Хочу рассказать о моноспектакле, интерпретации романа «Преступление и наказание» Достоевского. Вернее, это интерпретация интерпретации, а если быть еще точнее, то режиссерская версия Яри Юутинена (Финляндия-Великий Новгород) пьесы другого известного финского режиссера и сценариста Кристиана Смедса. Спектакль состоит из 10 песен, последняя — без слов.
Начинающая актриса Виктория Нархова, она же Сонечка, Сонечкин отец Семен Мармеладов, мачеха Катерина Ивановна, старуха-процентщица и Родион Раскольников. «Мне было важно, чтобы одновременно слышали и актрису, и Сонечку, а через Сонечку — и остальных героев. Чтобы актриса не перевоплощалась в каждого героя целиком, не теряла себя, чтобы она оставалась собой» — говорит режиссер. На эту роль он искал такую актрису, которая будет вкладываться в роль, но главное, чтобы в ней была чуткость, душа. Талант использовать свои эмоции как отправную точку. Это не про слезливость. Все что происходит на сцене должно быть правдиво. Не реалистично, нет, а искренне с точки зрения чувств. Чтобы это выглядело искренне, нужно иметь чуткость. Чуткость к внутренней природе каждого героя, которого она играет. «Чуткость актрисы — это быть сильным человеком и плакать в углу».
18 мая состоялась премьера в Музее Достоевского в Санкт-Петербурге, специально приехала команда из Финляндии: художник по звуку Вилле МЮ Хювёнен, художник по свету Теему Нурмелин и продюсер из Москвы Йоэл Лехтонен (Героник).
«Мой принцип режиссуры отличается от русского. В России авторитарный стиль. А для меня важен дух команды. Я даю актеру и команде полную свободу. Русские актеры спрашивают меня: что ты хочешь? Я отвечаю — ТЕБЯ (не в сексуальном смысле, разумеется). Будь собой. Актеры думают, что режиссер должен указывать: иди туда, иди сюда, больше агрессии, меньше. А я, наоборот, стремлюсь к тому, чтобы актер взял на себя ответственность. Тогда качество будет намного лучше. Самый большой успех, когда актриса перед премьерой говорит: а я почему-то совсем не волнуюсь». Яри уверен, что при жесткой режиссуре актер все время чувствует, что он в долгу перед режиссером, не дай бог ошибиться! Ошибки? В жизни бывают ошибки. Яри они не волнуют. Он смотрит глобально. Из-за ерунды не спорит. «Когда актер сам решает, как он сыграет роль, он лучше запомнит сценические находки, лучше вживется», — объяснят Яри. Для него принципиально, чтобы работали командой. Здесь все одинаково важны, все профессионалы, все несут ответственность за успех спектакля. Это часть финской корпоративной культуры, то же и в спорте: финские тренеры открывают дверь спортсменам, а не наоборот. В прямом и переносном смысле. Не тренер будет голы забивать на поле. Игроков надо ценить, уважать и поднимать их самооценку. Помогать им развиваться, идти дальше. Поэтому финские тренеры сейчас одни из лучших в мире. «Актриса на сцене, а не я. Как режиссер направляю, но не давлю и не говорю, что делать. Она сама выбирает, в каком платье видит себя, то и покупаем. Что ей поможет максимально раскрыть образ героев? Мы творим вместе, у меня есть глобальное видение, а в детали я не вмешиваюсь. Я знаю, это очень непривычно для российских актеров», — признается Юутинен. Финскому режиссеру интересно то, что откроется в процессе. Он тот скульптор, который ищет в камне образ, что в нем был изначально скрыт. Он не пытается на зло стихиям высечь из камня нечто заранее придуманное. Надо идти интуицией, чутьем, а не разумом.
Режиссер, можно сказать, балует актрису и остальных членов трупы. «Актриса работает душой, а душа должна отдыхать и восполняться». «Действительно», — подумала я. При физической и умственной работе очень важна смена деятельности, важен отдых, а душа актера — не биологический орган, который может закричать, что он устал, истощился... Душа просто страдает. Поэтому завтракать в прекрасном кафе с шампанским, поспать перед премьерой — все это терапия, ведь процесс должен быть приятен. А если во время подготовки спектакля вся команда наслаждается (ключевое слово), то и спектакль будет продуктом этого наслаждения. И в премьере главное — афтепарти, где говорят хорошие слова актрисе, режиссеру, всем участникам команды. Прям по Бену Фурману: нет проблем, есть навыки, которые можно освоить, чтобы в чем-то стать лучше. А освоение навыка обязательно надо отпраздновать со всеми, кто тебе в этом помогал, и так, чтобы запомнилось.
Что до спектакля, то он минималистичен: из декораций пара старых табуреток, туфли, военные берцы и рваные тапки. Пальто, которые и делают из Сони то Мармеладова, то Раскольникова.
Свет и звук, помогающие почувствовать атмосферу — половина успеха спектакля. Не даром сюда были приглашены специалисты с международными именами. Два самых сильных момента для меня — это смерть Мармеладова и монолог Раскольникова. Но как в моноспектакле изобразить смерть одного героя и рыдания его жены так, чтобы у зрителя заныло сердце? Шинель на полу, набитая пустыми пивными и коктейльными банками, одну за одной их достает плачущая над мужем Катерина. И их много, бесконечно много. Они издают противный звук мятого железа, усиленный микрофоном, только он в ушах. И каждая новая банка — ножом по сердцу. Из своей реальной жизни я знаю, что спиваются на дешевых коктейлях именно в таких жестянках. Смерть Мармеладова так цепляет еще и потому, что до этого он был очень живой, настоящий узнаваемый. Его телесность, его стеклянные и жестокие невидящие глаза, направленные в зал, ну точь-в точь как описывал Венечка Ерофеев: «Пустые и выпуклые... полное отсутствие всякого смысла — но зато какая мощь! Эти глаза не сморгнут. Им все божья роса». Как узнаваем он. Оказавшись вдруг ветераном войны — всех войн, которые потрясали мир. Бравый солдат. Он, отец, пьет на деньги дочери, деньги, заработанные телом. Приближенный вплотную к моей реальности, этот Семен Мармеладов вызывает отвращение, и оно сильнее, чем в романе: это не персонаж из XIX века, это герой, которого все мы знаем, встречали, или имели в качестве родственника.
Второй сильнейший момент, это Раскольников: убийство старухи и монолог с публикой. Раскольников в штанах цвета хаки. Раскольников, надевающий армейские берцы. Раскольников, достающий из зеленого армейского мешка — нет, не топор, древко от него, деревянную биту. Раскольников — солдат, который послан «мочить врага». Раскольников — скинхэд, выходящий к публике с вызовом: а что? Я ВЛАСТЬ имею. Повторяя это. Что чувствовала я, встретившись взглядом с этим молодым бандитом, его холодными глазами, полными ненависти и силы, ведь он власть имеет? Страх. Страх, что если я отведу взгляд, тогда уже точно меня ударят этой битой по лицу. И уже не важно, что под берцами и штанами — Соня, она же Виктория. Что вспоминаю я? Потерянных подростков, которые, сплотившись в банды, избивают приезжих из Центральной Азии в подворотне. Молоденьких солдат, которых страна отправляет на войну в горячие точки с идеей, что они за правое дело убивают, или тех же новобранцев на митингах... «Я не человека убил, я насекомое убил, паразита, старую вонючую бабку, от которой несло перегаром. От заката до рассвета она продавала из-под полы все, от чего мутится разум: водку, наркотики...и невинным детям,и больным старикам. Вначале она давала даром, потом в долг, шантажировала, обманывала, мучила. Старая ростовщица, не приносящая пользы никому. Все ненавидели её и все ее боялись. Она высосала всю кровь и душу беднейших из бедных. Меня следует не судить, а вознаградить».
А потом раздирающая пустота, когда Раскольников, потерянный, задает публике и мне вопрос: «Кто я? Кто я? Кто... я?». И правда, кто он? А я-то кто? И не я ли этот Раскольников, который только что с остервенением колотил битой по армейскому мешку с криками «Умри! Умри!».
Виктория Нархова — 25-летняя актриса, окончила Воронежский государственный институт искусств, работала в Воронежском камерном театре и с 2018 — в Новгородском театре драмы, там же, в Великом Новгороде преподавала актерское мастерство в детской модельной школе. Это ее вторая работа с Яри Юутиненом, первая была в 2018 — «Игрок», также она сыграла в 4 пьесах режиссера Михаила Мамедова и эпизодическую роль в сериале «Птичка в клетке» (2020).
Яри Юутинен (Финляндия) — закончил университет по специальности литература. На режиссера он выучился сам и 28 лет успешно ведет различные проекты в Финляндии, несколько проектов в Словении, Люксембурге, Грузии, сейчас в России. Яри также сам пишет пьесы. «Я Адольф Эйхман» переведена на четыре языка, «Юлия, Юлия» на три. В 2021 он переложил фильм Ларса фон Триера «Меланхолия» для сцены и поставил его в театре г. Каяани (Финляндия). В 2015 Яри основал sadsongskomplex:fi — «Финскую театральную группу, работающую на международной арене». Это независимые профессионалы, которые не привязаны к одной площадке, а практикуют совместные постановки с локальными театрами в разных странах. Постановки в Новгородском театре драмы и в Тбилиси как раз являются примером таких совместных проектов. Их идея — строить мосты, объединяя людей и страны.
Теему Нурмелин — известный в Финляндии художник по свету, много лет работал в Национальном театре г. Хельсинки, постоянный член команды sadsongskomplex:fi, работал с другими европейскими театрами и фестивалями в Эдинбурге, Авиньоне.
Кристиан Смедс — финский театральный деятель, режиссер, драматург, известный и в России. Его постановки были показаны в Москве, Петербурге и в Владивостоке (2019). Пьеса «Грустные песни из сердца Европы» была написана в 2008 году.
Справка RA: