Мир по дороге» вышла со значительным отрывом от других романов о Волкодаве, это было связано с личными обстоятельствами. Уходили мои родители, вся жизнь была им посвящена, потом мне просто жить не хотелось, какое там писать... Я много переводила, работала в соавторстве. Но когда наконец занялась романом, обещанным издательству и читателям, Волкодав явился на мой зов, помог вылезти из безнадеги... Ставя последнюю точку, я задумалась: неужели всю жизнь буду ехать на горбу одного удачно придуманного персонажа?.. А не слабо создать новых героев такого же калибра, но не клонов Волкодава? Ведь не секрет, многие авторы пишут про одну и ту же личность, только под разными именами... Приняв решение, я несколько месяцев придумывала новых персонажей — тех самых братьев. Когда поняла, что начало получаться, — пожала руку призраку Волкодава и отпустила его.

— Кого из коллег-фантастов вы читаете?

— Парадокс в том, что пишущие люди постоянно агитируют за чтение, и вроде бы сами должны много читать, но быть примером в этом смысле не могут. Когда пишешь новый роман, настраиваешься как скрипка Страдивари: вникаешь в нужную эпоху, влезаешь в психологию персонажей, полируешь каждую фразу... При этом читать что-то постороннее практически невозможно: на макулатуру жаль тратить время, а серьезная книга сбивает. Поэтому в последнее время я читаю только те книги, которые мне дарят и о которых просят высказаться. Так, недавно познакомилась с творчеством питерской писательницы Анны Гуровой. Это автор, способный, по-моему, ввести в фэнтези недооцененную финно-угорскую культуру. Ведь мы, русские, состоим примерно поровну из славян, финно-угров и кочевых тюрков (вроде берендеев, которых почему-то принято считать чуть ли не олицетворением исконной Руси). К сожалению, у наших литераторов дальше «Калевалы» фантазия не идет. Я вообще считаю отношение к финно-угорской культуре нашим национальным позором. Вепсы, меря, водь, мокша... для большинства наших современников эти имена — пустой звук. Анна Гурова их культуру хорошо знает и любит. И сейчас мы с ней придумываем сюжет (я в этой истории, скорее, голос из-за шкафа), очень надеюсь, что она наконец напишет настоящую книгу.

— Как вы относитесь к непреходящей славе братьев Стругацких, чем ее объясняете?

— Популярность автора всегда держится на ярких характерах созданных им героев. Сколько ни устраивай взрывов сверхновых, если герои — бледные немочи, никто тебя читать не будет. А у Стругацких персонажи как на подбор: Быков, Юрковский, Крутиков — все разные, но все личности! И не забудем при этом, что один из Стругацких был звездным астрономом. Это та же «медовая роса», что и у Толкина... Если пишешь про бластеры и звездолеты, хотя бы знай, что такое парсек и какая планета Земля по счету от Солнца... а то бывают в этом плане варианты, как ни смешно! Думаю, моя любовь к фантастике отчасти определилась «Страной багровых туч»... До сих пор ранних Стругацких больше люблю.

— И последний вопрос. Вам самой интереснее писать о крупных личностях?

— Вы правы. Мне всегда было проще написать про академика, который в сто раз умнее меня (влезть в его шкуру, сориентироваться в материале, приподняться вместе с читателем на цыпочки, обозревая его уровень мышления...), чем описывать какое-то тупое существо. Мне никогда не были интересны пресловутые «маленькие люди», неспособные на решения и ни к чему не стремящиеся... Хотя, конечно, писатель обязан и это уметь. Писатель, как и хороший артист, должен уметь играть все: от Гамлета до цыпленка табака. Да так, чтобы ему верили...