18+
27.10.2017 Тексты / Авторская колонка

​Клятвенные девы

Текст: Фазир Муалим

Фотография: из архива автора

Поэт и театральный критик Фазир Муалим о женщине «дяде Кеки» в постановке режиссера Валерии Приходченко.

Будь я правителем или хотя бы министром, скажем, культуры, втайне от своих заместителей и помощников, в одиночку, ходил бы по городу, как в свое время легендарный халиф Гарун ар-Рашид Праведный, и смотрел бы, так ли обстоят все дела, как о том мне докладывают. Вот, к примеру, выхожу я воскресным вечером (это я уже начал фантазировать) под покровом темноты, а, вернее, под слепящим светом иллюминаций... нет, не на базарную площадь и даже не в торговый центр, а допустим, куда-нибудь в библиотеку. По Ильинке, по Покровке, мимо Гостиного Двора, мимо «Белых облаков», а потом проулками, дворами — и в Лялин переулок в библиотеку имени Жуковского. Почему именно туда? Да так, интуиция, кто б возразил халифу! А там — Бог ты мой! — «Большая медведица». Драматический театр. С премьерным показом очередного спектакля в гостях у библиотеки. Так как своего помещения у театра нет, он притаился, как ядро в скорлупе, и набирается сил, и пульсирует, и крепнет в культурном пространстве «Лялин центр» при библиотеке Жуковского.

И вот воображаемый правитель попадает на премьеру спектакля режиссера Валерии Приходченко по пьесе современного драматурга Олега Михайлова «Клятвенные девы». Валерия сама встречает зрителей, провожает к месту, рассаживает. А что поделать: «Большая медведица» пока ещё маленький Умка со скромными административными возможностями.

Итак, проходит в зал неузнанный халиф.

Меньшая часть библиотечной аудитории, переделана в сцену, а действие будет происходить и за ее пределами, но не среди зрителей, как иногда в некоторых театрах случается. Декораций минимум — различного размера продолговатые дощатые ящики, топор на одном (он потом «выстрелит», и не раз), инвалидная коляска с краю. Оно и понятно: в такой тесноте, да ещё с пластическими сценами — самим бы развернуться. Зато актеры больше сосредоточены на внутренней линии роли.

Спектакль начинается с немой сцены. Звучит музыка. Выходят четыре актрисы, актер и ещё одна актриса, переодетая мужчиной. Двигаются, будто в замедленном кадре. Спорят, ругаются, дерутся, кричат, бьют и убивают друг друга — всё беззвучно и в замедленном темпе. Ничего не понятно. Это уже после, ближе к концу, становится ясно, что пантомимное вступление — краткое содержание того, что нам предстоит увидеть. (Постановщик пластических и боевых сцен — Константин Любимов из «Театра на Таганке»). По ходу спектакля еще несколько раз мы столкнемся с этим приемом, когда будет необходимо передать мечты и грезы героев.

...он тоже женщина, как и все остальные герои пьесы

Надо сказать, что автор пьесы также дает текстовое вступление, оно немного длиннее, чем обычно принято в драматургии — поясняет, интригует и даже раскрывает дальнейшую судьбу персонажей. «Это последний год жизни дяди Кеки. Свою жизнь он закончит в тюрьме, не успев дожить до зимних холодов. Только дядя Кеки об этом, разумеется, не знает. Если говорить совсем уж начистоту, то дядя Кеки никакой не „дядя“. В том смысле, что он тоже женщина, как и все остальные герои пьесы».

В роли дяди Кеки — актриса Людмила Бажина. Если в тексте мы сразу предупреждены по поводу пола героя, то на сцене зритель некоторое время находится в растерянности и недоумении: зачем на роль мужчины нужно приглашать актрису? Но это же создает и дополнительное напряжение и интригу. Например, в сцене, когда Лири, племянница в инвалидной коляске (актриса Юлия Исаченко), предлагает дяде женское платье: «Ты не хочешь примерить?», — и тот (не по пьесе, а в постановке) сердится и уходит, но возвращается, переодевшись в белое свадебное платье, с пристегнутой к волосам рыжей косой, идет по сцене, как по подиуму, — тогда зритель впадает в полный ступор и решает про себя: «Не будем гадать — посмотрим, что дальше».

И лишь потом постепенно, шаг за шагом, сценка за сценкой начинают проясняться все тайны этого семейства и этого общества. Из монолога Теуты, младшей сестры Кеки (актриса Юлия Казакова), мы узнаем, что у нее была старшая сестра Кекилия. И уже подозреваем, что она и есть Кеки. А чуть позже старуха-соседка (актриса Елена Панджариди) рассказывает всю историю целиком. Оказывается, по закону этих мест, если в роду не остается мужчины, который содержал бы семью, то «клятвенная дева» может взять эту роль на себя. После убийства отца, Кекилия «приняла клятву целомудрия, обрезала волосы, штаны надела и стала мужчиной по закону».

Основная проблема <...>— положение женщины в закоснелом обществе

Действие происходит в городе Тиране. Хотя во вступлении и оговаривается, что «это другая Тирана, существующая исключительно в фантазии автора пьесы» и весь мир произведения вымышленный, но мы все равно узнаем реалии. Основная проблема, на которой заострено внимание в пьесе — положение женщины в закоснелом обществе.

Другие женские судьбы не менее трагичны. «Немая» Эдона, жена брата Кеки (актриса Ирина Подгорная), перестала говорить после того, как солдаты убили мужа, а её... «домой без сознания, всю в крови привезли». Кстати, хотел задаться вопросом: Эдона весь спектакль только и делала, что молча плакала — где только актриса эти слёзы берет? Сыну при родах повредили голову, и он стал слабоумным. И вот теперь дядя Кеки женил слабоумного племянника, чтобы жена ему родила наследника. Это ещё одна загубленная женская судьба — Розафа (актриса Анна Анохина).

Временами казалось, что веет «Грозой» Островского. Кабаниха-Кеки, Катерина-Розафа и Эдона, нелюбимый муж, где-то в разговорах замаячил Борис-Майкл, дерзкая Варя-Лири. В сцене с Лири и молодой невесткой Розафа, как и Катерина, вспоминает свой отчий дом. «Вспомнила. Из детства. Я очень любила ананасы, и все время просила отца их купить».

А старуха-соседка, которая, то, как Феклуша, ходит по домам и всякие истории рассказывает, то, как сумасшедшая барыня, пророчит беды!

Но чего нет в «Клятвенных девах» — так это надежды, которая, пусть и через смерть героини, но сияет в «Грозе». Эта же история — абсолютно беспросветна. Лири, которая так ненавидела весь этот образ жизни («В этом доме не плачут. Здесь только ненавидят и проклинают»), соглашается занять место дяди Кеки после его ухода. А значит, система победила.

Все мужские роли, которые, впрочем, отсутствуют в пьесе, но в спектакле представлены в пластических сценах, играет актер Артем Приведенцев. Он и урод Сали, и красавец-Мужчина из фантазий Лири, и Безим, и Вукаи.

И ещё два момента, о которых хотя бы вскользь хочется упомянуть. Один — монолог в исполнении Юлии Исаченко в сцене, когда Лири рассказывает о смерти брата. И второй — в исполнении Елены Панджариди в финальной сцене.
Эти два монолога — песня и поэзия, плач и причитания.

Да и весь спектакль, уверяю, так хорош, что стоит каким-нибудь вечером выйти на Ильинку, пройтись через Покровку да в Лялин переулок — почувствовать себя халифом на эти два часа без антракта.

Другие материалы автора

Фазир Муалим

​Театр эпохи авангарда

Фазир Муалим

​Кристиан Люпа. «Площадь героев» Бернхарда

Фазир Муалим

​«Царь Борис» в Малом театре

Фазир Муалим

​«Дядюшкин сон» или Сон Марьи Александровны?