— Как ты придумала «Темногорье»?

— Идея цикла пришла в противовес сложившимся штампам в подростковом фэнтези. Обычно в таких книгах главный герой (героиня) — сирота или не знает своих родителей. Живет и воспитывается у не очень добрых или ответственных людей. У него почти нет друзей, и никто о нем особо не беспокоится. Потом выясняется, что главный герой не просто маг, супермен и тому подобное, но Избранный, затмевающий всех своими новыми талантами. Если же речь идет о героине, то в нее сразу начинают влюбляться все парни. В подобных книгах родители оказываются суперкрутыми, а самый страшный злодей — отец (как Дарт Вейдер). Ну и так далее.

Так вот, мне хотелось написать историю, где всего этого не будет, а книга при этом получится интересная. «Темногорье» — темное фэнтези, герои — люди из обычных семей, у которых при попадании в другие миры не появляются суперспособности, им надо не спасать мир, а просто выжить.

— В одном из твоих интервью была интересная мысль про то, что Темногорье что-то вроде шишки, у него есть некая ось, от которой расходятся миры. Как тебе пришла эта мысль?

— Многомирье давно привлекало меня, но хотелось дать ему подходящую форму. Я представляла себе объект, состоящий из частиц, которые можно соединить между особой. Цветок для этой цели не подходил, и я искала дальше. Уже не помню, как именно мне пришла в голову идея с еловой шишкой: единая ось, к которой крепятся чешуйки. Но это было то, что надо. Вокзал тысячи миров — башня (натянутая как ось), которая соединяет миры Темногорья. И понятно, что в каждом есть и свой собственный вокзал, отличный от всех прочих, потому что миры не похожи друг на друга.

— Сразу ли ты планировала трилогию?

— Сначала я придумала вторую часть «Темногорье. Яблоневая долина», про светлый путь (это цикл, поэтому книги самодостаточны). На мысль меня натолкнул фантастический роман «Долина совести» Марины и Сергея Дяченко, точнее, история в истории: про то, как трем героям надо пройти долину совести. Но сделать это может лишь бессовестный, потому что остальных убивает чувство вины.

Так появилась идея романа-путешествия, романа-инициации. Но писать я все же начала про темный путь — «Темногорье. Плацкартный билет». Мрачную историю с не самыми обаятельными главными героями и элементами мистики и хоррора. Это тоже был вызов (книга создавалась в 2015 году).

Однако решение продолжить появилось сразу: в первой книге обозначены три пути. Но уже когда я ее начала, поняла, что путей будет больше. Поскольку мне очень близки миры Темногорья, его история.

— Темный путь, светлый, серый и прозрачный... и каждый меняет героя... Однако и герои меняют миры Темногорья. Расскажи как и почему это происходит.

— В четвертой книге цикла я подробнее останавливаюсь на том, что персонажи не случайно попадают в Темногорье, их притягивает сам мир. Герои нужны ему так же, как и он им. Ведь это печально, когда миры, запрограммированные на гибель, перестают существовать. Однако если персонажи внутренне меняются, то и для Темногорья появляется шанс на новую жизнь.

— Кстати, под Новый год в группе во «Вконтакте», посвященной циклу, появился пролог четвертой части. Ты написала, что ждешь реакций. Будешь что-то менять в зависимости от мнения читателей? И вообще отклики важны, они влияют на твой авторский замысел?

— Отклики для меня, конечно, важны. Дорогого стоит знать, что есть читатели, которые полюбили авторский мир и героев, и что эти люди ждут продолжения. Я пишу с учетом пожеланий читателей только тогда, когда они совпадают с моим мнением — у меня не коммерческая литература.

— Во всех трех книгах очень большой фольклорный и мифологический подтекст. Как ты структурируешь мифы?

— Не могу подвести научную базу под то, как я структурирую мифы. Но недавно я все-таки прочитала «Тысячеликого героя» Джозефа Кэмпбелла и «Морфологию волшебной сказки» Владимира Проппа, где описывается путь персонажа. Однако романы и отдельные сказки я пишу давно. И могу сказать, когда читаешь постоянно и много книг, невольно запоминаешь понравившиеся моменты, записываешь их в свой культурный код. А потом просто сидишь и извлекаешь истории. Да, я умею придумывать интересные сюжеты.

— Ты как-то готовишься к созданию нового мира? Что читаешь, смотришь?

— На идею новой книги может натолкнуть что угодно: неправильно прочитанное объявление, сон, музыка, кем-то рассказанная история, события из собственной жизни. Чтобы настроиться на текст, я могу перечитать знакомые книги: например, «Темную башню» Стивена Кинга и «Океан в конце дороги» Нила Геймана я читала перед написанием книги «Темногорье. Плацкартный билет», чтобы настроиться на нужную атмосферу.

Но когда писала другой роман «Птица несчастья» (магический реализм с элементами славянской мифологии), то сознательно отложила чтение части текстов на потом, чтобы невольно не повториться. И только после окончания работы прочла «Финист — ясный сокол» Андрея Рубанова и «Убежище 3/9» Анны Старобинец.

А еще я люблю писать под музыку, это помогает уловить ритм, нерв и атмосферу книги.

— От чего отталкиваешься, когда начинаешь конструировать новый мир?

— Задаюсь вопросами: каких героев у меня еще не было, про какие миры Темногорья я не рассказала? Какие легенды не придумала? Какой ипостаси Хранителя пути не было? Какой путь должны пройти персонажи? Что я еще могу добавить в эту вселенную?

— Несмотря на то, что вся трилогия относится к темному фэнтези, каждая его часть жанрово тяготеет к чему-то еще. Например, первая — хоррор с выраженным социальным контекстом. Последняя — похожа на антиутопию. С чем связан выбор поджанра?

— Он происходит подсознательно. В третьей книге Майкл, один из главных героев, живет там, где компьютерные игры жестко ограничены. А Летц — последний в мире, погибшем в результате ядерной войны. Удивительно, но после выхода этой части жизнь геймеров регламентировали в Китае, а тема ядерной угрозы снова появилось на повестке дня, к сожалению, как когда-то в моем детстве. Я словно считала вероятное будущее.

— Почти сразу (не считая первого рассказа) ты начала с фантастики, но потом переключилась на школьную повесть. И еще у тебя есть несколько текстов, которые можно отнести к реализму. С чем связаны такие переходы?

— Вначале я пробовала разные жанры. Первая написанная и опубликованная миниатюра — «Лысые пряники», рассказ о сыновьях. У меня много набралось материала о них, который я использую в книгах, в том числе и в школьных повестях. Писать в одном жанре и на одну целевую аудиторию для меня скучно, да и застаиваешься — я это вижу по многим авторам, они повторяются и в сюжетах, и в приемах. Выход из жанра позволяет расширить границы, научиться смешивать стили и расти как писателю.

— Однако жанровых книг: фэнтези, мистика, детектив у тебя все же больше. Чем тебя привлекает саспенс?

— Просто я к нему тяготею. Мне нравится напряженность в тексте, когда сюжет как на качелях: кажется, персонажи выбрались из одной опасности, но тут же попадают в следующую передрягу. Это позволяет не заскучать читателю (да и мне): главное, не щадить героев, не беречь их шкуру.

Книга должна встряхнуть читателя, чтобы потом несколько дней он ходил под впечатлением и мечтал об одном: обсудить с кем-нибудь прочитанное.

— Что больше всего, по-твоему, пугает современных детей?

— Мне кажется, их пугает неизвестность. Когда привычный мир рушится, а что дальше — непонятно. Это может быть как жесткий карантин во время болезни, так и угроза войны, смерть близких. Книги помогают пережить трудности в лайтовом варианте, провести читателя через страхи персонажа и помочь найти выход.

— О чем и почему ни в коем случае нельзя писать автору подросткового фэнтези?

— Когда пишешь для подростков, не следует увлекаться чрезмерным натурализмом, смаковать в своих описаниях пытки, потрошение тел, насильственные действия и тому подобное. И я все-таки за то, чтобы в книгах для детей и подростков была надежда. А не как в темном фэнтези для взрослых: герои боролись, но зло оказалось сильнее, а потому все умерли. Даже меня, взрослую, подобные концовки повергают в уныние, и возникает вопрос: а зачем я это читала?! Простите, но правда жизни доступна в новостях, а в книгах я люблю надежду.

— А что в тексте должно быть похожим на правду, чтобы книжка не воспринималась как сказочка?

— Герои, их поступки и мотивация. Действие толкает персонажа вперед, однако мы не можем заставить труса совершить подвиг просто так, должна появиться мотивация, произойти работа над собой.

Обстоятельства могут быть выдуманы, но персонажи обязаны быть живыми, ведь мы примеряем на себя их поступки: а чтобы сделали мы в этой ситуации? Мы проходим книгу вместе с героями и от того верим им или нет, зависит восприятие книги.

— Тем не менее в твоих книгах много архетипических персонажей. Например, Хранитель — нечто среднее между Хароном и волшебным помощником. Встреченные существа тоже часто относятся то к одному, то к другому лагерю. Выходит, для них правило абсолютного жизнеподобия не очень работает?

— Да, я использую архетипы в историях, особенно их много в «Яблоневой долине». Мёнгере — принцесса, спустившаяся с башни замка. Приш — человек, изгнанный из рая. История Глеба — история творческого человека, отказавшегося от дара. Но архетип для меня — это не жесткие рамки, можно отталкиваться от него и привносить свое. Скорее, он определенная маска, которая совсем не обязательно должна прирастать к персонажу на все время.

Волшебные помощники, наделяющие достойного героя дарами, — обязательное условие сказочных историй. Тот же Гэндальф из «Властелина колец» может быть отнесен к помощнику героя, ведь фэнтези корнями уходит в волшебные сказки и мифы.

Вот и мой Хранитель пути — типичный трикстер. У него есть свои цели, которые он тщательно скрывает, может помочь герою, но может и навредить.

— Какие персонажи и почему тебе самой близки?

— Как ни странно, мужские. Интересны те, за кого больше переживаешь и с которыми хочется отправиться в путешествие по книге. Отрицательных героев не люблю: я не верю в чудеса исправления отъявленных негодяев. Если никто из персонажей меня не зацепил, то, скорее всего, книгу не дочитаю.

— Расскажи про принцип триединства в «Темногорье». Почему только втроем и только вместе можно выдержать все испытания и добраться до радуги?

— Мне кажется, трое — частая форма существования дружбы. У меня в институте были две близкие подруги, у моего старшего сына — два близких друга. Да и у Гарри Поттера тоже друзей двое, а не один. Когда двое ссорятся, нужен третий, который их помирит. Однако и между тремя людьми может возникнуть ревность, если двое дружат между собой, а третий задвигается на задний план.

К тому же такое число героев не сильно усложняет действие. Точнее, усложнить все можно и с тремя, но чем больше персонажей — тем больше всяких случайностей вмешивается в их судьбы, тем разветвлённее и сложнее становится сюжет.

Много основных персонажей (шестеро) у меня в мистическом триллере «Мертвый месяц», но там действие занимает два дня. В дилогии «Младшие боги» в путь отправляется четверо героев.

— Как ты думаешь, почему отечественное фэнтэзи (темное или светло, не принципиально) даже сегодня развивается своеобразно и с трудом (акцентирую именно на сегодня, поскольку теперь нет цензуры в этом вопросе). Но хороших книг раз два и обчелся. С чем это связано?

— Я бы не сказала, что отечественное фэнтези с трудом развивается, это, скорее, относится к научной фантастике. Но в России фантастика сама по себе мало популярна (за исключением нескольких авторов с именем), поэтому ее издают малыми тиражами и читатели ее почти не знают. Зато в жанре фэнтези у нас много авторов, чьи книги, точно, не уступают западным. Просто сегодня бытует мнение (и это касается не только литературы), что все лучшее приходит с Запада. К сожалению, так считают и подростки, западающие на заграничные имена. Поэтому многие российские авторы берут иностранные псевдонимы.

— И последнее. Какие книги современных русских писателей в жанре фэнтези тебе кажутся интересными?

— «Пересмешник» и «Мастер снов» Алексея Плахова, Vita Nostra и «Пещера» Марины и Сергея Дяченко, «Конгрегация» Надежды Поповой, а еще «Дарители» Екатерина Соболь — это те книги, после прочтения которых, я ходила под впечатлением несколько дней, участвовала в обсуждениях и часто перечитываю.